Шрифт:
Валентин Григорьевич Распутин
РУДОЛЬФИО
Первая встреча состоялась в трамвае. Она тронула его за плечо и, когда он открыл глаза, сказала, показывая на окно:
– Вам сходить.
Трамвай уже остановился, и он, проталкиваясь, прыгнул сразу за ней. Она была совсем девчонка, лет пятнадцати-шестнадцати, не больше, он понял это тут же, увидев ее круглое, моргающее лицо, которое она повернула к нему, ожидая благодарности.
– Спасибо,- сказал он,- я ведь мог проехать. Он почувствовал,
– Сегодня был сумасшедший день, я устал. А в восемь мне должны позвонить. Так что ты меня здорово выручила.
Кажется, она обрадовалась, и они вместе побежали через дорогу, оглядываясь на мчащуюся машину. Шел снег, и он заметил, что на ветровом стекле машины работал "дворник". Когда идет снег - вот такой мягкий, пушистый, словно где-то там, наверху, теребят диковинных снежных птиц,- не очень-то хочется идти домой. "Подожду звонка и снова выйду",- решил он, оборачиваясь к ней и размышляя, что бы ей сказать, потому что дальше молчать было уже неудобно. Но он понятия не имел, о чем можно с ней говорить и о чем нельзя, и все еще раздумывал, когда она сама сказала:
– А я вас знаю.
– Вот как!
– удивился он.- Это каким же образом?
– А вы живете в сто двенадцатом, а я в сто четырнадцатом. В среднем два раза в неделю мы вместе ездим в трамвае. Только вы, конечно, меня не замечаете.
– Это интересно.
– А что тут интересного? Ничего интересного нету. Вы, взрослые, обращаете внимание только на взрослых, вы все ужасные эгоисты. Скажете, нет?
Она повернула голову вправо и смотрела на него слева, снизу вверх. Он хмыкнул только и не стал ничего ей отвечать, потому что все еще не знал, как вести себя с ней, что можно и что нельзя ей говорить.
Некоторое время они шли молча, и она глядела прямо перед собой и, так же глядя прямо перед собой, как ки в чем не бывало заявила:
– А вы ведь еще не сказали, как вас зовут.
– А тебе это необходимо знать?
– Да. А что особенного? Почему-то некоторые считают, что если я хочу знать, как зовут человека, то обязательно проявляю к нему нездоровый интерес.
– Ладно,- сказал он,- я все понял. Если тебе это необходимо - меня зовут Рудольф.
– Как?
– Рудольф.
– Рудольф.- Она засмеялась.
– Что такое?
Она засмеялась еще громче, и он, приостановившись, стал смотреть на нее.
– Ру-дольф,- она округлила губы и снова закатилась.- Ру-дольф. Я думала, что так только слона в зверинце могут звать.
– Что?!
– Ты не сердись,- она тронула за рукав.- Но смешно, честное слово, смешно. Ну что я могу поделать?
– Девчонка ты,- обиделся он.
– Конечно, девчонка. А ты взрослый.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
– А мне двадцать восемь.
–
– А тебя как зовут?
– спросил он.
– Меня? Ни за что не угадаешь.
– А я и не буду гадать.
– А если бы и стал - не угадал бы. Меня зовут Ио.
– Как?
– Ио.
– Ничего не пойму.
– Ио. Ну, исполняющий обязанности. Ио.
Отмщение наступило моментально. Не в силах остановиться, он хохотал, раскачиваясь то вперед, то назад, как колокол. Достаточно было ему взглянуть на нес, и смех начинал разбирать его все больше и больше.
– И-о,- булькало у него в горле.- И-о. Она ждала, оглядываясь по сторонам, потом, когда он немного успокоился, обиженно сказала:
– Смешно, да? Ничего смешного - Ио - такое же обыкновенное имя, как все другие.
– Ты извини,- улыбаясь, он наклонился к ней.- Но мне действительно было смешно. Вот теперь мы квиты, правда?
Она кивнула.
Первым был ее дом, а за ним - его. Остановившись у подъезда, она спросила:
– А какой у тебя телефон?
– Тебе это не надо,- сказал он.
– Боишься?
– Дело не в этом.
– Взрослые всего на свете боятся.
– Это верно,- согласился он.
Она вынула из рукавицы свою ручонку и подала ему. Рука была холодной и тихой. Он пожал ее.
– Ну, беги домой, Ио.
Он опять засмеялся.
У двери она остановилась.
– А теперь ты меня узнаешь в трамвае?
– Еще бы, конечно, узнаю.
– До трамвая...- Она подняла над головой руку.
– ...в котором мы вместе поедем,- добавил он.
* * *
Через два дня он уехал в командировку на север и вернулся только через две недели. Здесь, в городе, уже чувствовался пряный, острый запах наступающей весны, сдунувшей с него, словно пепел, зимнюю неясность и неотчетливость. После северных туманов все здесь было ярче и звонче, даже трамваи.
Дома жена чуть ли не сразу же сказала ему:
– Тут тебе каждый день какая-то девчонка звонит.
– Какая еще девчонка?
– равнодушно и устало спросил он.
– Не знаю. Я думала, ты знаешь.
– Не знаю.
– Она мне надоела.
– Забавно,- нехотя улыбнулся он.
Он принимал ванну, когда зазвонил телефон. Через дверь было слышно, как жена отвечала: приехал, моется, пожалуйста, попозже. И он уже собирался ложиться, когда телефон зазвонил снова.
– Да,- сказал он.
– Рудик, здравствуй, ты приехал!
– раздался в трубке чей-то радостный голос.
– Здравствуйте,- осторожно ответил он.- Кто это?
– А ты не узнал? Эх ты, Рудик... Это я, Ио.