Руководящие идеи русской жизни
Шрифт:
Эти запросы состоят, во-первых, в устроении церковного управления соответственно с новыми условиями, в которых мы находимся теперь, и, во-вторых, в установке каких-нибудь правильных отношений между Церковью и государством, приведенных современным законодательством о Государственной Думе и Государственном Совете в положение совершенно запутанное и внутренне противоречивое.
Без всякого сомнения, главные пункты, делающие созыв Собора неотлагательным, именно таковы, и можно лишь с глубокой скорбью изумляться, что приходится доказывать такие самоочевидные истины.
Уже при первых шагах к созданию Государственной
«В среду высших государственных учреждений ныне введена Государственная Дума, которая вкупе с преобразованным Государственным Советом получает огромную законодательную власть. По Манифесту 17 октября законы, не одобренные Думой, не могут иметь силы. Она же получает контроль над исполнительной властью и особое влияние на финансы государства.
Как бы ни было необходимо такое учреждение в отношении политическом, но оно ставит над нынешним Синодом власть, не имеющую ничего общего с церковной и религиозной идеей.
Прежние Земские Соборы были представительством того же самого Русского народа, который составлял и Церковь. Но современное представительство создано на иных началах.
Государственная Дума есть учреждение только политическое. Ни с русской национальностью, ни с каким-либо вероисповеданием она прямо не связана. В составе Думы находят одинаковое место и атеисты, и еретики, и инославные, и магометане, и евреи. Такое-то учреждение получает огромную власть в государстве, от правительства которого безусловно зависит Православная Церковь при современном построении ее управления.
Мыслимо ли допускать положение, при котором от влиятельного еврея, вожака партии в Государственной Думе, будет зависеть назначение обер-прокурора Св. Синода или то или иное пособие Государственного Казначейства на нужды Православной Церкви?
В прежнее время обер-прокурор был представителем только Царской власти, которая сама имеет религиозный характер и от которой исключительно зависел закон и его исполнение. При таких условиях даже и деспотизм обер-прокурора не мог угрожать Церкви по существу. Теперь положение существенно изменилось. Обер-прокурор неизбежно станет под влияние Думы, не имеющей никакого отношения к вере и Церкви. Того и жди, что будет учреждено даже министерство исповеданий. Это уже не союз Церкви и государства, а принципиальное подчинение Церкви внеисповедному государству.
Все другие исповедания в этом отношении более безопасны, так как высшие центры их управления находятся вне пределов Русского государства. Но Русская Православная Церковь, пределы которой ограничиваются рубежами Империи, была бы в крайне тяжком подчинении правительству, отрешенному от религии.
Итак, появление Государственной Думы с данным ей характером делает для 90 миллионов православного Русского народа необходимым изменить свое церковное управление в таком смысле, чтобы оно могло быть независимо от внеисповедных государственных властей».
Теперь все видят, что эти предвидения осуществились буквально, и даже с усугублением, в самое краткое время.
Прошло четыре года, и мы видим Св. Синод в том подчинении внеисповедной власти, о котором говорит цитированная статья. Обер-прокурор не сделался еще «министром культов», но уже вошел в состав Кабинета, получив характер «министра православного исповедания». Он превратился в орган влияния Кабинета на Св. Синод, и вследствие этого Св. Синод теряет характер власти, превращаясь все более в консультативную комиссию, состав которой почти всецело, фактически, зависит от Кабинета через влияние на обер-прокурора. Никогда еще Св. Синод не был так слаб и, можно сказать, беззащитен.
А в то же время внеисповедная Государственная Дума начала захватывать власть над церковными делами с быстротой и смелостью, которых можно было бы и не предвидеть. Позволительно было полагать, что Государственная Дума посовестится некоторое время пользоваться предоставленными ей правами. Но она и не подумала стесняться.
В голосовании дел, касающихся Православной Церкви, начали принимать участие не только инославные, но и нехристиане, и именно большинством их голосов прошли законопроекты, касающиеся права покидать Православие.
В бюджет Церкви иноверцы вмешиваются постоянно, польское коло отказывало Церкви в кредитах, прямо мотивируя это тем, что Церковь позволяет себе защищаться в Холмщине от одолевающего православных католичества. Бюджетные предположения обер-прокурора составляются постоянно под диктовку «пожеланий Государственной Думы». С быстротой, какой можно было бы и не ожидать, Православная Церковь стала между всеми вероисповеданиями России в самое зависимое положение.
Это положение тем более вредно для Церкви и для государства, что, подчиняя Церковь одной половиной законов внеисповедной Думе, другой половиной, старой, мы подчиняем ее будто бы непосредственно Верховной власти. У нас не уничтожены старые законы о вере и Церкви, но введены новые, которыми первые фактически приводятся в бездействие. Легко понять, как тяжко отражается это уж не на одной Церкви, а на самой же государственной власти, как бы ответственной за то, над чем в действительности она практически не имеет власти. Можно ли не спрашивать себя, зачем держится уже несколько лет это вредное, ни для чего доброго не нужное положение?
Преднамеренной цели оно не может иметь, но держится потому, что доселе не созван Церковный Собор. Если бы при введении новых законодательных учреждений можно было созвать Церковный Собор, то он осведомил бы государственную власть о нормах отношений, которые оказались темны для бюрократических учреждений, почему законопроекты в отношении веры и Церкви и явились проникнутыми таким множеством ошибок. Если бы Собор был тогда же созван, то государство уже несколько лет назад было бы предохранено от совместного существования двух взаимоисключающих законодательных строев.