Рукопись Платона
Шрифт:
— Барин? — удивилась Мария Андреевна. — Принять? Его принять или цветы?
— Да цветы уж на столе дожидаются, ваше сиятельство, — радостно сообщила горничная. — А принять барина! Их благородие... как же его, беса?.. Вот надо ж такому случиться — забыла!
— Это потому, что кричишь много, а думаешь мало, — сказала княжна. — Каков он из себя, ты хотя бы не забыла?
— Смешные, — доложила горничная и немедля прыснула в кулак. — Молодые, а в очках, как старики. И с бородой. Вот чудеса-то — борода есть, а усов нету! И на щеках шерсть. Высокие такие, только горбятся, как Гаврила-кузнец. И ручищи по колено, как у Гаврилы. Только куда им против Гаврилы-то! Гаврила — он покрепче будет. Это, известно, барин, они потоньше, постройнее...
— Замолчи
— Замолчи, — повторила она, — и немедля проси барина в оружейную. Он курит, ты не заметила?
— При мне не курили, — ответила горничная, — однако пальцы от табаку желтые.
— Ого, — удивилась Мария Андреевна. — Гляди-ка, до чего приметлива! Надо будет поговорить о тебе с полицмейстером. Примет он тебя на службу, выдаст тебе шашку, свисток, и будешь ты у нас первейший сыщик на всю округу.
— Дразнитесь, барыня, — обиделась горничная. — А чего дразниться-то? Что спросить изволили, то я и ответила.
— Наоборот, хвалю, — возразила княжна. — А кабы ты вовсе на любой вопрос могла ответить, так это было бы еще лучше. У меня, знаешь ли, много вопросов, а ответить некому... Ладно, ступай. Проси в оружейную, трубку подай, сигары, пепельницу... Да спички, спички не забудь! И вина. Поняла ли? А я сию минуту буду, так и передай.
Сказав так, она ушла к себе, чтобы оправить волосы и вообще привести себя в порядок перед встречей с нежданно нагрянувшим Алексеем Берестовым, студентом из Петербурга и племянником смоленского градоначальника. Поправляя прическу перед большим зеркалом венецианского стекла, Мария Андреевна мысленно уговаривала себя отнестись к Берестову без предвзятости, но уговоры плохо помогали: в ее глазах Алексей Евграфович по-прежнему оставался гонцом, который принес дурное известие об аресте Вацлава Огинского.
Розы, принесенные младшим Берестовым, как и говорила горничная, уже стояли на столе в гостиной, украшая собою покрытый винно-красной скатертью стол подле рояля. Букет был чересчур роскошный для первого визита. Огромные и пышные, размером с чайное блюдце, белоснежные розы наполняли своим тонким ароматом просторную гостиную. Их было не менее трех, а то и четырех дюжин, и росли они, похоже, в оранжерее — то есть были доставлены издалека. Княжна поймала себя на том, что подсчитывает в уме приблизительную стоимость букета, и мысленно покачала головой: чтение мудреных экономических трактатов и повседневные практические упражнения в ведении хозяйства, хоть и были хороши и полезны, имели, оказывается, свою оборотную сторону. Увы, многие прекрасные вещи, коими в былые времена Мария Андреевна могла бездумно восхищаться, ныне представали в совершенно ином свете, распадаясь на простые составляющие, имевшие отношение более к бухгалтерии и экономике, чем к искусству, поэзии и прочим романтическим материям. Большая охапка благоухающих роз, помимо цвета, совершенных форм и тонкого аромата, имела совершенно определенную рыночную стоимость, и стоимость эта казалась княжне несоизмеримой со скудными средствами небогатого студента. Следовательно, дело не обошлось без финансовой помощи со стороны градоначальника, а уж он-то, как никто, умел считать деньги.
«Ну-ка стоп, — подумала княжна, по-прежнему стоя на пороге гостиной и разглядывая прекрасный букет, который неожиданно перестал казаться
Впрочем, смешно ей не было, скорее уж наоборот. Сидевший в оружейной и с открытым ртом обозревавший жутковатую коллекцию Алексей Берестов даже не подозревал, какая гроза надвигается на него по ярко освещенному коридору второго этажа. Сей ни в чем не повинный и вовсе не помышлявший о женитьбе молодой человек в эти минуты подвергался нешуточному риску: сильно раздраженная неопределенностью судьбы Вацлава Огинского и непонятными кунштюками самозваного художника Хесса, княжна Вязмитинова была близка к тому, чтобы сорвать свое дурное настроение на первом подвернувшемся под руку человеке, то есть на Алексее Берестове.
Словом, к дверям оружейной Мария Андреевна подошла в самом мрачном и, хуже того, язвительном расположении духа. Она была готова обрушиться на «жениха», как взорванная пороховая башня на голову беспечного фейерверкера, не оставив от него мокрого места. Однако в последнее мгновение хорошее воспитание дало о себе знать, и в комнату княжна вступила с приветливой, хотя и несколько официальной, улыбкой на устах и с протянутой для поцелуя рукой.
Рука ее, как ни странно, повисла в воздухе, никем не замечаемая. За последние два года Мария Андреевна, являвшаяся одной из самых завидных невест во всей империи, успела привыкнуть к тому, что служит центром внимания для любого общества, и подобная реакция несколько ее покоробила. Берестов стоял к ней боком, заложив руки за спину и сцепив пальцы в замок. Забытая сигара дымилась в пепельнице на столе; повернувшись к ней спиной, задрав голову и слегка приоткрыв рот, Алексей Евграфович с восхищением разглядывал висевший на стене старинный арбалет с источенной жучками, черной от времени ложей и тетивой, скрученной из воловьих жил. В отличие от самого арбалета, тетива была новехонькая: как уже упоминалось, княжна взяла себе за правило содержать все экспонаты своей коллекции в исправном, рабочем состоянии — хоть сию минуту в дело. Следуя этому правилу, тетиву арбалета, возраст коей уже перевалил за триста лет, естественно, пришлось заменить, как и древки коротких арбалетных стрел. Старательно начищенные прислугой наконечники стрел ярко горели в лучах послеполуденного солнца, но еще ярче светились стекла пенсне на носу у Алексея Евграфовича.
При виде этого сверкания сердце Марии Андреевны несколько смягчилось; окончательно же оно растаяло тогда, когда Берестов, по-прежнему не замечая ее, протянул руку и, коснувшись пальцами тетивы, которой был искусственно придан потертый вид, с большим сомнением покачал головой и еще больше оттопырил нижнюю губу.
— Тетива действительно новая, — сказала Мария Андреевна, которой наконец наскучило молча стоять в дверях. — Но сделано это лишь для того, чтобы привести оружие в порядок. Механизм находится в полной исправности — бери и пользуйся.
Берестов сильно вздрогнул от неожиданности, резко повернулся к княжне и немедля залился густой краской смущения. Неловко поцеловав ей руку, он отступил на шаг, споткнулся о край ковра и едва не упал, в точности повторив сцену, виденную ею на днях в кабинете дядюшки-градоначальника.
— Простите, сударыня, — пробормотал он. — Я был так увлечен созерцанием вашей коллекции, что пропустил момент вашего появления. Надеюсь, вы не станете на меня сердиться. Но ваша коллекция... Это просто чудо! И вы говорите, что все ее экспонаты исправны? Но здесь же целый арсенал! М-да... В таком случае, боюсь, мой подарок придется вам не ко двору.