Рудная черта
Шрифт:
Бранко, воспользовавшись моментом, ловко вскочил на ноги. На лице волоха – ни ярости, ни злорадства. Бранко был спокоен, Бранко был доволен. У него – получилось. Задержать. Потянуть время. Добиться своего. У Всеволода же…
«Не вышло! – с тоской подумал он. – Проиграл!»
И изготовился к схватке, в которой ему, увы, не победить. Была, правда, еще надежда, что Бернгард вновь предпочтет не лить понапрасну кровь Изначальных. Но – слишком она слаба, эта надежда. После всего случившегося князь-магистр, едва ли доверится непредсказуемому и своевольному русичу. Сам Всеволод
Глава 15
Они вновь стояли друг против друга: Черный Князь иного обиталища и пришлый обоерукий боец далекой русской Сторожи. Клинки – подняты. Взгляд – глаза в глаза. За спиной Бернгарда маячат фигуры мертвых рыцарей в грязно-белых одеждах и отряхивает перепачканный плащ верный слуга-волох. За спиной Всеволода – никого. Никого – и целое обиталище, куда нельзя пускать темных тварей. Какими бы они ни были, откуда бы ни шли.
Всеволод чувствовал, как его с головой захлестывает та последняя боевая злость, что уже не страшится смерти и не признает ни ответственности, ни непосильного долга, обязывающих изо всех сил цепляться за жизнь.
Он сам сделал первый шаг к противнику. И остановился, услышав…
Сзади…
Топот, тревожные крики.
Похоже, и у него за спиной тоже кое-кто… кое-что имеется. Но кто и что? И – почему? Всеволод не удержался – бросил быстрый взгляд через плечо.
В галерею ворвались двое. Томас. Федор. В мокрых доспехах (похоже, наверху льет как из ведра!) Мечи – наголо. Прежнего тусклого светильника у кастеляна уже нет, зато у Федора в левой руке – яркий факел, видимо, из тех, что хранятся на входе в подземелье. Глаза у обоих – в пол-лица, лица – перекошены, рты – раззявлены.
Томас так и встал столбом, едва узрев пленников склепа, выбравшихся наружу. Растерявшийся тевтонский рыцарь утратил дар речи. Русский десятник тоже смешался – но лишь на миг. Вскоре Федор стоял подле Всеволода с мечом в одной руке, с факелом – в другой, готовый, если нужно, сражаться и с Бернгардом, и с его умрунами, готовый сжечь и себя, и их. Готовый, но, кажется, не вполне уверенный, что это сейчас действительно нужно. А уж, скорее, наоборот – уверенный в обратном.
– Жив, воевода? – прохрипел Федор по-русски. – Ходы не пожег еще? Своды не повалил?
Нескрываемое облегчение прозвучало в каждом из трех вопросов.
– Как видишь, – отозвался Всеволод, не отводя глаз от Бернгарда.
Магистр не атаковал сам и другим не велел. Словно специально давал возможность воеводе поговорить со своим десятником.
– А волох, выходит, с ними? – Было ли удивление в голосе Федора? Или это понимание? Ненависти или осуждения не было точно.
– Угу, – кивнул Всеволод. – Под руку влез. Помешал, израдец, нечисть спалить!
Осекся, спохватился:
– А вас-то чего сюда опять понесло, Федор? Я же ясно сказал…
– Так беда, воевода!
А Бернгард по-прежнему не предпринимает никаких действий. Наблюдает за ними только. Зато уж как пялится!
– Что стряслось? – спросил Всеволод.
– Ох, стряслось! – Федор тряхнул головой. – Наверху такое деется! Штурм! Упыри уже в Стороже! И бьются не за кровь, а за совесть. Грамотно бьются, не так, как прежде. Будто… будто ведет их кто.
«Черный Князь!» – полыхнула в мозгу очевиднейшая из догадок. Еще один Черный Князь. Значит, магистр не лгал: кто-то из темных Властителей, действительно, прорвался через Проклятый проход.
– На крепостном дворе – бой, – продолжал Федор. – В детинце – бой. На стенах – сеча великая. В подземелье уже кровопийцы лезут. А над башнями тварь невиданная – змей крылатый – кружит!
– Что за змей?
– Того не ведаю, воевода. Но одно скажу точно: Сторожа вот-вот падет. Без подмоги не удержать крепости.
Ясно было, какую подмогу Федор имеет в виду. Уголки рта тевтонского магистра чуть шевельнулись, изображая скупую улыбку. Даже если Бернгард не понимал русских слов, которыми перебрасывались воевода и десятник, о сути их разговора он не мог не догадываться.
– В общем, решай, Всеволод. Вишь, у меня – факел. Скажешь – брошу огонь под ноги этим, – Федор кивнул на мертвых рыцарей, все еще топтавшихся в горючей смеси. – Тогда – этим конец, но с другими, теми, что наверху, боюсь, уже никому не справиться. А повелишь примкнуть к Берн-гарду – тоже возражать не стану. В общем, как скажешь, воевода, – так и сделаю. Только ты уж поторопись, будь добр. Нечисть скоро и сюда доберется, а уж тогда…
– У-у-у-у-у-у!
Напористая речь десятника была внезапно прервана долгим протяжным завыванием. Выли где-то совсем рядом, и леденящее душу эхо катилось по подземелью. Громкое, страшное эхо. Знакомое. Так воет не человек и не зверь. Так способен выть только упырь.
Эх, ошибся ты, Федор. Уже добралась. Нечисть. Сюда.
Но где? Где это проклятое упыриное отродье?!
Позабыв о Бернгарде и его рыцарях, Всеволод вертел головой и мечом. А воющей твари не было. Нигде. Ни на стенах, ни на сводчатом потолке.
– Лаборатория! – подсказал Бернгард. – Туда лезут! Через дымоход!
Магистр ринулся к алхимической лаборатории. Всеволод, не раздумывая, бросился следом.
Точно! Там, в проеме распахнутой двери, уже мелькали долговязые белесые фигуры, оттуда уже сыпала нечисть. Один упырь, второй, третий, четвертый…
Одного срубил Бернгард. Второго – Всеволод. Третьего насадил на меч подоспевший Томас. Федор, отбросив факел и обоими дланями перехватив рукоять меча, располовинил четвертого.
Как-то само собой все получилось. Слаженно, быстро, четко.
Но вот – снова. Один, второй, третий, четвертый… И с ними – пятый.
Едва покончили с этими – как уже не пятерка, а целая полудюжина лезет из лаборатории в галерею. Вновь замелькала серебрёная сталь. Уложили и их.
– Я рад, что ты наконец все осознал и принял верное решение, русич. – Серьезный, без тени насмешки, голос Бернгарда прозвучал над самым ухом.