Шрифт:
Глава 1
Лучиана
В клетке корсета распята принцесса
Будет невестой всего через месяц.
Знает она, что любви не бывает,
Но под венец идёт.
Холодно графу в подножиях трона
Гордый и властный, он верен короне.
Жизнь бы отдал за возлюбленной локон,
Но не играет в страсть.
Три злобных духа вошли за ворота:
Ворона, лиса и снежного волка.
Метят
Но лишь прпринцессе решать
Кто из героев наденет корону,
Кто будет изгнан согласно закону,
Кто искупается в золота звоне,
Кому из них умирать.
Горничная заботливо расчесывала мои волосы, они золотым шёлком струились по плечам и спине. На своё отражение в зеркале я старалась не глядеть – без косметики и пышного платья легко могла сойти хоть за обычную сельскую девчонку, правда, с нежной кожей и слишком уж худыми запястьями. Но к вечеру, когда особая мастерица, которую я с таким трудом переманила у придворной графини, начнёт колдовать с кисточками и красками, я стану больше походить на принцессу.
– Вы уже решили, какое платье наденете для первого бала с принцами? – спросила горничная, аккуратно закалывая одну из прядей, чтобы заплести её в нетугую косу.
Я покосилась в сторону гардероба, и хоть наряды скрывал занавес из плотной ткани, ярко представила себе их. Одно платье более светское – ярко-голубое, с аккуратным вырезом и струящейся к земле юбкой, переливающейся как морская волна на рассвете. Второе – ярко-желтое с зелёными перьями, пышное и крайне неудобное, но – полностью соответствующе традициям моей страны.
– Наверное, голубое, – ответила я, впрочем, до конца ещё не уверена.
– Об этом не может быть и речи! – голос первого советника застиг меня врасплох.
Но на лице не дрогнул ни один мускул – принцесса в зеркале осталась спокойной и величественной. Как ей и полагалось.
– Почему же? – спросила я, не оборачиваясь, чтобы не усложнять горничной работу: если собьется, придётся распустить сложное плетение из кос и начинать заново.
– Ваше высочество, при всём уважении, вы – лицо страны и должны представлять её культуру. Таковы правила, – безапелляционно заявил Армандо.
Судя по шагам, он приближался ко мне, и я быстро собрала с туалетного столика листы-черновики, на которых пышно цвели кляксы на неудавшихся стихотворных строках моего же сочинения. Перевернула страницы записями вниз как раз в тот момент, когда граф подошёл и положил передо мной список конкурсных испытаний, который я и так знала наизусть.
– Но мы ведь даже не при дворе. Встреча практически неформальная, и я считаю вполне уместным более светский стиль одежды, – парировала я, краем глаза поглядывая на Армандо.
Он стоял, разглядывая меня как дорогую кобылу на рынке. К своему статусу элитного товара я ещё с юности относилась спокойно – такова судьба, и её не изменить. Однако именно сейчас, под пристальным взглядом чёрных глаз, я почувствовала себя особенно мерзко. И мне ничего не оставалось, кроме как холодно уставиться в зеркало, в собственные льдисто-голубые глаза.
– Я бы рекомендовал вам всё же заглянуть в список испытаний для принцев. Быть может, тогда ваше мнение изменится, – граф кивнул на лист, исписанный аккуратным, но резким почерком, и ненадолго вышел, чтобы дать указания слугам.
Я опустила взгляд, прочла первые несколько строк и действительно обнаружила в плане изменения. Меня охватили одновременно веселье и гнев. Когда Армандо наконец вернулся, я поспешила высказать ему всё, что думаю о новых правилах:
– Конкурс танцев и экзамен на знание культуры нашей страны? Граф, здоровы ли вы? Если второе условие я ещё могу понять, то первое – едва ли. Стране нужен хороший король, а не хороший танцор, – я всё же не смогла сдержать ядовитой улыбки, а Армандо остался невозмутим.
– Одно другому не мешает, – граф Наварро пожал плечами, и в отражении я увидела, что он остановился возле мольберта, на котором стоял недописанный холст – мрачная чащоба леса с болотистой землёй. – Поймите меня правильно, Ваше Высочество, я был полностью доволен тем планом мероприятий, который мы составили неделю назад, но ваша матушка пожелала включить несколько своих пунктов. Письмо от неё пришло вчера вечером.
Я украдкой вздохнула. Если уже Её Величеству что-то пришло в голову, то лучше исполнить, да побыстрее. Столь своенравную женщину, как моя мать, не сыскать даже в трольих горах.
– Ну что ж, если она желает, я не могу противиться. И в таком случае вы правы: логичнее будет расспрашивать принцев о культуре Таорани только после того, как я сама покажу к этой культуре уважение.
Наварро в отражении едва заметно улыбнулся.
Горничная уже закончила с половиной сложной причёски, а граф всё стоял перед картиной, придирчиво её разглядывая. Я отчего-то нервничала, как всегда, когда кто-то видел мои работы.
– Почему именно лесная чащоба? Отчего бы вам не нарисовать что-нибудь достойное, соответствующее представлениям о долге, благородстве или древней истории?
Я сжала подол серого простого платья, но больше ничем не выдала злости. Уж в своих картинах, которые пылятся в тесном чулане, я могу изображать то, чего просит душа – спокойствия и живости природы, а не театральные декорации!
– Если бы я захотела написать что-то, соответствующее моим представлениям о традициях, и – как вы выразились – древности, то я бы непременно пригласила вас… и написала бы ваш портрет, – с милой улыбкой ответила я и огляделась.