Руны. Обряды и наследие предков

Десять лет назад в научных кругах Германии разгорелся скандал. Казалось бы, для этого не было даже повода. Зимой 2003–2004 года из печати вышла книга Манфреда Гернера, посвященная символам и знаковым образам, сокрытым в фасадах фахверковых построек. По своему содержанию эта работа в значительной мере напоминала выходившие ранее книги того же самого автора, напечатанные в 1983 и 2000 годах. То есть речь шла о дополненном переиздании. Как говорится, ничто не предвещало ужасного. Однако кто-то из досужливых умов указал директору Германского национально музея на то, что работа М. Гернера по сути своей опиралась на разработки, которые в свое время предпринимались в недрах эсэсовской исследовательской организации «Наследие предков» («Аненербе»). Надо отметить, что Манфред Гернер этого особо и не скрывал — он указывал на это как в примечаниях, так и в списке использованной литературы.

Однако плох тот политкорректный немец, что

на пустом месте не устроит скандал. В научных кругах сразу же вспомнили о том, что издательство, выпустившее книгу Гернера, принадлежало обществу «Фрауэнхофер», а то, в свою очередь, «считалось организацией с безупречной научной репутацией». Сразу же было обозначено, что любое использование разработок «Аненербе» являлось сомнительным с академической точки зрения. Озабоченное развитием событий общество «Фрауэнхофер» тут же устроило нагоняй издательству IRB, которое «посмело» опубликовать работу, основанную на столь «сомнительных подходах». К процессу обсуждения этой «возмутительной выходки» сразу же подключился еженедельный немецкий журнал «Шпигель» («Зеркало»), который не поленился нанять для оценки книги профессора Биндинга (Кельн). Однако с зубодробительной рецензией журнал опередила «Южнонемецкая газета», в которой был опубликован уничижительный отзыв профессора Сабины Деринг-Мантойфель. После этого издательство IRB решило отозвать книгу Гернера из продажи. Тираж был оперативно изъят, после чего столь же оперативно уничтожен. Руководство общества «Фрауэхофер» было довольно, хотя бы потому, что ему не приходилось более отвечать на вопросы докучливых журналистов.

Есть в пословице «Свято место пусто не бывает» своя сермяжная истина. Как только издательство IRB, следуя всем принципам трусливого конформизма, изъяло из продажи книгу Гернера, как в дело включилось «Немецкое издательство», та самая структура, что выпускала ранние версии этой работы в 1983 и 2000 годах. В высшей мере странная реакция научных и академических кругов на книгу Манфреда Гернера «Формы, украшения и символика фахверковых домов» (ранее она называлась «Руны и символы») стала лучшей рекомендацией для читателей. «Немецкое издательство» в течение двух лет выпустило два тиража этой работы, которая не то чтобы попала под запрет (в данном случае ни о каком переиздании и речи не могло быть), но излишне агрессивно третировалась представителями немецких ВУЗов. Когда книга все-таки стала доступна широкой публике, то независимая пресса буквально взорвалась восторженными рецензиями. Несмотря на то что авторами этих отзывов были не академики и даже не профессора, но все-таки лица, неплохо разбирающиеся в истории и проблемах культуры. Напрасно ранее критиковавшие книгу Гернера представители академических структур публиковали меморандумы о «безответственности», которую себе позволяли все подряд: издатели, решившиеся на новый вывод книги на рынок, читатели, ее покупающие, журналисты, дающие положительные рецензии. В этой связи невольно напрашивается вопрос: что все-таки немецкую профессуру смущает больше, сомнительность полученных в итоге исследования результатов, или все-таки то, что в этих исследованиях автор книги опирался на теоретические построения, сделанные сотрудниками «Наследия предков»?

Когда заканчиваются сугубо научные доводы, в ход идут политические обвинения. Нечто подобное можно было наблюдать в связи с событиями, которые разворачивались вокруг книги Гернера. Например, осенью 2005 года Свободный университет Берлина и Германский национальный музей провели специальный симпозиум (!!!), на котором обсуждались отнюдь не тезисы и положения работы Гернера, а меры, направленные на противодействие распространению его книги. Также обсуждались возможности создания системы, которая бы могла воспрепятствовать использованию идей и построений, сделанных сотрудниками «Наследия предков», равно как и любыми другими исследователями, которые формально могли относиться к фелькише-организациям. Комментарии излишни. Речь шла не просто о формировании цензуры, а о создании системы ограничения доступа к научным сведениям, относящимся к сфере гуманитарных наук. Попытки участников «инквизиционного» симпозиума представить использование упомянутых выше научных проектов и их составляющих как катализатор политического радикализма являются нелепыми. В конце концов, представителям германских академических кругов пора бы определиться: либо они апеллируют к «научной несостоятельности», либо же используют в качестве аргумента «условную близость к ультраправым кругам».

