Рука Хаоса
Шрифт:
Незримый резко остановился и схватился за меч.
— Какого… — Он испуганно воззрился на выступившую из мрака фигуру и попятился перед идущим на него эльфом в черных одеждах. — Кенкари?
Незримый убрал руку с рукояти меча. Он уже оправился от испуга и потрясения и вспомнил о своих обязанностях.
— У Кенкари здесь нет власти, — резко сказал он, хотя и с надлежащим, по его мнению, почтением к столь могучим магам. — Вы обещали не вмешиваться. Вы должны соблюдать договор. Именем императора прошу вас удалиться.
— Договор, заключенный с его императорским величеством, нарушен, и не нами. Мы уйдем, когда получим то, за чем пришли, — спокойно сказал Блюститель Душ. — Дай нам дорогу.
Незримый выхватил меч, открыл было рот, чтобы позвать на подмогу, но Блюститель поднял руку, и Незримый застыл молча и неподвижно.
— Твоя плоть лишь оболочка, — сказал Кенкари. — И когда-нибудь ты ее покинешь. Ныне говорю я с твоей душой, что живет вечно и должна будет ответить перед предками за то, что свершила в жизни. Если ты не окончательно предался ненависти и черным стремлениям, помоги нам.
Незримого затрясло в муке какой-то внутренней борьбы. Он выронил меч и потянулся за связкой ключей. Безмолвно протянул ее Блюстителю Душ.
— В какой камере человеческая чародейка? Живые глаза Незримого показали на темный и с виду заброшенный коридор.
— Не ходите туда, — сказал он глухим, как эхо в пещере, голосом. — Туда придут они. Они приведут еще одного заключенного.
— Кто — они?
— Не знаю, Блюститель. Они пришли к нам недавно, — они говорят, что они эльфы, как и мы. Но это не так. Мы все это знаем, но не смеем ничего сказать. Чем бы они ни были, они ужасны.
— В какой она камере? Незримый задрожал, захныкал.
— Я… я… не могу…
— Слишком сильный страх. Я не могу говорить с его душой, — пробормотал Блюститель. — Все равно. Мы ее найдем. Что бы ни случилось, твое тело не будет ничего видеть и слышать, покуда мы не уйдем отсюда.
Блюститель Душ опустил руку. Незримый поморгал, словно только что очнулся от короткого сна, сел за стол, достал журнал ночного дежурства и с пристальным интересом стал его изучать.
Взяв ключи, Блюститель с суровым и жестким лицом пошел по темному коридору. Его спутники последовали за ним. Они шли неверным шагом, сердца их быстро колотились. Они дрожали от ледяного страха, пробиравшего их до костей.
В тюремном отсеке было зловеще тихо. Но внезапно эльфы услышали шаги и звук, как будто по полу волочили что-то тяжелое.
Из стены в противоположном конце появились четыре фигуры, словно порожденные тьмой. Они волокли пятого — вялое, безжизненное тело.
Все четверо выглядели как эльфийские солдаты. Но Кенкари могли проникать дальше, чем видел смертный взор. Хранители смотрели не на внешний вид — они искали души. Но здесь они не нашли ни единой души. И хотя они не видели змеев в их истинном обличье, Кенкари поняли, что то, что они видят, — Зло. Зло огромное, безымянное, древнее, как время, страшное, как конец света.
Змельфы почуяли лучезарное присутствие Кенкари и забыли о своем пленнике. Казалось, змельфов это забавляет.
— Чего ты хочешь, старый сучок? — спросил один. — Пришел посмотреть, как мы его прикончим?
— Может, ты пришел за его душой? — спросил другой.
— Не трать времени попусту, — рассмеялся третий. — Он вроде нас, у него нет души.
Кенкари не могли ответить. Ужас лишил их голоса. Они долго жили на свете, дольше, чем почти все эльфы, но они никогда не сталкивались с таким злом.
Или все же сталкивались?
Блюститель Душ огляделся, осмотрел тюрьму. Вздохнув, он заглянул в собственное сердце. И больше не нашел там страха. Только стыд.
— Отпустите патрина, — сказал он. — И уходите.
— Но ты же знаешь, что он собой представляет. — Змельфы были удивлены. — Может, ты не понимаешь, насколько он могуществен? Только мы можем справиться с такой магией. Лучше бы ты сам ушел — пока можешь.
Блюститель Душ стиснул хрупкие руки и шагнул вперед.
— Отпустите его, — спокойно повторил он. — И уходите.
Четыре змельфа бросили Эпло на пол, но не ушли.
Сбросив эльфийское обличье, они превратились в бесформенные тени. Остались только полыхавшие красным огнем глаза. Они стали надвигаться на Кенкари.
— Вы долго служили нам, — тысячью змеиных голосов прошипела тьма. — Вы славно нам служили. Это дело вас не касается. Эта женщина — человек, ваш злейший враг. Патрин же замышляет поработить вас и весь ваш народ. Уходите. Уходите прочь и живите себе спокойно.
— Ныне я вижу и слышу вас впервые, — сказал Блюститель Душ. Голос его дрожал. — Стыд мой велик. Да, я служил вам — из страха, непонимания и ненависти. Теперь же, узрев вас такими, как вы есть, узрев себя, я отрекаюсь от вас. Более я не слуга вам.
Черный бархат его одежд замерцал и вспыхнул ярким многоцветьем. Блюститель воздел руки, и шелк заструился вокруг его тела. Он шагнул вперед, воззвал к магии мертвых и призвал на помощь Кренку-Анрис.
Тьма сгустилась вокруг него — огромная, угрожающая.
Кенкари стоял непоколебимо, бесстрашно глядя ей в лицо.
Тьма зашипела, скорчилась и медленно уползла.
Книжница и Привратник смотрели на все это с раскрытыми ртами.
— Ты прогнал это!
— Потому, что я перестал бояться, — ответил Блюститель. Он посмотрел на бесчувственное, безжизненное с виду тело патрина. — Но, думаю, слишком поздно.
Глава 36. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство
Хуго Десница проснулся на рассвете от ощущения, что кто-то стоит рядом. Он вскочил и увидел графа Третара.
— Замечательно, — сказал тот. — То, что рассказывают о тебе, не преувеличено. Ты настоящий профессионал, холодный и бесчувственный убийца. Мало могу себе представить людей, которые могут спокойно спать ночью, намереваясь убить короля! Хуго сел, потянулся.
— Таких больше, чем вы думаете. А как вам спалось?