Румянцев-Задунайский
Шрифт:
Румянцев явился на собрание в новеньком полковничьем мундире. Об этом позаботился сам Разумовский. Сразу же после аудиенции у ее величества он повел обласканного офицера к придворному портному, который подогнал по его росту и плечам отличнейшее платье.
В жизни Румянцева это был первый бал. Правда, до сегодняшнего вечера у него были товарищеские пирушки. Но разве можно сравнить те шумные попойки с этим великолепным собранием! Сияние дамских глаз, напудренные парики, разноцветные ленты, ордена на мундирах, блеск золота и бриллиантов и, наконец, музыка — все это поражало зрение и слух, и сам дворец казался
В окружении свиты государыня находилась на противоположной стороне зала. Румянцев наблюдал за ней издали, не смея подойти ближе: он боялся произвести на нее невыгодное впечатление. Ему почему-то казалось, что в новом мундире есть какой-то изъян, который не заметил ни портной, ни он сам, но который может обнаружиться сейчас…
Музыканты настраивали инструменты. Стоя спиной к стене, Румянцев ждал: вот-вот на середину зала выйдет распорядитель и объявит очередной танец. И тогда кавалеры расшаркаются перед дамами, перетянутыми корсетами, те плавно выплывут в своих изящных платьях и в такт музыке, словно лебеди, начнут чарующие движения.
Вдруг Румянцев почувствовал на себе чей-то взгляд. Он повернулся наугад и почувствовал, как по телу прокатилась теплая волна: на него смотрела княжна Екатерина Голицына, «тетя Катя», как когда-то он называл ее. Семь лет прошло с тех пор, как впервые увиделись они в доме князя Дмитрия Михайловича — был он тогда совсем мальчишкой, — а вот, видно, не забыла его. Сама же княжна совсем не изменилась. Такая же русоволосая, нежнолицая, красивая.
Румянцев поклонился, давая понять, что узнал ее. Княжна тотчас решительно направилась к нему.
— Граф Румянцев, вы ли это? — воскликнула она с той же непринужденностью, с какой когда-то разговаривала с ним в доме своего дяди. — Я так рада за вас! Вы уже полковник! А я все та же старая дева, — со вздохом добавила она. — Пойдемте, я представлю вас своим. — И, взяв его под руку, повела к фельдмаршалу и полной даме, которых только что оставила. Дама оказалась ее сестрой, фельдмаршал — мужем сестры, графом Александром Борисовичем Бутурлиным.
Имя фельдмаршала Румянцев слышал давно. В армии о нем поговаривали без особого почтения. Это был человек средних лет, в свое время окончивший морскую академию и служивший у Петра Первого денщиком. Таланта военного офицеры в нем не признавали, но на службе он был усерден и деятелен. Званием генерал-фельдмаршала Елизавета Петровна удостоила его в день своего коронования 25 апреля 1743 года.
Представляя Румянцева своей сестре и деверю, княжна не сводила с него восхищенных глаз. От фельдмаршала это не ускользнуло. Обменявшись с юным полковником несколькими фразами относительно войны и мира со Швецией, он сказал, что желал бы продолжить разговор в трапезной, после чего повел супругу в смежную комнату, предоставив молодым возможность поговорить без свидетелей.
— Вы живете в Петербурге? — спросил Румянцев княжну, когда они остались одни.
— О нет, — отвечала княжна с напускной веселостью. — Мы живем в Москве. Я приехала просить у государыни милости. А вы прямо из Або? — переменила она разговор. — Своей вестью вы так всех обрадовали! Среди фрейлин только и разговоров, что про вас, — добавила она с некоторым кокетством.
Румянцев не знал, что отвечать, и только смущенно пожимал плечами.
— Нет, это правда, — настаивала княжна с такой пылкостью, словно с его стороны имелись возражения. — Обратите внимание на чернобровую фрейлину в зеленоватом платье, что стоит лицом к нам, рядом с государыней. Я давно заметила: она не сводит с вас глаз. А, знаете, кто это? Это дочь знаменитого Волынского, одна из богатейших невест Петербурга. Говорят, государыня души в ней не чает.
В это время зал пришел в движение. В сопровождении камер-фрейлин Елизавета Петровна направилась к выходу. Когда она проходила мимо Румянцева, в ушах у него зазвенело. Забыв про княжну, он любовался императрицей. В эту минуту государыня казалась ему божеством. Красивая. Беспорочная. Святая.
— Не правда ли, сегодня государыня очень хороша, — ревниво сказала княжна, заметив, какими глазами смотрел на императрицу молодой граф.
Румянцев промолчал.
— Может быть, возьмете на себя труд проводить меня в трапезную? — обиделась на его молчание княжна и, не дожидаясь согласия, сама взяла его под руку.
В трапезной было полно народу. Не выпуская руки графа, княжна отыскала своих, сидевших за отдельным столиком. Граф Бутурлин пил из хрустального бокала красное вино.
— Присаживайтесь, — пригласил он Румянцева и налил ему такой же бокал вина. — За здоровье всемилостивейшей государыни!
Румянцев выпил до дна. После этого фельдмаршал предложил выпить за победу над шведами, и они снова пригубили бокалы. Княжна уговорила сестру присоединиться к обществу дам. С их уходом фельдмаршал воодушевился еще больше. Он пил бокал за бокалом, принуждая делать то же самое и Румянцева.
— Вам повезло, — говорил он ему. — Восемнадцать лет, и уже полковник. В ваши годы я не был даже капитаном. А вообще-то вы этого заслуживаете. Вы хороший, храбрый человек, и за это давайте выпьем.
Пьянея, фельдмаршал обнаруживал в новоиспеченном полковнике все больше и больше достоинств. В заключение он объявил, что любит его сильнее, чем кого-либо, и в доказательство полез целоваться. Румянцев уже раскаивался, что подсел к нему. К счастью, появился адъютант фельдмаршала, и им вдвоем удалось уговорить захмелевшего графа уехать домой.
Румянцев, выпивший лишь немногим меньше Бутурлина, вышел в сад отдохнуть, освежиться.
Занималось утро. На северо-восточном небосклоне белели мелкие рябые облака. Ночь растворялась, над садом разливался свет наступающего дня. В саду было тихо. Трава и цветы на клумбах блестели от росы. С яблонь свисали зеленые, еще не успевшие налиться сладким соком яблоки.
Румянцев выбрал скамейку шагах в пятнадцати от увитой хмелем беседки и сел, с наслаждением вдыхая настоянный зеленью воздух. Рядом не было ни души. Лишь в глубине сада прогуливались несколько пар.
Вдруг из беседки показался молодой человек в мундире армейского капитана. Заметив Румянцева, офицер решительно направился к нему.
— Разрешите сесть.
О Боже, да это же сама императрица! Румянцев мгновенно вскочил, сорвав с головы шляпу.
— Напрасно, — сказала ему государыня. — Для меня вы сейчас старший по чину.
Они сели рядом. От ее близости Румянцев словно окаменел. Он боялся пошевельнуться.
— Расскажите, как воевали с неприятелем, — попросила государыня. — Много убили шведов?