Румбик: первые шаги. Дилогия
Шрифт:
Как бы девушки не убеждали хором Румбика в его нынешней “неотразимости”-это-то его скорее пугало, чем радовало, но сам герой вечера был уверен: он нечто среднее между пугалом и жертвой, всех девичьих фантазий в слезливом одиночестве. Среди его знакомых по Тавросу так никто не одевался, зато циркачи, из заезжих шапито или актёры проезжавших бродячих театров, неоднократно им виденные-довольно часто выступали в похожих нарядах...Правда в основном так выглядели герои с явным поведением скомороха: вроде “Петрушки” из городских баек или “Капитана “, в исполнении артистов из Генуи.
Румбика наконец отпустили, взяв с него уже в десятый раз обещание всё рассказать в подробностях.
Юноша надеялся быстро проскочить общий
Как заявил юноше Земеля: ”Мы конечно всего, после той ночи, от тебя ожидали, но...Ты решил “промышлять” запугиванием детей в вечернем городе?”
Насмеявшись, товарищи продолжили внезапный допрос, однако Румбик их быстро пресёк: ”У меня задание от самой Хозяйки...Получил обновы для дела у её дочерей, тайна...Если будет позволенно-может и расскажу, а пока что-до свидания!”
И встав, юноша спокойно проследовал к двери, где слегка небрежно махнул двум своим бывшим экзаменаторам рукой, не забыв про себя отметить одну радостную деталь: выражение лёгкой обалделости, что появилось на лицах Плётки и Земели после его ответа, и которое не прошло вплоть до его ухода из” Бычька”.
– -Итак,-размышлял Румбик, неспеша бредя в квартал Садов, к столь внезапно появившейся в его жизни любезнице: ”Итак...если будет её папенька-все отлично! Держим марку, слава Богу я с десяток книжек прочитал, Хозяйкины дочки, как к ровеснику-относились довольно хорошо и давали почитать из своей библиотеки. Правда читать приходилось всегда в “Бычьке" с пьяной матроснёй в качестве советчиков. Итак: умное поддакивание старику, плюс несколько общих фраз об уме правителя, приблежающих к себе людей, вроде него-пускай сам не правителем был, однако же рядом крутился. Да о том что молодёжь нынче не та...Тут нужно сделать паузу и узнать: в чём именно-не та?!-Если скажет что “мало живости и энергии”-это одно, а если заявит что “много бесполезного движения и суетливости”-совсем другое! Надо будет данному достопочтенному старичку, всячески напоминать о моём возможном свидании с его дщерью-авось это его разозлит? Тогда есть шанс сразу с пинком вылететь за дверь, а с другой стороны-чего торопиться?-можно покушать, попить вина всласть, а уж в конце: Р-разрешите называть вас папенькой оттеперь!”...Старичек сразу в обморок ...хи-хи-хи, а Анна-мне на шею...Ого! Вот это я дурень забыл: если она мне на шею скакнет, а ведь может зараза, как тому италийцу из Пизы-то неизвестно сколько я дней после такой травмы протяну! В общем, решено: её папика холить и лелеять, ибо он-моя единственная защита. Сразу после жратвы и разговоров-вежливо откланяться, намекнув на нежелание навязываться столь милым людям, а потом-ищи его, свищи его!
Румбик стал улыбаться своим мыслям: ему рисовался сытный и обильно сдобренный винными возлияниями ужин, рассказ Хозяйке и её дочерям о разведке в богатом доме-Ясно что сейчас его трогать не будут, но через полгода, есть шанс напомнить о себе предложением туда пойти, а уж рискнут или по здравому размышлению не станут-не его забота. Эх, сколько перед глазами Румбика перспектив открывалось, после данного гостевого вечера-не счесть...Главное было не попасться в костоломные объятия романтичной Анны Коллоды, а уж вне данных капканов-жизнь представлялась сплошным карнавалом.
