Руки вверх! или Враг №1
Шрифт:
— Выдающийся?! — удивился старший санитар Тимофей Игнатьевич. — Чем выдающийся? Толстота твоя пустая какая-то. Дутыш ты, что ли?
Толик покраснел от возмущения, проговорил с сожалением:
— Взрослые люди, а разговоры неумные, детские. Санитары чуть носилки не выронили, а Юрий Анатольевич попросил:
— Не сердите его. Молчите.
— Он что, сильно умный? — спросил санитар.
— Считает себя умным. Болезнь это такая. Психоневропатолог Моисей Григорьевич Азбарагуз
быстро осмотрел Толика, снял очки, долго протирал их в задумчивости, потом
— Значит, днём вот такой, а ночью худеет?.. Прелюбопытно! А вес нормальный?
— Нормальный, — ответил старший санитар Тимофей Игнатьевич. — Воздуху он, видать, наглотался. А обратно выпустить не может или не хочет.
— Попросите санитаров удалиться, — морщась, сказал Толик, — они действуют мне на нервы.
Моисей Григорьевич отпустил санитаров и предложил:
— Расскажи мне о себе. Что с тобой произошло?
— Вы не знаете? — обиженно удивился Толик. — Всем должно быть известно о моём подвиге, а, оказывается, почти никто и не знает! Ведь я же смело и отважно задержал иностранного агента!
— Правда, правда, — скорбно подтвердил Юрий Анатольевич.
— Этого я как раз и опасался! — в волнении воскликнул Моисей Григорьевич. — Продолжай, мальчик. Я очень внимательно тебя слушаю, боясь пропустить хотя бы одно слово.
— Вот это правильно! — И на глазах психоневропатолога Толик ещё немного потолстел. — Я задержал шпиона и, таким образом, следовательно, и уж, конечно, действительно, стал выдающимся человеком. Все должны мной гордиться, уважать меня, ценить, обожать, любить. А мне завидуют. Стыдно сказать, но меня до сих пор не провезли в открытой машине через весь город, не организовали митинга в честь меня на центральной площади. Меня даже по телевизору не показывали! Награды я никакой ещё не получил, представляете? Вот безобразие!
— Ну, это дело поправимое, — успокоил его Моисей Григорьевич. — А учиться дальше ты собираешься?
— А зачем?! — поразился Толик. — Пусть учатся те, кто ещё ничего не добился в жизни.
— Что же ты будешь делать, если не учиться?
— Видимо, буду отвечать на многочисленные письма.
— Какие письма? — вздрогнув, спросил Юрий Анатольевич.
— Восторженные, — невозмутимо объяснил Толик. — Ведь рано или поздно люди всё равно узнают о моём замечательном подвиге, и я буду получать многочисленные восторженные письма. Не отвечать неудобно. Подумают, что я зазнался.
— Да, тебе предстоит огромная работа, — озабоченно согласился Моисей Григорьевич. — Пока ты останешься здесь. Мы уже получили много заявок от желающих тебя повидать. Дома принимать так много людей неудобно: всю квартиру затопчут. — Он позвал санитаров и приказал: — Как можно быстрее приготовить для выдающегося человека отдельный выдающийся кабинет. Вымойте выдающегося человека в выдающейся ванне, оденьте в выдающееся бельё и положите в выдающуюся постель.
Санитары унесли довольного Толика.
— Чем он болен? — почти со стоном спросил Юрий Анатольевич. — И что вы с ним намерены делать? Какие заявки? Это же насквозь больной
— Главное, успокойтесь, — торжественно произнёс Моисей Григорьевич, — не волнуйтесь и тем более не паникуйте. Случилось как раз то, что я когда-то и предсказывал. Это очень редкое в детском возрасте заболевание. И очень опасное. Одна из форм мании величия — мания дутика (mania dutica).
В дверях появился рассерженный старший санитар Тимофей Игнатьевич и проворчал:
— Не погружается — да и всё.
— Что не погружается? Куда не погружается?
— Выдающийся человек в ванну не погружается. Плавает. Как пробка. Мы его погружаем путём нажатия на него руками, а он обратно всплывает. И одно твердит, что будто бы мы неумные. А он, видите ли, шибко уж умный.
— Под душ его лучше, — посоветовал Юрий Анатольевич, — и не спорьте с ним.
— Была нужда, — проворчал старший санитар Тимофей Игнатьевич и ушёл.
Моисей Григорьевич, в волнении прохаживаясь по кабинету, заговорил:
— Без таких людей, как ваш Толик, наука бы топталась на месте. Ведь далеко не каждому организму удаётся заболеть интересной, а иногда и уникальной болезнью! А ваш Толик вновь поставил перед нами сложнейшую задачу. Его организм настолько ослаблен избалованностью, что легко поддаётся всем заболеваниям, связанным с ленью.
Вернулся старший санитар Тимофей Игнатьевич и устало произнёс:
— Выдающийся человек зеркало просит. Тоже, наверное, выдающееся. Не лопнул бы он, а? Уж больно он пыжится. Я бы из него воздуха хоть немного откачал. Предупреждаю, если выдающийся человек лопнет во время моего дежурства, я за это ответственности не несу.
— Возьмите на складе самое большое зеркало и поставьте туда, куда укажет выдающийся человек, — приказал Моисей Григорьевич и, когда старший санитар ушёл, продолжал: — Наука, дорогой Юрий Анатольевич, совсем недавно занялась проблемой детской лени как заболеванием. Поэтому здесь много неясного и спорного.
— Вон даже санитар и тот меры предлагает, а вы…
— Я ещё раз призываю вас к полнейшему спокойствию. Мы сделаем всё, что в наших силах. Я почти уверен в успехе.
Оставшись один, Моисей Григорьевич устало опустился в кресло и очень глубоко задумался.
Он уже несколько лет работал над научным трудом «Взрослый человек как результат развития ребёнка». В основу его Моисей Григорьевич положил мысль о том, что все основные духовные качества, и в особенности плохие, развиты в ребёнке уже в первые годы его жизни.
Учёный надеялся добиться того, чтобы, наблюдая младенца ещё в грудном возрасте, определить, каким он может вырасти человеком. А определив это, легко будет принять все меры, чтобы он рос хорошим примерно уже с трёх-четырёх лет.
Тогда и не будет больше плохих детей, а впоследствии — и плохих людей вообще. Ведь известно совсем немного случаев, когда из плохих детей вырастали хорошие люди. Так же мало известно случаев, когда из хороших детей вырастали плохие люди.