Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги
Шрифт:
Создатель галереи выделил картине М. В. Нестерова одно из наиболее почетных мест в известном своем собрании. Биограф художника отмечает: «Нестерова следует причислить к самым выдающимся русским живописцам-пейзажистам. Русские березы, ели, цветы и травы наделены у него трепетом внутренней жизни. Художник проводит поэтические параллели между человеком и природой, как в русской народной песне. Тонкие полевые стебли, цветы, юные березки и ели, возбужденно тянущиеся вверх, к небу, связываются в «Видении отроку» единым порывистым ритмом с исхудалой фигурой мальчика-пастуха и составляют в совокупности цельную элегическую картину. Осенние краски создают гармонию блеклых рыжеватых тонов растительности и холодного голубоватого неба…»
Видение
В фигурке мальчика-пастуха пока еще невозможно угадать будущего святого Сергия Радонежского, основателя Троице-Сергиевой лавры, вдохновившего великого князя Московского Дмитрия Донского на Куликовскую битву. Об этом святом рассказывает, в частности, «Словарь исторический о русских святых», изданный в 1836 году лицейским другом А. С. Пушкина М. Л. Яковлевым и удостоившийся хвалебной рецензии великого поэта: «Сергий, преподобный и Богоносный, игумен и чудотворец Радонежский, основатель Троицке Сергиевой лавры, родился в 1315 г.; при рождении назван Варфоломеем. Отец его, один из бояр Ростовских, переселился около 1328 г. с семейством в город Радонеж, ныне село Городище в 11 верстах от Лавры…»
М. Нестеров. Автопортрет. 1915 г.
Именно это время отражено в картине Нестерова. Один из эскизов своей картины Нестеров подарил Бакшееву, и этот эскиз долго украшал кабинет зайцевской дачи художника.
А родился Михаил Нестеров в Уфе, в купеческой семье. Отец его не препятствовал развитию художественного дара сына, и тот отдал девять лет учебе. Вначале это было МУЖВЗ в Москве (1877–1880), затем Академия художеств в Петербурге (1880–1883), потом снова МУЖВЗ (1883–1886). На этот раз соучеником и другом Нестерова был знаменитый пейзажист И. И. Левитан. У Левитана он учился точности и поэзии передачи на полотне русского пейзажа. Руководителем Нестерова в училище стал художник В. Г. Перов. По окончании курса Михаил Нестеров был удостоен звания классного художника и Большой серебряной медали за картину «До государя челобитчики».
Парадоксально, но факт: будущий лауреат Сталинской премии М. В. Нестеров являлся официальным придворным художником царской фамилии. В этом качестве он расписал интерьеры Владимирского собора в Киеве, ряда других грандиозных храмов в городах России. Именно церковная живопись составила половину всех творений Нестерова.
Но грянула революция, и вскоре задачей всех оставшихся в России старых и молодых художников явилось участие в ленинском плане монументальной пропаганды. Не имея охоты прославлять на холсте революционных деятелей, художник переживает творческий кризис. Он отказывается от поступающих заказов, его пристрастно допрашивает комиссар, разгромлена его мастерская, и в конце концов Нестерова вынуждают уехать из Москвы. Вот тут-то спасительной пристанью для художника стало подмосковное Зайцево, что на известной нынешней Рублевке, и гостеприимный дом В. Н. Бакшеева. Хозяин дома радушно принимает гостя вместе с женой Екатериной Петровной Васильевой и с детьми. Бакшеев продолжает преподавать в Москве, а главное, что позволило выжить в трудные времена, это занятия сельским хозяйством.
На несколько лет Нестеров оставляет живопись: денег не хватает на холст и краски. Рассказывают, что художник занялся в Зайцеве вырезыванием из дерева шахматных фигур. Он сумел увлечь этим занятием местных жителей настолько, что мастера объединились в артель, а артель стала потом цехом Перхушковской фабрики культтоваров.
