Рублевка
Шрифт:
Удар дубинкой опрокинул Степана на спину. Подбежали еще трое охранников. Поставили Стука на ноги, закрутили руки за спину и втолкнули в строй.
Корнилов поднимался по лестнице с таким трудом, словно к его ногам подвесили пудовые гири. Заговор раскрыт. Их выдал Саркисян. Проклятье!
Когда дверь барака захлопнулась, Юрий обернулся к бульдогу.
– Куда меня ведут?
– Тебе, падла, выпала великая честь. Перед тем, как сдохнуть, увидишь Пирамиду и поговоришь с Умаром. Эх, переломать бы тебе ребра!. Но есть приказ – не калечить. Боюсь только, не выдержу.
Глава 26. Живешь лишь дважды
Бульдог в Пирамиду не пошел. О чем-то поговорил с охранниками и направился в другую сторону. Конвоировать Корнилова остались двое охранников. Всего двое. Юрий оглянулся. Ничего не выйдет. Парочка начеку. Придется смириться.
Корнилов впервые входил в Пирамиду, поэтому сосредоточился на том, чтобы запомнить расположение помещений хотя бы первого уровня. Сразу после входа – широкий коридор. Дальше – стеклянная будка, в которой у пульта с разноцветными кнопками расхаживает охранник с кобурой на черном ремне. Поворот. Новый коридор. Уже пошире. Ряд дверей только с одной стороны. На свободной стене – фрески на древнеегипетскую тематику.
После того, как две двери остались позади, Юрий услышал музыку. Не просто какое-то треньканье, а классическую, исполняемую вживую. Напряг память. «Полет валькирии» Вагнера исполнялся на рояле и, несомненно, рукой мастера. Интересно, кто здесь увлекается творчеством автора «Кольца нибелунга»? Неужели Луша?
– К стене! – рявкнул охранник у третьей двери.
Когда Корнилов выполнил приказ и замер у стены под наблюдением второго конвоира, первый постучался в дверь.
– Войдите!
Корнилов ошибся. Луша хоть и была дамой утонченной, но так профессионально играть на фортепиано не смогла бы. Слишком уж поверхностными были ее интересы. А вот Умар мог. Тонкие его пальцы буквально порхали над клавишами фортепиано. Эхо торжественных аккордов отражалось от стен и потолка большого зала со стрельчатыми окнами. На одухотворенном лице Ахмаева застыло благодушное выражение. Играл он, насколько позволяло судить музыкальное образование Юрия, без единой фальшивой ноты. С особым азартом брал наиболее трудные пассажи.
Пламя камина освещало убранство роскошной спальни, служившей Умару и кабинетом. Кровать необъятных размеров со спинками из красного дерева, тяжелые, увенчанные золочеными кистями красные портьеры, на стенах без окон, массивный антикварный шкаф и кресло, больше напоминавшее трон средневекового монарха и развешанное по стенам оружие самураев гармонично сочетались с нарядом Умара. На нем был длинный, атласный, расписанный драконами халат, вырез которого открывал волосатую грудь и серебряную цепочку со смертным медальоном вместо кулона.
На крышке фортепиано стояла пузатая бутылка какого-то дорогого напитка и бокал. Второй бокал держала в руке Луша, которая слушала музыку, опершись на крышку фортепиано. Наряжена она была под стать Ахмаеву – в цветастое японское кимоно. Обильный макияж гейши и умопомрачительная прическа, для которой волосы потребовалось укладывать с помощью воска или жира и украшать стальными
Ахмаев перестал музицировать, захлопнул крышку фортепиано и пересел в кресло. С улыбкой посмотрел на Корнилова, повертывая на указательном пальце нож странной формы.
– Когда-то я мечтал стать музыкантом. Не вышло. Просчитав все «за» и «против» решил, что лучше быть первым среди воинов, чем вторым среди пианистов.
– Сочувствую, – с ехидцей проронил Юрий.
– Я не нуждаюсь в сочувствии лузера, – Ахмаев движением фокусника направил лезвие ножа ниндзя в грудь Корнилову. – Значит бунтуем? Значит все еще не понимаем, с кем имеет дело?
– Отчего же? Понимаем. В своих японских нарядах вы очень напоминаете мне персонажей одного из романов про Джеймса Бонда. Назывался он «Живешь лишь дважды» [12] …
– Так, что там с романом? Вообще-то я предпочитаю классику и никогда не прикасался к такой дешевке, как байки про английского суперагента.
– Дело не в агенте. Два второстепенных персонажа там тоже любили рядиться в самурая и его подругу. Окончательно спятивший мечтатель о мировом владычестве со своей приятельницей – некрасивой, старой и злобной ведьмой.
12
Роман Йена Флеминга о последнем поединке Бонда и Блофелда
Раздался хруст стекла. Луша так сильно сжала бокал, что он лопнул и напиток вперемешку с кровью закапал на дорогой ковер.
– Я сделаю все, чтобы смерть твоя была очень мучительной, – прошипела разъяренная женщина.
– Успокойся, дорогая, – голос Умара звучал предельно вежливо, но взгляд, брошенный на Лушу был насквозь пропитан презрением. – Без моего разрешения ни один волос не упадет с драгоценной головы нашего друга. А тебе, Корнилов я бы посоветовал не злить еще раз даму. Луша не только старая и злобная, но еще и очень злопамятная. Она может выместить злобу… Ну, например, на Татьяне. У тебя с ней, кажется, роман?
– Я убью ее раньше, чем она коснется Тани.
– Вы поняли друг друга. С грустью констатирую, что никогда не станете друзьями, а вот деловыми партнерами стать придется. Луша, ради Бога, перестань пачкать ковер. Сходи в ванную, а потом налей Юрию коньяка.
Луша фыркнула и просеменила за полупрозрачную перегородку из оргстекла, украшенном пальмами.
Я не мечтаю о мировом владычестве, – вздохнул Ахмаев. – Достаточно будет и Рублевки. С ней бы разобраться. А насчет моей страсти ко всему японскому… Я вовсе не схожу с ума по Стране Восходящего Солнца. Втянулся, знаешь ли. Мой покойный патрон Садыков так любил все египетское, что мне захотелось делать что-то ему назло. Стал коллекционировать самурайское оружие. Кстати первым экспонатом был вот этот нож со странной, не подходящей для обычных ножей балансировкой…