Руины
Шрифт:
В меня даже встроен механизм самоуничтожения, который сработает по истечении «срока годности».
Через восемь месяцев».
— Мы так и не решили, что с ним делать, — проговорил Сэмм.
— Можем пока оставить его здесь, — предложила Херон. — Вейл поддерживал его здоровье в течение многих лет, и этот Партиал по-прежнему подключен к аппарату жизнеобеспечения. Теперь, когда шланги отсоединены, мы получаем доступ к остальной части здания без этих глупых шлемов. Переместим остальных Партиалов на такое расстояние, где они смогут проснуться.
— А что потом? — спросил Сэмм. — Будем держать
— До истечения его «срока годности», да, — ответила Херон.
— Он похож на живой труп, — сказал Сэмм. — Это жестоко.
— Как и убивать его.
— Да? — Сэмм вздохнул и покачал головой, оглядываясь на истощенных, напоминающих трупов Партиалов. — Через восемь месяцев мы умрем все до последнего. Я был частью последней партии; когда погибнем мы, не останется больше никого. Люди проживут дольше, но без лекарства от РМ их вид не может размножаться, и они тоже прекратят свое существование. Весь мир сейчас находится на системе искусственного жизнеобеспечения и…
— Сэмм, — прервала его Херон. Ее голос прозвучал холодно и бесстрастно. Сэмм не мог понять, специально ли она говорила резко или воспринять ее сочувствие он не мог из-за того, что был отрезан от линка. Даже при более благоприятных обстоятельствах с Херон это было сложно определить. — Выживание — все, что у нас осталось. Если мы погибнем, значит, погибнем, но, если проживем еще один день, всегда остается шанс, каким бы слабым он ни был, что мы сможем найти способ пережить следующий, и следующий, и затем сотый, и тысячный. Возможно, мир убьет нас, возможно — нет, но, если мы сдадимся, это будет то же самое, что и самоубийство. Мы не станем этого делать.
Сэмм посмотрел на нее, сбитый с толку заботой, которую она, судя по всему, проявляла к его благополучию. На Херон это было не похоже, и без помощи линка Сэмм не мог понять, почему она ведет себя так странно. Он попытался прочесть выражение ее лица, как, по словам Киры, делали люди: Херон была шпионской моделью, наиболее человекоподобной из всех Партиалов, и многие эмоции проявлялись у нее на лице. Однако даже без искажающего шлема для подводного плавания Сэмм был слишком неумел, чтобы что-то понять.
В таком случае ему оставалось только ответить:
— На самом деле я так не думаю, — сказал Сэмм. — Я никогда не сдамся. — Он посмотрел на Уильямса. — Но он не может сдаться, даже если бы захотел. Возможно, он чувствует себя ужасно: он может испытывать боль, или понимать, что находится в плену, или подвергаться чему-то еще худшему. Мы этого не знаем. Всегда есть шанс, что мы выясним что-то новое, как ты и говорила, но что насчет его? Вейл сказал, что утратил технологии, способные создать подобное, значит, вернуть ему прежний вид мы тоже не сможем. Он больше никогда не придет в сознание… не будет жить. Я просто не знаю, стоит ли его существование того, чтобы его поддерживать. Возможно, эвтаназия — наиболее милосердный выход.
Херон помедлила мгновение, глядя на Сэмма, и тихо произнесла:
— Ты хочешь убить его?
— Нет.
— Тогда почему говоришь об этом?
— Возможно, то, чего хочу я, не имеет значения. Возможно, лучшее решение — это то, принять которое тяжелее всего.
Херон отвернулась и начала заниматься другим Партиалом, который находился рядом с Уильямсом. Она проверила основные показатели жизнедеятельности и лишь затем отключила его от системы жизнеобеспечения, отсоединяя трубку за трубкой. Сэмм знал, что она не убивает его, а освобождает. Это был следующий шаг их плана.
Сэмм проверил уровень кислорода своего шлема для подводного плавания — в чем не было нужды, так как оставалось еще несколько часов, — и в последний раз перечитал информацию с датчиков Уильямса. Технически Партиал был жив, а его организм — настолько здоровым, насколько могло быть тело того, кто столько времени провел в коме. Затем Сэмм обратился к остальным девяти Партиалам и помог Херон отключить их от аппаратов.
Они закатили две первые тележки в лифт и подняли их наверх. Снаружи ждали обитатели заповедника, возглавляемые теми двумя, кому Сэмм мог доверять: Фаном, невысоким и никогда не унывающим охотником, и Каликс, наиболее умелой разведчицей заповедника, которая сейчас не покидала инвалидного кресла из-за огнестрельного ранения ноги. Девушка прохладно посмотрела на Херон, когда та вместе с Сэммом выкатила из здания первых двух Партиалов, но, когда они приблизились, ее сдержанность пропала, и девушка обратилась к тому, что видела.
— Я не хотела вам верить, — произнесла она, глядя на находящихся в коме Партиалов.
— Там внизу осталось еще восемь, — сказал Сэмм, снимая свой шлем. Воздух был свежим, в нем не осталось и следа успокоительного. — Они так же истощены, как и эти двое.
— И вот откуда доктор Вейл брал лекарство, — проговорил Фан. Он легонько прикоснулся к руке одного из бессознательных Партиалов. — Мы не знали. Мы бы никогда… — Он поднял глаза на Сэмма. — Мне жаль. Если бы мы знали, что он поработил Партиалов, мы бы… Я не знаю. Но мы бы что-нибудь предприняли.
— Со времени Раскола у нас родилось более тысячи детей, — сказала Лаура, женщина средних лет, которая теперь вместо Вейла руководила заповедником. — Ты действительно хочешь сказать, что позволил бы всем им умереть?
Фан побледнел, что было впечатляюще, учитывая его темную кожу.
— Я имел в виду не это, я просто…
— Хотите сказать, что предпочтете, чтобы их вернули обратно в лабораторию? — спросила Херон, глядя на Лауру, подобно змее, готовой наброситься на жертву. Она так и не сняла свой шлем, и динамик придавал ее голосу угрожающий механический оттенок. Сэмм вмешался, не позволяя ситуации выйти из-под контроля.
— Я уже говорил вам, что сам буду выполнять их функцию, — сказал он. — Вам нужно лекарство, я это понимаю, поэтому вы получите его от меня — добровольно. Рабы становятся свободны, и все довольны.
— Пока Сэмм не умрет, — закончила Херон. Сэмм решил, что она ведет себя излишне дерзко, и отправил ей неодобрительный заряд «будь осторожна», и лишь затем осознал, что из-за шлема Херон по-прежнему отрезана от линка. Вместо этого он бросил на нее взгляд, в который попытался вложить ту же резкость, которую так часто видел, когда на Херон злилась Кира. Партиалка фыркнула, забавляясь, и Сэмм понял, что у него ничего не получилось. «По крайней мере она поймет, что я имею в виду, даже если ей все равно».