В 1930-х годах художник переживает новый творческий подъем. В нем пробуждается талантливейший мастер живописного портрета. Украшением Третьяковской галереи становятся вышедшие из-под кисти Нестерова портреты братьев Кориных (1930), академика А. Н. Северцова (1934), скульптора И. Д. Шадра, академика И. П. Павлова (1935), скульптора В. И. Мухиной (1940), автопортрет художника. За мастерски и проникновенно выполненный портрет И. П. Павлова живописец М. В. Нестеров за год до кончины был удостоен Сталинской премии первой степени.
Причастен к деревне Зайце-во, где им создан ряд интересных работ, и московский живописец Константин Федорович Юон (1875–1968). Он родился в Москве, тематика его художественных полотен, естественно, тоже обращена к Москве, родному и любимому городу. Юон записывал в дневнике: «Я люблю Пушкина, я по-пушкински люблю русскую природу. Хотелось создать пейзаж по-пушкински – пейзаж Подмосковья, средней полосы России». Находясь в Зайцеве, Юон пишет картины Москвы не только кистью художника, но и пером талантливого писателя (см. в кн.: Легенда о счастье. Проза и стихи русских художников. М.: Московский рабочий, 1987). Вот отрывок из его рассказа «Москва в моем творчестве»: «Одной из замечательных особенностей, отличавших Москву второй половины XVIII и начала XIX века от западных городов, был обычай окрашивать большинство домов в разные цвета: розовый, красный, синий, темно-малиновый, оранжевый. Здания принимали яркие или бледные тона; разные этажи иногда были раскрашены в два цвета. В соединении с белыми колоннами, карнизами, наличниками окон и дверей это выглядело исключительно нарядно, разнообразно и красиво.
К. Юон. Автопортрет. 1912 г.
Этот особый характер облика ушедшей Москвы не случаен; в нем получил свое выражение национальный характер вкуса и понимания красоты русским народом. Такого рода национальный колорит отличал древнюю русскую архитектуру как деревянных (раскрашенных), так и каменных построек. Любовь к чистым и ярким краскам можно видеть в произведениях древней русской живописи, на древних иконах, она же звучит и в древней раскраске собора Василия Блаженного. Использование этой особенности в строительстве новой столицы означало бы сохранить очень привлекательные народные традиции и придать Москве своеобразный колорит, утверждающий жизнерадостный, бодрый облик любимого города».
Немало творческих минут вдохновения обрел в Зайцеве ровесник Бакшеева, знаменитый мастер кисти Константин Алексеевич Коровин (1861–1939). Коровин – автор целого ряда художественных рассказов и очерков. Для истинного художника, который, по слову А. Блока, «видит творческие сны», совершенно естественно перейти от мольберта к письменному столу и написать хороший рассказ или хорошее стихотворение. Образы, когда они теснятся в воображении, требуют выхода, и тогда художник становится поэтом в полном смысле этого слова. Такого рода традиции заложены еще в эпоху Возрождения: Леонардо да Винчи и Микеланджело были не только гениальными художниками-живописцами, но и прекрасными поэтами.
Читаешь литературные сочинения Константина Коровина и будто видишь родной подмосковный пейзаж: слова яркие, сочные, словно палитра художника: «Речка Нерля была маленькая, как ручей, она шла по лугу близ дома моего, извиваясь в камышах и кустах и переходя в большие плесы, которые лежали по низу луга, у самого леса.
Портрет Константина Коровина. 1891 г. Художник В. Серов
С горки были видны эти большие, как бы лежащие зеркала воды, в которых отражался огромный лес. По обрывам был желтый песок. Зеленый и серый мох густо и сочно лежал у больших корней сосен. Иван-чай стройно высился, покрытый лиловыми цветами.
Какая красота была в этих бережках и в этих светлых струях вод кристальной речки.
В солнечные дни отражения огромных сосен и елей в воде были веселы, радостны, мощны.
Плескались золотые язи. Зеленые стрекозы летали над камышом. Ласточки со свистом носились над рекой и острыми крылышками задевали воду.
Каким разнообразным пением птиц, какими звуками был полон красивый бор. Цветами был покрыт луг, и мне казалось, что это рай.
Я думал: «Какой же может быть рай другой?» Это и был рай».