Рука Фатимы
Шрифт:
Беатриче бросилась к нему, присела на корточки, с трудом нащупала пульс: еле бьется. Если это инфекция, то отнюдь не банальная, а очень опасная для жизни.
Джинким открыл глаза… Узнав ее, попробовал улыбнуться, но усилие это сразу угасло.
– Не смотри на меня, Беатриче… Мне стыдно, что я перед тобой… в таком виде… – Прикрыл лицо рукой. – Какой… болван привел тебя сюда?!
– Толуй.
– Выкарабкаюсь, обязательно накажу его… Так ему и передай…
– Джинким, я врач. И Толуй вызвал меня только
Рука Джинкима снова бессильно опустилась.
– И все-таки ты не должна… смотреть на меня… Я в таком омерзительном виде…
– Все это совершенно неважно.
Она пыталась скрыть ужас. Его лицо, такое живое и молодое всего несколько часов назад, посерело и осунулось, глаза глубоко провалились. За короткий срок из здорового, сильного мужчины он превратился в дряхлого, немощного старика.
Джинким вдруг схватил ее ледяными руками. Она невольно вздрогнула от их прикосновения.
– У меня осталось мало времени… – прошептал он еле слышно, – поэтому…
– Ерунда! – перебила его Беатриче, желая ободрить его, но ей не удалось скрыть дрожь в голосе. – Ты обязательно поправишься!
Джинким помотал головой.
– Нет… о нет… Сейчас-то… лиса пришла за мной… Я чувствую… знаю. И вот…
Умолк, закрыл глаза, видимо, чтобы собраться с силами. А когда снова открыл, они светились теплом и добротой.
– Хочу сказать тебе, Беатриче… пока не поздно и есть какие-то силы… Прости меня… Сначала… принял тебя за ведьму, за врага. Твоя красота и ум… казались мне подозрительными. Только потом понял… ты послана богами мне в подарок. Слишком поздно понял… Но благодарен… за каждый проведенный с тобою миг…
– Не говори так, Джинким! – Она убрала мокрую прядь волос с его лба. – Еще не поздно… у нас еще много времени друг для друга…
В глубине души Беатриче чувствовала, однако, Джинким прав. Он обречен – она видит на его лице печать смерти. Крепко сжав губы, повторяла себе: «Не плачь, не смей! Держи себя в руках! А вдруг удастся его спасти?»
– Сейчас ничего не говори… дай знак – чего ты хочешь. Тебе нельзя утомляться. У тебя что-нибудь болит?
Джинким кивнул, и ему все-таки удалось улыбнуться – очень слабо.
– Ты настоящий воин, Беатриче… Такие, как ты, не покидают поле битвы, когда все трусы разбежались… Ах, если б мы вместе… плечом к плечу… вот это сила… Я возвращаюсь… в Шангду…
– Прошу тебя, Джинким, не говори так.
Она еле сдерживала слезы, наворачивающиеся на глаза. Нельзя плакать у постели больного, особенно если его любишь.
– Где у тебя болит?
Джинким не успел ответить – лицо его исказилось от боли, он скорчился, и его вырвало прямо ей на колени. Одновременно брызнула водянистая жидкость из кишечника.
– Прости меня!.. – прошептал он, когда приступ кончился.
По щекам его лились слезы. От стыда он снова закрыл
– Какой позор для воина!
– Никакого позора. – Беатриче вытерла пот у него со лба. – Я здесь, чтобы помочь тебе.
– Обещай не вспоминать… что видела меня таким…
– Джинким, я…
Он с трудом поднял голову и произнес что-то невнятное; наконец еле выговорил:
– Пожалуйста.
У Беатриче защемило сердце; глаза щипало – вот-вот потекут слезы…
– Да… обещаю.
Джинким закрыл глаза и, обессилев, рухнул на пол. Губы шевелились, он что-то бормотал, но слов уже нельзя разобрать… Наверное, они обращены к богам…
Сильная рвота, водянистый понос… Какой может быть диагноз? В голове у нее пронеслись десятки вариантов.
Холера? Да, возможно. Потом вспомнила, что эта смертельно опасная болезнь известна лишь с девятнадцатого века. К распространению ее привела мутация безобидной до того бактерии. Стало быть, холера исключается.
Другая форма гастроэнтерита, вызываемого бактерией? Но какой – паразитарной бактерией, которая ей неизвестна?
Или все-таки отравление?.. Ах, куда же запропастился Ли Мубай?! Сейчас надо во что бы то ни стало остановить катастрофическое обезвоживание организма и предотвратить кому! Судя по пульсу, Джинким очень близок к ней.
– Эй, кто-нибудь, – крикнула она слугам. – Быстро принесите воды! Соленой воды, в которой варился рис! Да побольше, желательно целый котел.
Слуга смотрел на нее, выпучив глаза.
– Но, госпожа… сейчас ночь. Откуда мне достать…
– Ах, боже мой! Нет отвара – сварите рис заново! Неужто в Китае не найдется риса, соли и воды?! Еще нужен большой котел…
– Конечно, госпожа… я сейчас…
– Так чего же ты ждешь?! Живее! Торопись!
Слуга подпрыгнул, как испуганная мышь, и выскочил из комнаты, будто за ним гнался черт.
– Что… что с дядей? – робко проговорил Толуй.
Беатриче вздохнула – пыталась сконцентрироваться.
– Пока не знаю, – честно призналась она и стала вытирать одной из разбросанных повсюду тряпок свое платье. Вот почему врачи скорой помощи пользуются пластиковыми фартуками, которые потом выбрасывают в мусор. – Сначала надо дать ему как можно больше жидкости. Жидкости и соли.
– Поэтому ты послала за соленой водой и рисом?
Кивнув, она подумала: «Конечно, лучше влить электролит и глюкозу – это намного эффективнее». Но она не представляла, как при такой сильной рвоте он сможет проглотить рисовый отвар.
– Толуй, пошли слугу – надо достать кусок древесного угля!
Осторожно повернула Джинкима на спину – необходимо прощупать его живот. Конечно, могла бы приказать слуге это сделать, но ее терпение на пределе.
– Угля? – удивленно переспросил Толуй. – Зачем угля?