Рукописный девичий рассказ
Шрифт:
— Гады! Прочь от девчонки! — А ей: — Беги! Я их задержу!
Но, увидев, что это Королева, он сказал:
— Я никому не скажу!
Не ожидал он предательства и про опасность забыл. И тут же мерзавец грязный свой ножик в спину вонзил. Раздался крик Королевы ужасный, а парнишка сказал:
— Поцелуй меня, Королева, я все же тебя любил, — и упал на землю. Ужас стоял у девчонки в глазах. Закружился дом многоэтажный, закружилась вся планета. Девчонка упала на землю, рыдая. Она не могла поверить во все, что произошло.
— Нет! Нет! Быть такого не может! Не умирай, ты должен жить для
Рассказ получен от Наташи, г. Рига (Латвия), 1989 г.
15. Аленкина любовь
Домой Аленка пришла поздно, глаза от слез были красными, веки отяжелели. И как ни тяжело было ей, плакать она не могла. Все слезы она выплакала там, у одной березы, стоящей на берегу озера.
Осталась только в сердце мутная боль. Алена разделась и легла в кровать, но так и не уснула до самого утра, а утром, едва серебристый луч солнца скользнул по лицу, она встала. Мать уже готовила завтрак, отец улыбался. Есть Аленка не стала, а быстро оделась и пошла на улицу. День обещал быть солнечным и ясным. Впереди, немного поодаль от дороги, ее взгляд скользнул по березе. Сердце ее сразу сжалось и Аленка как-то сразу вспомнила все незабываемое, больное. Аленка свернула с дороги и подошла к березе. Сколько воспоминаний было связано с ней. Помнила Аленка и тот вечер, и разговор с Ромкой. Он сидел вот здесь, а она рядом. Он крепко прижал ее и поцеловал в лоб, в волосы, в губы.
— Аленка, милая моя, всего два года подожди. Мы будем вместе, я тебя люблю, понимаешь?
Аленка не могла сказать тогда ничего. Ее душили слезы, и она лишь ответила: «Да». А Ромка целовал ее, и она не сопротивлялась. Она была бессильна перед его ласками, перед его любовью. Они просидели здесь целую ночь, а когда шли прощаться, Ромка крепко поцеловал ее в губы и, взяв в свои широкие ладони ее лицо, долго смотрел ей в глаза, как будто запоминая их. Сжалось сердце у Аленки, тогда ей стало грустно. Ей показалось, что они прощались навсегда, на всю жизнь. И, чтобы не спугнуть Ромку, она крепко прижалась к нему. А на следующее утро он уехал. Она не ходила его провожать, потому что была на работе. Он писал ей письма почти каждый день, и Аленка ждала его терпеливо, любя. А какими длинными казались ей эти дни, два года казались вечностью. Как счастлива была она. Она считала последние дни, недели разлуки. Воспоминания Аленки были прерваны сигналом мотоцикла. На дороге стоял зоотехник, Аленка тихо подошла к нему:
— Здравствуйте, сигналю, а ты все не замечаешь, аль задумалась над чем-то? — зоотехник широко улыбнулся и посмотрел на Аленку.
— Да, простите, — она взглянула на него глазами, полными печали. Глаза всегда так весело искрились, были полны веселой музыки. Зоотехник смутился и отвел глаза в сторону:
— Извини, Аленка, старого черта! Слыхал я про Ромку, подлец он. И надо же...
— Не надо, Вячеслав Николаевич, извините. Аленка пошла быстро по дороге. А зоотехник молча смотрел ей вслед.
— Несчастная, что происходит сейчас в душе этой девушки?
Мать — Екатерина Васильевна — тихо вздохнула, глядя на дочь. Как осунулась, похудела Аленка, просто не узнать. Помнит ту ночь... Шла она тогда из района, задержалась на работе. Внимание ее привлекли две фигурки, которые стояли под березой на берегу реки. Они плотно прижались друг к другу. Она узнала дочь и Ромку. Улыбнулась счастью дочери. Ни от кого не скрывала Аленка своей любви. И видно кто-то позавидовал их счастью. Как обухом по голове ударили слова Федосьи, соседки:
— Ромка-то с женой приехал.
Подкосились ноги у Екатерины, устало опустилась она на ступеньки, все еще не веря услышанному. А Федосья все что-то говорила, размахивая руками. А в это время вошла дочь.
Она медленно посмотрела на мать и вошла в комнату. Закрылась и до вечера не выходила оттуда. Вечером, выйдя из комнаты, во всем черном, она вышла на улицу. У Екатерины мелькнула мысль, уж не собралась ли дочь наложить на себя руки? Она собралась было догнать дочь, но отец остановил ее.
— Не тронь ты ее, ей сейчас и без тебя тошно. Эх, Ромка, что же ты наделал?
Каждый день Аленка была не похожа на себя. Каждый день она уходила во всем черном и возвращалась лишь за полночь. А вчера Екатерина узнала, что через два дня у Ромки будет свадьба. Вынесет ли Аленка?
Что же будет?
Ромка молча сидел на крыльце, курил, когда к нему подошла Элеонора. Она обняла его и поцеловала в висок:
— Ты о чем думаешь?
— Так, ни о чем.
Он последний раз затянулся и бросил окурок, глубоко вздохнул.
— Что с тобой, Ромочка? — обнимая, спрашивала Элеонора. — Что-нибудь случилось?
Она тихонько тронула Ромкин стриженый ежик.
— Ничего, ничего, — он ласково тронул ее руку. — Ну, как там, все нормально? — он кивнул в сторону кухни, где жарилось и готовилось к завтрашнему дню.
— Да, Ромочка, ты знаешь, я так счастлива. А ты?
— Да, да, конечно! — он встал. — Я пойду, пройдусь маленько, а то душно стало.
Ромка шел до боли знакомой тропой, уже было за полночь.
Яркие круглые звезды выступали на небе. Ромка не мог забыть Аленку. Она, наверное, куда-то спешила, столкнувшись с ними, когда они с женой шли под руку с автобуса. Не узнал ее Ромка сначала, так она похорошела. Он смотрел ей в глаза и не верил, что вот она стоит рядом, а он не в силах больше ее целовать, трогать эти волосы. Он, не зная, что сказать, как-то запинаясь, глухо прошептал:
— Здравствуй, Аленка.
— Здравствуй, — тихо сказала она и взгляд ее упал на руки Элеоноры и Ромки. Ромка, не в силах сдержать свое волнение, все крепче сжимал в своих руках руку Элеоноры. Как быстро переменилась она! Как она похорошела, как посмотрела на него! В ее глазах были мольба, грусть и осуждение. Ничего не смог сделать Ромка. Аленка быстро уходила, волосы ее выбились из-под косынки, и ветер ласкал их. Как завидовал ветру Ромка. А он стоял и смотрел на нее в солдатской форме, под руку с женой. Как хотел Ромка кинуться вслед за Аленкой, догнать ее и целовать это милое существо. Ромка уже хотел рвануться, но вдруг почувствовал, что Элеонора крепко держит его за руку: