Руины Арха 3. Бродяга

Фомин Олег Вадимович

Держит странно. Ассоциации с лапками богомола…

Мирослава хотела было окликнуть, но я прижал указательный к губам, и она замерла, а потом послушно отошла за мою спину, повинуясь жесту моей руки, преградившей путь.

Мы спрятались за поваленную статую.

– Чего прячемся? – прошептала Мирослава.

– Шли громко, – отвечаю, –

нас должны были услышать. Но этот сидит, будто ничего не замечает.

Человек у костра закашлял. И еще раз… И еще.

– Кашель какой-то не такой, – заметила Мира.

– Механический, – сказал я.

Человек стал насвистывать. Потер ладони друг о друга.

Потер не так, будто замерз, а словно точит друг о друга ножи. И мелодия, которую насвистывает, повторяется, будто пластинку заело.

Вроде все делает по-человечески. Но как инопланетянин, который долго жил среди людей.

Я вытащил дробовик.

– Держи его на прицеле, Мира. Ксара, готовься плюнуть дротик. Только не в меня.

– А ты? – спросила Мира.

– На переговоры.

Я снял с плеча моток веревки, тот лег на плиты, и ноги плавно понесли к странному руинцу у костра.

Камни под подошвами хрустят, ни о каком факторе внезапности и речи быть не может. И это настораживает. Почему человек ведет себя так, будто нас нет?

Я сгруппировался, готов отпрыгнуть, если тот развернется и выстрелит.

– Эй, друг!

Складки на плаще руинца колыхнулись. Он слегка повернул голову, но лица я все равно не увидел, а он отвел руку в сторону, пальцы сделали жест, мол, иди сюда.

У меня мурашки. Жест похож на судороги.

– Я с миром, – сказал я. – Давно в Руинах?

Приближаться перестал и начал обходить костер и его хозяина по кругу. Дробовик уже снят с предохранителя. Хорошо бы затвор передернуть, но, боюсь, это может спровоцировать нападение.

– Яс… ми… ром…

Эти звуки издал он. То ли свист, то ли шипение.

– Это ты, конечно, зря, – голос Принца в ухе. – Хотя молодец.

– Ты о чем? – прошептал я.

– Что приказал держать на мушке этого типа, правильно. А вот что решил к нему подойти…

– Надо же пойти на контакт с человеком. А то он какой-то пришибленный…

– Это не человек.

– А кто?

– Пчеловек. И да, ты уже труп. Если, конечно…

Я обошел руинца, тот поднял на меня лицо. Оно в тенях, но черты я увидел, хотя при таком освещении, к примеру, не узнал бы знакомого.

До меня дошло – это не лицо, а лишь рисунок. Подобие человеческих глаз нанесено узором пигментов на огромные фасеточные глаза, как у насекомых. А вот ножницы жвал совсем даже настоящие.

Но поздно.

Существо, кем бы ни было, прыгнуло на меня через костер, высунулись из-под плаща руки, такие достали бы до земли, а пальцы на каждой руке сложились в клинок.

Увернулся не я, а тело – тренированный рефлекс сработал раньше сознания.

Щелкнул затвор дробовика.

Я развернулся и выстрелил, но «богомол» пригнулся быстро, человек так не смог бы. Его тело раздроблено на армию члеников. Теперь инсектоид опирается на четыре насекомьи лапы, а руки словно лезвия кос, сейчас будут пожинать кровавый урожай.

– Разглядывать пчеловека, – говорит Принц в ухе, – идея не самая лучшая.

Тварь издала шипящий свист через оркестр трубок-дыхалец на груди, из живота вылезла еще пара лап, тонких, но длинных, такими удобно колоть. А плащ, который качался складками как маятник, теперь налился упругостью, расправился, и до меня дошло, что это не плащ, а крылья. А капюшон – редуцированные надкрылья, толстые, как броня.

Я вновь передернул затвор, выстрелил в морду.

Надкрылья метнулись с затылка вперед, и дробинки отскочили от этой маски, выбив искры.

Крылья затрепетали, пещера наполняется низким стрекотанием, оно давит на слух.

Конец ознакомительного фрагмента.