Рука в перчатке
Шрифт:
Но занято было только два места. За дальним концом стола сидел Лен Чишолм, с кислой миной поливающий картофель мясным соусом, а напротив него Стив Циммерман с набитым ртом, торопливо прожевывающий пищу.
Белден подошел к ней, поклонился, а двое мужчин встали со своих мест. В животе у Дол вновь начались спазмы. Она спросила:
— Где миссис Сторс?
— Я не знаю, — отрезал Лен, — полагаю, наверху.
Присоединяйся, съешь что-нибудь.
— Не хочу… не сейчас. А где Сильвия?
— Спроси, что полегче.
Заговорил Циммерман:
— Она наверху с Мартином. В комнате, где много растений.
— Да поешь, пока все горячее, — вмешался Лен. — Смотри, а то ноги протянешь.
Дол покачала головой, повернулась и вышла, оставив их одних. В холле, у подножия широкой лестницы, она остановилась. Сверху не доносилось ни звука, затем прошла через другую комнату, чтобы попасть в переднюю часть дома. В оранжерее на кушетке под сенью пальм сидели Сильвия и Мартин Фольц.
Сильвия вскочила и подбежала к ней:
— Дол, Дол, что же это? Ты где была? — Она схватила Дол за руки.
Мартин тоже поднялся. Он выглядел вымотанным и беспомощным. В его голосе слышалась мольба:
— Боже мой! Почему же ты оставила ее? Почему не сказала ей сама? Она хотела пойти туда, вниз!
Я не мог этого позволить! Ради Бога, Дол, что происходит?
Дол отвела Сильвию назад к кушетке. Наконец-то можно было сесть! Голос ее, всегда ясный, сейчас звучал глухо:
— Сильвия, дорогая, держись! Ты тоже, Мартин!
Все ужасно, а будет еще хуже! Делать нечего, придется пережить.
Глава 5
Дэниел О.Шервуд был хорошим политиком, розовощеким и упитанным. Его компетентность как прокурора не вызывала никаких сомнений, хотя иногда беспристрастному отправлению правосудия мешала его неизлечимая слабость — благоволение к лицам, занимающим высокое положение в обществе. Сама его комплекция и врожденное добродушие говорили о том, что он не склонен к излишней строгости, конечно, за исключением тех случаев, когда этого требовали интересы справедливости и суровая кара была заслуженной и не вызывающей сомнений, но его жизненный опыт и благоразумие подсказывали ему, что те, кто держит слуг и имеет три автомобиля, редко заслуживают суровой кары. Ему было за сорок, и он всерьез подумывал о том, чтобы занять в один прекрасный день пост губернатора.
В девять утра в воскресенье он сидел в игральной комнате в доме в Берчхевене. Комната была большая, с пианино в одном углу и многочисленными полками с книгами, но вместо библиотеки или музыкальной, комната носила название игральной. Все из-за того, что пианино стояло в основном для мебели, книгами почти не пользовались, а вот карточной игры ее стены насмотрелись вдоволь. Шервуд сидел за столом на стуле с прямой спинкой. Рядом с ним притулился человек средних лет, в очках, с большими ушами, вероятно из хороших адвокатов, но не из тех, что могут претендовать на пост губернатора. Напротив него расположился полковник Брисенден из полиции штата, загорелый, крутой на вид, не утративший еще военной выправки. На легком стуле у входа сидел полицейский.
Шервуд говорил:
— Я понимаю это, мисс Боннер. Само собой, я вам верю. Думаю, Рэнт лжет, когда говорит, что ничего не поднимал. Как вы говорите, откуда бы вам знать, что у него бумага в правом кармане пиджака, если бы вы не видели, как он ее туда положил? Но вы должны помнить, мы расследуем преступление, нам мало установить факт, нам еще надо его доказать. Присяжные могут поверить, что вы видели, как Рэнт что-то поднял, но адвокат уверенно продемонстрирует нашу неспособность доказать, что именно то, что он поднял, оказалось тем самым, что было вынуто у него из кармана. Связь налицо, но и сомнение тоже.
Дол выглядела усталой. Белки ее золотистых глаз помутнели, в ней не чувствовалось уверенности. Она сидела в торце стола, лицом к мужской троице, и, казалось, размышляла над словами Шервуда. Наконец она вяло ответила:
— Очень хорошо. Я не врубилась по поводу этого пунктика, что бумага в его кармане та же самая, что он поднял. Но мне-то это известно, потому что видела ее. Держала в руках, разгладила, читала, потом снова скомкала и положила на место.
Полковник Брисенден прорычал:
— Вы этого не говорили.
— Кажется, я сказала об этом полицейскому.
— Нет.
— Я думаю, что да. А если даже и нет, какая разница? Главное, что все было так, как я рассказала, и вот почему я знаю, что это та самая бумага.
Шервуд спросил:
— Вы можете показать под присягой?
— Конечно, могу.
— Бумага на траве была долговым обязательством Джорджу Лео Рэнту, подписанным миссис Сторс?
— Именно так.
— Хорошо, мы верим вам на слово. Подтвердить это некому. Вас никто не видел с этой бумагой.
Шервуд открыл картонную папку, лежавшую на столе, и стал перебирать содержимое, вытащил одну бумагу из середины пачки и откинулся на стуле.
— Вы, по-видимому, не лишены наблюдательности, и в уме вам не откажешь, мисс Боннер. Не могу не сказать, что этой ночью вы нам существенно помогли. У вас оказался этот клочок бумаги, изъятый у Рэнта, и вы передали его сержанту Квилу. Вы обратили внимание сержанта на то, как прикреплена проволока к дереву, и это было блестяще! Просто блестяще! Переоценить это невозможно! С вами я вчера ограничился коротким разговором и занялся другими свидетелями. Ведь вы приехали около шести часов вечера, и весьма вероятно, что вас здесь не было, когда произошло убийство. Потом я задал вам ряд вопросов, и вы меня разочаровали. Вот почему сегодня я начал с вас. Вы утверждаете, что приехали сюда вчера по приглашению мистера Сторса, чтобы обсудить с ним его дела. Вы отказались сказать, что за дела. Вы признали, что они, возможно, связаны с убийством. Ваша ссылка на конфиденциальность информации, сообщенной клиентом, — чушь, вы не адвокат и на вас это не распространяется.
Дол устало ответила:
— Я это знаю. И перестаньте убеждать. Я расскажу вам.
Полковник Брисенден удовлетворенно хрюкнул, а Шервуд воскликнул:
— О, да вы передумали!
— Да, вернее, обдумала все как есть. Я объясню…
У меня нет ни малейшего представления, кто убил Сторса. Я нашла эту бумагу там, это долговое обязательство, и заставила Рэнта отдать ее, когда он попытался с ней улизнуть. Но я отчетливо представляла: это еще не доказывает, что он убил Сторса. Рэнт мне теперь до лампочки, и все уже в прошлом, но мне показалось, что вряд ли будет справедливо по отношению к Рэнту, если я расскажу вам, зачем меня просил приехать Сторс.