Руки, полные дождя
Шрифт:
Персефона помнила, как однажды, когда машины начали появляться, Сет купил одну и с восторгом рассказывал об этом Гадесу. Они гоняли по тогда ещё не очень хорошим дорогам, а однажды разбились. Персефона ощутила холодную тупую боль, когда тело Гадеса умерло. И тепло, едва божественная сущность вернулась в тело и сердце вновь забилось.
Анубис обошёл стороной повозки и машины, но, когда впервые сел на мотоцикл, который показал ему Сет, это сразу стало любовью. По крайней мере, так рассказывала Нефтида.
С тех пор у Сета всегда
– Твоя одежда не подходит для прогулок.
Они вышли из клуба, окунаясь в прохладу ночи. Дышащую влагой, но без дождя.
Персефона и сама знала, что её лёгкая курточка не очень греет, но другой при ней не было. Хорошо хоть в тёмных джинсах, а не в юбке. Она задрала нос и фыркнула, выражая, что думает о каком-то там соответствии. Прищурилась:
– Ты ведь поговорить хотел.
Кажется, Анубис смутился. Опустил голову, рассматривая ботинки:
– Ну… да. Но это подождёт. Давай сначала прокатимся.
Достав из кармана резинку, Персефона завязала густые рыжие волосы в хвост и вскинула голову:
– Я готова!
Анубис таскал с собой второй шлем: Амон мотоциклы не особо любил, предпочитая машины, которые водил не он, а вот Сета Анубис порой подвозил. И Гора, с тех пор как он здесь. Персефона не знала, насколько Гору по вкусу такой транспорт, или ему плевать, на чём добираться из точки А в точку Б.
Дороги с Анубисом ощущались иначе. Не так, как с другими. Он был богом-проводником, даже когда сам не собирался никуда проводить.
Они проехали через лондонский центр, постоянно останавливаясь на светофорах, и Персефона почти физически чувствовала нетерпение Анубиса и мотоцикла. Она и сама разделяла это ощущение. Хотелось сорваться вперёд, без ограничений, без сдерживания.
На влажной дороге отражались городские огни, кожаная куртка Анубиса поскрипывала, а мотор байка рычал, как дикий зверь, готовый к рывку. Бежать и преследовать, чтобы потом разорвать добычу. Хищник, с которым Анубис управлялся так же непринуждённо, как сама Персефона с Цербером.
Прошедший утром дождь прибил листья с деревьев, и теперь они лежали вдоль тротуаров. В воздухе уже носился их густой запах, смешиваясь с ароматами выпечки и кофе из заведений вдоль дороги.
Мотоцикл выехал на окраину и понёсся дальше, мимо пригородных домиков и вдоль куда более тёмных дорог, которые выхватывал фарами. Персефона быстро потеряла чувство направления, но доверяла Анубису. Она ощущала, как он выпускает силу, позволяет тёмным крыльям распахиваться, добавляя скорости. Персефона даже не была уверена, что шины всё ещё касаются асфальта.
Улыбаясь, она присоединяла и собственную силу, запах карамели и перестук костей, ощущение подгнивших цветов.
У неё как раз начинали мёрзнуть руки, когда Анубис плавно остановился на обочине. Выпрямившись, Персефона огляделась, но не смогла понять, где они. В обе стороны от дороги уходили тёмные поля.
– Перекур?
Она кивнула, и Анубис слез с мотоцикла, сжимая снятый шлем подмышкой. Он достал сигареты и закурил, выпуская дым в звёздное небо.
Персефона потирала руки друг о друга, радуясь, что захватила тёплые вязаные перчатки. На ветру они почти не согревали, но лучше, чем ничего. Лёгкий шарфик цвета бычьей крови немного сбился, и Персефона его поправила.
Анубис молча предложил сигареты, но Персефона покачала головой. Она не любила вкус.
На дороге никого, машины мимо проносились крайне редко, так что Персефона, не снимая перчаток, сделала несколько быстрых движений, направляя силу. И в её руки устремились пожухлые листья, из которых она начала плести венок.
Если с Амоном приятно поболтать ни о чём или о важном, то с Анубисом уютнее молчать. Тишина не казалась давящей. Она скручивалась колечками вместе с дымом, оседала на чёрном баке мотоцикла и сплеталась меж пальцев Персефоны вместе с упругими черенками кленовых листьев.
– Уже привыкла, что ты теперь богиня?
Голос Анубиса звучал хрипловато после долгого молчания и сигареты. Персефона вздрогнула, но быстро поняла, о чём он. Её руки продолжили проворно сплетать венок:
– Не чувствую разницы.
– Ну, можем тебя убить.
– Очень смешно!
Не бояться смерти Персефона пока не научилась. Слишком непривычно ощущалась мысль о том, что теперь она стала такой же богиней, как все другие. Она вернётся в этом же теле. Теперь не требуется проводить часть жизни с Деметрой, а часть с Гадесом, она, и только она решает, что ей делать, как жить и куда идти.
Деметра звонила или наносила визиты довольно часто и почти каждый раз прозрачно намекала, что готова к возвращению дочери домой. Она не могла понять, что никто не заставлял Персефону уходить. Она сама жаждала любви и тьмы, она сама предлагала искушение и смерть. Принимала их, когда собственной рукой отправляла в рот очередное гранатовое зёрнышко и по подбородку сбегала алая струйка сока.
Богиня весны и королева Подземного мира. Дочь плодородия и жена смерти.
– Мне нравится, – честно сказала Персефона. – Могу не думать о том, что придётся уходить и снова переживать цикл. Он был… утомителен. Хотя конечность жизни добавляла остроты.
– Ты можешь поговорить с Гекатой. Она снова напомнит о конечности даже божественной жизни.
– Пока мы с Аидом почти всё время в Подземном мире, – Персефона вернулась к венку. – Ему там нравится, но мне бы не хотелось проводить так всё время.
– Тянет к настоящему небу?
– Что-то вроде того. Хотя жить в Подземном мире куда дешевле, чем в Лондоне.
– О да! – улыбнулся Анубис. – Сет на днях ворчал, когда пришли счета.
– Он во все времена умел приспосабливаться и строить бизнес из ничего.