Рубиновый сюрприз
Шрифт:
— Их сейчас осматривают специалисты, чтобы проверить, нет ли каких-либо повреждений после перевозки, — мягко и успокаивающе произнес Новиков.
Но Хадсон только еще больше распалился.
— Где они? — гремел он, требуя ответа.
— Будут на месте, как только завершится подготовка к выставке. До тех же пор их будут хранить за семью замками.
— Покажи мне эти проклятые яйца!
Несмотря на внешнее спокойствие, Новиков в душе проклинал Хадсона и ругался, как последний спившийся работяга. Он, конечно, придумал историю на такой случай, но
— Яйца доставят к полудню, — уверенно проговорил Новиков.
— Все? — проворчал Хадсон.
— Кроме одного, — спокойно ответил Новиков. — Оно получило незначительное повреждение при перевозке.
— Какое именно яйцо?
— Одному из младших сотрудников обслуживающего Персонала выставки пришлось вернуться в Москву вместе с поврежденным экспонатом. Через сорок восемь часов он вернется в Лос-Анджелес.
— Пресса должна прийти на просмотр через тридцать часов. Какого яйца не хватает?
— «Рубинового сюрприза», — вздохнув, промолвил Новиков.
— Его отправили в Москву? — заорал Хадсон. — Ты говоришь, что это проклятое яйцо в Москве?
Несколько русских посмотрели на Хадсона. Однако подчиненные не обратили внимания на выкрики шефа, уже привыкнув к тому, что он часто терял самообладание во время встреч со своими клиентами. Их волновало только то, чтобы его гнев не обрушивался непосредственно на них.
— Господи! — разозлился Хадсон. — Почему ты ничего не сказал мне об этом раньше? Я пообещал этим газетчикам, что они первыми узнают сенсационную новость: впервые в Америке царские сокровища дореволюционной России!
— Поэтому-то мы и хотим, чтобы такая выставка прошла должным образом, — успокаивающе произнес Новиков.
— Тогда почините эту чертову вещь в Лос-Анджелесе! — завопил Хадсон. — На Хилл-стрит достаточно много ювелиров, которые быстрее сделают такое же новое яйцо, чем вы почините старое в Москве.
Внезапно поблизости очутился Гапан. Вид у него был словно у оборванного пролетария, смотревшего на заевшегося буржуя. Хадсон сердито взглянул на него, ощутив отвращение от его изборожденного морщинами лица. Хадсон слышал, что Новиков и этот омерзительный русский были любовниками. Не вызывало сомнений, что Гапан являлся также телохранителем изящного и элегантного Новикова.
Новиков посмотрел на Гапана, затем снова бросил взгляд на Хадсона:
— Москва — единственное место, где до сих пор сохранились почти все инструменты того времени, а также сама мастерская Фаберже. Мы постараемся, чтобы яйцо приобрело первоначальный вид.
— Это возмутительно! Я сообщу об этом в Министерство культуры. Там оторвут твои яйца, если, конечно, таковые у тебя имеются.
Новиков рассмеялся:
— Будь уверен на этот счет. Я регулярно занимаюсь тем же, чем и ты Хадсон.
Гатан мрачно посмотрел на своего шефа.
— Не создавай себе лишних хлопот звонками к министру, — спокойно добавил Новиков. — Он слишком занят, чтобы его беспокоили, по поводу такого пустяка, как мелкий ремонт золотой филиграни.
У Хадсона только открылся рот.
— Мы привезли с собой сто пятьдесят три изделия Фаберже, которые ни разу не выставлялись на Западе. Надеюсь, это не затронет ваше национальное достоинство, если всего лишь одна работа знаменитого мастера будет отсутствовать каких-то несколько часов?
Хадсону хотелось поспорить, но действие алкоголя и адреналина уже прошло, опустошив его. Он на мгновение прикрыл глаза, почувствовав себя более истощенным, чем когда начинал курс лечения в Румынии.
— Воспользуйся свободным временем, чтобы отдохнуть и еще раз вспомнить о том, что ты здесь наговорил, — стал его тихо уговаривать Новиков. — Все экспонаты будут на месте в среду, то есть до начала закрытого просмотра выставки журналистами.
Хадсон заглянул в глаза Новикова, светящиеся каким-то странным светом, и внезапно почувствовал, что земля стала ускользать у него из-под ног. Услужливый, льстивый тенор Новикова будто ласкал. На минуту Хадсону захотелось узнать, что это такое — иметь секс с мужчиной. Если, конечно, Новиков являлся мужчиной, в чем Хадсон сомневался. Ни один мужчина не был таким привлекательным, таким… соблазнительным.
Новиков одарил его улыбкой Мадонны.
— Если хочешь, я помогу показать выставку журналистам. Отвлеку их внимание на другие экспонаты, которые представляют собой с художественной точки зрения более впечатляющее зрелище, чем красное яйцо Фаберже.
Хадсон глубоко вздохнул ощутив слабый сексуально-экзотический запах от Алексея Новикова. Он даже встряхнув головой, словно смутившись, и молча пообещал себе не пить больше водку, в каком бы подавленном состоянии ни находился.
Но в таком случае нужно было отделаться и от Клэр Тод.
Выругавшись про себя, Хадсон произнес:
— Я вкладываю огромные деньги в эту выставку.
— И Россия тоже, мой друг — заверил его Новиков. — Это необходимо чтобы вновь наладить добрые отношения между нашими странами, которые долгое время разделяла глупая идеология. Разве не так Гапан?
Гапан что-то сказа по-русски, глядя куда-то между Новиковым и Хадсоном. Последний ничего не понял, но не сомневался в том, что это был не комплимент. Гапан произвел на Хадсона впечатление человека, который не льстит ни Господу, ни Ленину, ни тем более капиталисту.
— Ах Гапан, — беззаботно произнес Новиков, — новой России нужны друзья для того, чтобы выжить. Поэтому-то тебе и предоставлено право сопровождать нашу выставку друзей нельзя купить. Их можно только завоевать.
Гапан слушал скучающим выражением лица.
— Не обращай на него внимания, — обратился Новиков к Хадсону. — Он всегда был занудой.
— Скорее всего, он пережиток прошлого, — поправил Хадсон.
— Точно! Это я и имел в виду. — Новиков одобряюще похлопал Хадсона по плечу. — Тебе следует отдохнуть, мой друг. Ты нам нужен полный сил и энергии. Данная экспозиция — это дар другой части мира, в знак того, что мы со всеми народами желаем жить в согласии.