Мурлыча себе под нос мотивы арфистов шабашников из таверны, юноша прошёл ещё с десяток шагов и внезапно растянулся на булыжной мостовой района Садов: Румбик настолько ушёл в свои мысли, приятные и не очень, что перестал смотреть подноги и как часто бывает с подобными уличными философами-”поцеловал землю”, в немом укоре на него взирающую.
– -Всё-вот её дом, полсотни шагов и пора
Поругав себя еще немного, Румбик расправил плечи, хотя там честно говоря особо и нечего было расправлять, потом похлопал себя по различным бантикам и рюшечкам, видимо изображая быструю чистку одежды, неспешно и солидно стал подходить к дому девицы, так неожиданно ввалившейся в его жизнь...
Глава третья
Дом семейства Коллода находился на так называемой “линии”: когда Таврос был ещё сугубо эллинским, первые клерухи, военные колонисты-предпочитали сильно голову себе названиями не забивать: центр поселения-агора, а проще говоря-рынок, с окружающими его постройками и площадками был именно тем местом, где почти что каждый день собирались жители небольшого колониального посёлка для выяснений насущных полисных проблем и обсуждения их решений. Именно здесь можно было услышать последние объявления и поделиться слухами, а заодно найти себе и собутыльников, для очередного восхваления Бахуса.
Акрополь-центральная крепость, Цитадель: склады с оружием, закрытые военные суды, архивы, казна-всё это находилось там. Улицы же имели свои названия лишь вблизи агоры, и то немногие, а в основном, прямые линии первых полисных жилых веток обозначались по нумерации: первая линия, вторая линия...и так далее.
Десятая линия была довольно престижной, но всё же не элитной улицой Тавроса: отец Анны хоть и был в секретарях предыдущего городского гегемона, сам не мог похвастаться ни родословной, ни особым богатством. По крайней мере не желал его демонстрировать, однако будучи человеком исполнительным-сумел выбить себе, ещё когда был на службе, бывший дом одного из брошенных в тюрьму негоциантов, который был уличен в приказах своим торговцам, в лавках и на рынках, продавать иностранцам прибывшим издалека-бочки масла с камнями на дне. Когда италийские и оттоманские жалобы перевалили за два десятка-купца быстро и показательно посадили в клеть, а имущество его поделили по-справедливому: деньги-взяла стража и исполнители суда, драгоценности и документация ушли городу, дом и небольшое поместье за Тавросом-отдали близким к гегемону “нуждающимся” чиновникам, за сугубо символическую плату...
Благодаря дельным советам тогдашнему гегемону: какие товары закупить для ратуши или кого именно и за какую сумму избрать в качестве поставщика для празднования основных городских торжеств-отец Анны довольно скоро обставил свой новый дом отличной мебелью из Флоренции, прекрасными персиянскими и туркоманскими коврами, серебряной посудой, а также неким количеством редкого и хрупкого китайского фарфора.
Знакомства с архитекторами Тавроса и хороший климат полуострова-позволили соорудить при доме небольшой зимний сад с десятком крупных деревьев и кустарников в кадках, и таким же количеством птиц, гомонивших под его высоким стеклянным куполом.
Сам дом был двухэтажным, с просторной мансардой: первый этаж занимала прихожая с двумя дверьми, кухня соседствовала со столовой. Был вместительный салон с огромной арфой и фарфоровыми вазами, плюс комнаты слуг и помещения для хранения инструмента. На втором этаже было пять спален, да два кабинета-именно кабинетные окна выходили на улицу, ибо чуткий сон бывшего секретаря гегемона моментально рассеивался при более-менее громком шуме.
Это были отголоски бурных голосований за пост самого гегемона, когда недовольные проигравшие, собрав внушительные ватаги своих сторонников из черни, человек по сто в каждой-шли жечь дома своих оппонентов и вешать их на деревьях или воротах поместий. К тому же память о десятке друзей брошенных в воду в порту, с жерновами на шеях.