Рук
Шрифт:
— Я понятия не имел, что у неё есть ключ, — тихо говорит он. Его тело неожиданно застывает, а затем с лица исчезают всяческие эмоции. — Чёрт.
— Что? В чём дело?
— Уборка? Нет, чёрт возьми.
— Боюсь, тебе придётся рассказать мне, о чём ты.
— Уборка. Такие люди, как Джерихо, пользуются услугами уборки. И Барбиери тоже. Она подожгла дом. Она убрала те тела.
— Что?
Он
— Боже, это всё имеет смысл. Это имеет такой совершенный смысл. Не могу в это поверить. Должно быть, она и с машиной что-то сделала.
— С какой машиной?
— Которую я угнал и на которой ездил по городу. Та, где Джареда Виорелли… — он чуть не говорит что-то, но передумывает. — Не бери в голову. Чёрт. Моя мать избавилась от двух трупов и устроила поджог. Мой мир только что пошатнулся.
— Это значит, что мы можем перестать переживать?
— Да. Да, наверное.
— Тогда отведи меня наверх. Мне хотелось бы от тебя немного внимания, пожалуйста.
На его лице появляется тень. Он молчал с той поры ситуации на мосту, и очевидно почему. Ему не нужно было объяснять. Но, кажется, сейчас это может измениться.
— Саша…
— Рук, всё в порядке. Мне не нужно это слышать. Мне не нужна от тебя карточка освобождения от тюрьмы. Ни сейчас. Ни когда-либо.
Он обхватывает моё лицо руками, наклоняясь, чтобы прижаться своим лбом к моему.
— Но у тебя она должна быть. Ты увидела не мало дерьма на том мосту. Я бы хотел сказать, что я не такой, но это была бы ложь. Я именно такой. Человек, который убьёт без раздумий, чтобы защитить тебя. Делает ли это меня парнем, который слетит с катушек, если кто-то обращается с тобой грубо? Да. Значит ли это, что я могу вырубить того, кто на тебя посмотрит? Скорее всего, да. Со мной нелегко, Саша. Сейчас тот момент, когда ты должна сказать, что хотела бы уйти.
Должна ли? Наверное, я задавала себе этот вопрос множество раз за последние семь дней. По правде говоря, я бесконечно думала об этом и продолжаю возвращаться к одному и тому же ответу. Нет, я не хочу уходить отсюда. Смотреть, как Рук избивает человека до смерти, было пугающе, но он сделал это для того, чтобы меня защитить. Должно быть, за последние пару недель я слегка сошла с ума, потому что то, что должно пугать меня и вызывать желание мчаться куда подальше, на самом деле заставляет меня чувствовать себя в безопасности и защищённой. Насколько это запутанно?
— Как я и сказала, можешь оставить свою карту себе, спасибо тебе большое, — шепчу я.
Рук закрывает глаза, глубоко выдыхая.
— Спасибо чёрту за это. Я пытался понять, как можно тебя не похитить, и варианты были не лучшие.
Открывается дверь кухни, и появляется Джейк, его плечо застывшие, тело напряжено, в одной руке чашка кофе, в другой бутылочка обезболивающих. Он бросает один взгляд на нас и притворно хмурится.
— Боже. Как кто-то должен выздоравливать,
— Ты даже не должен вставать с кровати, — напоминаю я ему.
— Да, да. Поговорим об этом, когда я выпью три таких таблетки и не вспомню собственное имя, — говорит он, показывая лекарства.
Я стараюсь не смеяться.
— Я рада, что ему лучше, — шепчу я на ухо Руку. Была секунда, когда Рук только привёз его сюда, когда всё выглядело нехорошо. Температура у Джейка была запредельная. Он бредил, был призрачно бледным, и его без остановок рвало. Это продолжалось сорок восемь беспокойных часов, а затем мы проснулись следующим утром, и его жар вдруг спал, и он попросил еды.
Рук, мой вороной король, обвивает меня руками и отвечает шёпотом:
— Я тоже. Но ему нужно поскорее уйти, чтобы я мог трахнуть тебя на столе, — он делает паузу, затем говорит: — И ещё я хочу кое-что тебе показать.
Я уже раньше слышала это от него. Его «покажи-и-расскажи» практически всегда заканчиваются тем, что я лежу на спине, а его голова между моих ног; сказать, что я фанатка этого, будет преуменьшением.
— Правда?
Он дарит мне ту же упрямую задиристую улыбку, как в первый раз, когда я увидела его в коридоре музея.
— Грязная девчонка, — шепчет он. — Это другое. Могу показать прямо сейчас, если хочешь?
— Хорошо. Конечно.
Рук осторожно поднимает правую руку ладонью ко мне. Он смотрит мне прямо в глаза. Кажется, он задерживает дыхание. Болезненно медленно, он опускает средний палец, а затем безымянный, пока не остаются торчать только большой, указательный и мизинец.
У меня перехватывает дыхание.
— Я выучил это сегодня утром, — шепчет он.
Мои глаза по-прежнему так сильно щиплет, что я знаю, что расплачусь. Этого не избежать. Последним человеком, который показывал мне это, был Кристофер, прямо перед смертью. Осторожно, я повторяю его жест и прижимаюсь кончиками пальцев к его, указательный палец к указательному, мизинец к мизинцу, большой к большому.
Рук тяжело выдыхает через нос. Он нежно целует меня, его губы скользят по моим, и он касается меня кончиком носа.
— Рад, что ты не заставила меня ждать, Коннор, — тихо шепчет он.
Я пытаюсь не позволить моменту охватить меня полностью, но это сложно. Любовь между нами как огонь и лёд. Это потеря, и это спасение. Это боль, и это успокоение. Это всё. Я навсегда запомню, что он действительно признался мне в чувствах, особенно таким образом, но, в конце концов, правда в том, что я уже это знала. Некоторые вещи можно почувствовать и увидеть задолго до того, как их выразят словами.
Спустя столько времени, моё сердце наконец заживает.
Впервые с тех пор, как вынырнула из ледяной воды Ист-Ривер пять лет назад, я чувствую, что наконец снова могу дышать.
Конец