Руины Арха 3. Бродяга
Шрифт:
– Хочешь, подарю словарь? Выменяю у торговца на какое-нибудь…
– Убийца.
– Хотя не знаю, есть ли в Руинах словари…
– Убийца!
– По идее, должно быть все. Какая только хрень не попадает сюда с новичками. Толстенный фолиант вполне может сойти за дробящее оружие.
– У! Бий! Ца!
– За! Ну! Да!
Разговор с судьяволом – признак протекающей крыши. С другой стороны, где еще найдешь такого предсказуемого кадра. Принц заболтает до смерти, а Ксара пошлет
С этой тварью на Берегу стало не так спокойно, но и не сказать, что невыносимо. Судьявол почти всегда рядом, трындит одно и то же, даже распускает руки (и хвост), но уживаться с ним можно. Уживаются ведь люди с дебоширящими за стеной соседями.
Хотя, когда судьявол все же вынудил покинуть Берег, я рассказал об этом моему психотерапевту по кличке Принц.
– Так я не самое несносное существо в твоей картине мира! – воскликнул он.
– Ты рад или, наоборот, расстроился?
– Не пойму.
– Судьявол все же не такой назойливый, как я думал. Достал, конечно, но привыкнуть можно. Даже выспаться могу.
– Лордеешь, однако. У твоего мозга защита выше, чем у обычных людей. К тому же, игра на твоем поле. Скорее, не ты в плену судьявола, а он у тебя.
Ксара сидит у стены, мрачнее тучи, напротив горит костерок из углечервей. Она достала из сумочки на поясе еще одного. Держит двумя пальцами за хвостик перед носом, углечервь извивается, лапки колышутся, щелкают, словно кто-то жует сухарь.
Из глаз демонши вырвалось облачко пламени, червь вспыхнул, пламя вокруг него затанцевало, и бриллиантовая перчатка бросила к сородичам в костер.
В ухе защекотало.
– Пока ты дрых, – вещает рубиновая пыль голосом Принца, – она снова пыталась тебя убить.
Я ушел за угол по малой нужде и, когда зажурчало, прошептал:
– И как, убила?
– Ни за что не догадаешься!
Мы с духом посмеялись.
– Решила обхитрить рабраслет, – поясняет Принц. – Привлекла внимание волкоршуна. Тот не мог решить, нападать или нет. Походу, сам ее боялся – чуял паучье племя.
– Она уже пробовала натравить на меня монстров, а толку-то. Неужели не понимает, что это бесполезно?
– А она приманила не для того.
– То есть?
– Решила тебя разбудить. Потеребить за плечо, предупредить, что рядом волкоршун, как и положено телохранителю. Только перед этим сняла перчатку.
У меня внутри вздрогнуло, я покосился на плечо.
Принц хохотнул.
– Без перчатки же тормошить легче, верно? Пальцы хватают крепче. Особенно те два, с когтями и ядом.
Я улыбнулся.
– И?
– Ну что… Скрутило ее, как только потянулась к тебе паучьей клешней.
Я услышал ругань Ксары, гул пламени, будто вспыхнул пожар, и…
Конское ржание?
Язык ремня туго сжал меня вокруг пояса, щелкнула бляшка, из-под плаща вынырнул дробовик, и я заглянул за угол.
Ксара уже на ногах в боевой позе.
Дух оживленно летает под потолком.
– Глянь, какой красавец!
На месте костра пылает пламя, размером и формой больше всего похоже на лошадь. Источник пламени не вижу. Углечервей разметало на мерцающий пепел, «лошадь» бьет копытом о пол, рассеивая искры, в воздухе кружит галактика оранжевых звездочек.
На огненной морде, в месте, где у единорогов торчит рог, вращается большущий глаз. Зыркает злобно во все стороны, кого бы сжечь…
– Кто это? – спросил я.
Принц подлетел ко мне.
– Ты что, с балкона рухнул? Это же оконь!
Пламя, из которого соткано тело, оранжевое, но грива, хвост и копыта – желтые. Их пламя клубится и хлещет огненными щупальцами куда живее, чем оранжевое.
Огненная лошадь-циклоп встала на дыбы, передние ноги замахали, плиты на потолке вновь сбросили песок от волн ржания. А затем оконь понесся галопом по коридору, мимо меня и Принца, я вжался в стену, обдало жаром, свет на миг ослепил, а оконь свернул, умчался по другому туннелю, поджигая на пути все, что может гореть.
Я провел ладонью по морде, не опалило ли волосы и брови.
– Откуда он взялся?
– Из костра, – ответил дух. – Спора попала в пламя.
– Спора… То есть, кобылка для продолжения рода этому жеребцу не нужна?
Принц покачал головой.
– Разбрасывают споры, пока скачут. И если спора попадет в огонь и прожарится, то прорастет. Причем сразу – из пламени взрослый оконь.
– Бедные лошадки, лишили их детства.
– В Руинах лучше рождаться взрослым. Шансов выжить больше. Заметил ведь, среди попаданцев не бывает детей. В крайнем случае – подростки.
– Какие Руины… милосердные.
– У тебя рожа, будто ты сказал «Чтобы вы сгнили, Руины Арховы!»
– Странно, что коняга умчался. Он же, наверное, голодный, а тут мы такие вкусные.
– Они с рождения пускаются вскачь по коридорам. Не останавливаются, пока не угаснут. Срок жизни короткий, как у свечи.
– А куда скачут?
– Да куда глаза глядят. Вернее, глаз. Их может привлечь пламя, тогда свернут в его сторону. Проскачут на полном ходу мимо, и все постороннее пламя станет частью их тела. А еще могут сменить курс, если впереди вода. Ее боятся.