Руки, полные бури
Шрифт:
– Вы опять тут всё провоняли!
В дверях стоял Амон. Влажные волосы топорщились после душа и казались темнее, чем обычно. Он морщился из-за сигаретного дыма, и Гадес невозмутимо сказал, кивая на Сета:
– Это всё он.
– Ай-яй, – покачал головой Амон. – А потом ругаешься на Анубиса.
– Мне можно.
– Лучше окно открой! Дышать невозможно.
Какими бы божественными силами они ни обладали, но проветривание и избавление от табачного запаха в них точно не входило. Амон залез в холодильник, не нашёл ничего интересного
– Думал, ты ещё в Подземном мире.
– Там Сеф осталась.
– Как она? Полностью стала Персефоной?
– Привыкает.
Гадес сам не мог бы сказать, как сейчас ощущает себя Персефона, но это была она, целиком и полностью она. Он старался не мешать ей, но не уходил далеко.
– Если Зевс будет обо мне спрашивать, скажи, что я умер, – заявил Амон. – Мне хватает ацтеков с их претензиями.
– Они настойчивы?
– Ещё как! Мне это не нравится. Если скандинавы действительно за Кроноса, то сейчас совсем не время терять ацтеков на своей стороне. Но нельзя Анубиса закрывать, он не сможет взаперти. И он же убил этих чудовищ! С которыми, кстати, никто совладать не мог.
– Амон, ты душка, – улыбнулся Сет. – Когда ни во что не влипаешь.
– И это говоришь ты? Да тебя надо внести в божественную книгу рекордов! Как бога, который больше всего раз умудрился чуть не помереть насовсем.
– Ты можешь поставить другой рекорд. Единственный бог, который занялся сексом с чудовищем.
– Не начинай! – Амон застонал.
Но Сет даже не собирался заканчивать. Он положил голову на сцепленные ладони, видимо решив, что так кажется более милым:
– Ну, раз уж Апоп сейчас женщина, почему бы и нет? Покажите пример! Займитесь любовью, а не войной и всё такое.
Амон закатил глаза, но счёл за лучшее промолчать и не провоцировать. Гадес старательно прятал улыбку за чашкой. Он не знал, как относиться к тому, что не все чудовища, оказывается, создания хаоса, стремящиеся к уничтожению. И у них может быть собственная воля.
Хотя Гадес предпочел бы не полагаться на здравый смысл монстра. И чтобы Амон всё-таки не встречался с этой… барышней в одиночестве.
Сет вскинул голову, услышал входную дверь или что-то ощутил. Гадес ничего не заметил, но поверил, когда Сет сказал:
– Это Анубис. И он пришёл не один.
На кухне первым появился именно он. Среди привычного полумрака и хрома кухни Анубис казался потрёпанным. Он огляделся с растерянностью, нашёл взглядом Гадеса и кивнул ему. Молча уселся на свободное место, когда на кухню наконец-то вошёл тот, кого он привёл.
Внимание Гадеса полностью переключилось.
Невысокая темноволосая девушка. Она переминалась с ноги на ногу, сцепив руки перед собой. Её осторожный внимательный взгляд не отрывался от Гадеса.
– Это Луиза, – прокашлявшись, сказал Анубис. – Предпочитает, чтобы её звали так, а не Макарией.
Амон поперхнулся чаем, а Сет улыбнулся:
– Возвращение блудной дочери.
– Сет, если ты сейчас не заткнёшься, я тебя ударю, – мрачно пообещал Гадес. Хотя на самом деле порадовался, что обстановка немного разрядилась.
– Садись. – Амон кивнул на свободное место рядом с собой. – Будешь чай?
Гадес не видел дочь сотни лет. И сейчас попросту терялся, не зная, что сказать. Он искал её, но безуспешно, Макария ушла сама и не желала, чтобы её находили. Но теперь сидела здесь, на кухне Сета.
– Геката стёрла ей память, но та начала возвращаться после освобождения Кроноса, – пояснил Анубис. – А мы с Луизой встретились случайно.
В случайности Гадес не особенно верил. Зато знал, что нет ничего удивительного, если смерть притягивается к смерти – и точно так же никогда не могут быть вместе. Слишком приблизившись, начинают отталкиваться, подобно одинаковым полюсам магнита.
Сейчас Луиза казалась… обычной. Гадес мог ощутить в ней отголоски силы, но исключительно из-за того, что она походила на его собственную.
– Как много ты помнишь? – осторожно спросил он.
– Почти всё.
Что-то изменилось, неуловимо, почти незаметно, но Гадес почувствовал густой запах мирры. Покосился на Анубиса и увидел, как тот побледнел, повёл головой, как будто прислушивался к чему-то, недоступному остальным. Без единого слова поднялся и вышел. Сет проследил за ним встревоженным взглядом, тоже встал и почти за шкирку прихватил с собой Амона.
Гадес и Макария остались одни.
– Ты хотела чаю? – скованно произнёс Гадес.
Она кивнула, что дало ему немного времени собраться с мыслями. Пока наливал ароматный напиток, шуршал в шкафу печеньем. Макария держала дистанцию, Гадес и сам терялся, как с ней общаться.
Вернувшись за стол, он не нашёл ничего лучшего, чем спросить:
– Почему ты ушла?
– Потому что я так хотела. Потому что блаженной смерти лучше быть среди людей. А мне не место в Подземном мире.
Благодаря Зевсу у Гадеса было много племянников и племянниц. Очень много. С большинством из них он не общался, кое с кем поддерживал тёплые отношения. Он больше воспринимал как племянника Анубиса, который периодически крутился рядом, нежели кого-то из многочисленных детей Зевса.
Но Макария… его дочь. И всё же, смотря на неё, Гадес не видел себя. Не мог разглядеть Подземный мир. Возможно, попросту не хотел, потому что Макария рождена не Персефоной.
Хотя сама Сеф относилась к Макарии очень ровно и с теплом. Они даже чем-то походили друг на друга, в силе, близкой одновременно и к смерти, и к жизни.
– Но ты пришла. Сейчас.
Она опустила голову, смутившись.
– Ну… в последнее время случалось много странного. Я не понимала, что происходит. Не знала, кто я. Пока не начала вспоминать. И тогда поняла, кто такой Анубис. Пришла к вам, потому что… не понимаю, что творится.