Так все-таки о чем же вел речь Манфред Тернер в своей книге, вызвавшей столь неоднозначную реакцию? Книга о «глубоком погружении в суть зодчества» — так первоначально значилось в рекомендации, которую давало общество «Фрауэхофер» своему издательству. Надо отметить, что общество «Фрауэнхофер» — это не какая-то оккультная структура с репутацией общества «Туле», а респектабельная исследовательская организация, которая до того момента, как опубликовала книгу использовавшего наработки «Наследия предков» М. Гернера, пользовалась исключительным влиянием в Германии. Например, президент этого общества профессор Ганс-Йорг Буллингер был советником канцлера ФРГ по вопросам перспективного развития науки. Хотя бы по этой причине сторонники академических подходов задавались возмущенным вопросом: как можно было рекомендовать к публикации книгу, которая была посвящена отнюдь не проблемам строительства фахверковых домов, а «мнимому значению декоративных и инженерных конструкций, находящихся на фасадах этих домов». Между тем в своей аннотации издательство IRB рекомендовало книгу читателям следующим образом: «Она может быть наглядным руководством, оказывающим бесценную помощь в распознавании и понимании разнообразных образных форм на фасадах фахверковых домов. Знаки, понятия и символы приводятся в алфавитном порядке. Многочисленные примеры богато иллюстрированы. Полноцветные вклейки с иллюстрациями облегчат идентификацию символов и элементов орнамента». На первый взгляд нет ничего преступного в том, чтобы все желающие смогли разобраться в символике фахверковых построек. Подход, предполагающий, что фахверковые дома можно читать как открытую книгу, хотя и считается устаревшим, но тем не менее все-таки имеет право на жизнь. В данном случае здание (в первую очередь фахверковая постройка) воспринималось не столько как дом, сколько как носитель символов, которые были сокрыты в нем строителями или заказчиками. Мыслилось, что поиск и изучение подобных символов позволяли понять истинное предназначение здания или мотивы, которые двигали людьми, его создававшими. Надо отметить, что подобной точки зрения придерживались не только сотрудники эсэсовской организации «Наследие предков», но и многие германские исследователи. Хотя бы по этой причине повод для скандала был явно надуманным. Более того, Гернер сам отметил в своей книге, что отказался от того, чтобы считать символы, запечатленные на фасадах фахверковых домов, рунами в их классическом понимании.

Нельзя отрицать тот факт, что все неизвестное, таинственное, сложно поддающееся трактовкам в одинаковой мере притягивает и специалистов, и дилетантов. Руны принадлежат к числу подобных притягательных объектов. Их трактовки бывают настолько невероятными, что в некоторых случаях авторы, обычно принадлежащие к числу не слишком-то хорошо образованных мистиков, даже не удосуживаются хоть как-то аргументировать собственные выводы. Скорее всего, считается, что раз речь идет о мистике, то разумные доводы и аргументы совершенно неуместны. Однако комбинирование фахверка и рун является очень сложной темой, которую невозможно списать исключительно на причуды дилетантов и сумасбродов от эзотерики. И руны, и узоры, образованные фахверковыми конструкциями, являются исторической реальностью. Оспаривается лишь возможность их гармоничного сочетания. Одни видят в фахверке сугубо инженерные конструкции, другие — нечто вроде средневековых письмен. Одной точки зрения придерживаются скептики из академических кругов, другой — широкий спектр исследователей, от опальных профессоров до тех, кого действительно можно назвать дилетантами. Последних обычно винят в том, что они восприняли тезисы, которые на рубеже веков развивались в фелькише-кружках, а затем в недрах «Наследия предков». В данном случае слово «Аненербе» («Наследие предков») звучит едва ли не как приговор, который «окончательный и обжалованию не подлежит».

О рунах написано слишком много, чтобы еще раз пересказывать сотни или даже тысячи страниц, посвященных этой проблеме. Ограничимся очень кратким обзором того, что собой формально являют руны. «Академисты» придерживаются точки зрения, что руны — это всего лишь форма ранней письменности, предшествующей появлению букв. Руны были распространены в Центральной и Северной Европе. Опять же «академисты» категорически отрицают, что из рун можно было образовать хотя бы какое-то подобие алфавита. «Однако во всех локальных вариантах ключевые знаки и их значение были стабильными», — заявляют они. Подобные выводы кажутся весьма острожными, если не сказать, и вовсе трусливыми. Отрицание четкого рунического строя, характерного для разных стран, кажется вдвойне большей нелепицей, нежели признание факта его наличия. В любом случае рунические знаки были распространены не только в Скандинавии, Исландии и Англии, но на всем континентальном пространстве от Германии до России, от берегов Северного моря до Средиземноморья.

Научный интерес в отношении рун наметился в XIX веке, когда по большому счету и стали формироваться современная лингвистика и современная историческая наука. На тот момент руны ассоциировались исключительно со Скандинавией. Тогда была выдвинута версия, что руны были письменными знаками, созданными на основе латинского и греческого алфавитов. Аргументируя в пользу того, что руны не образовывали специфического алфавита, «академисты» говорят об их кратком бытовании в Северной и Центральной Европе — VI–VII века. При этом «академисты» обходят стороной тот факт, что в Скандинавии руны в качестве письменности использовались вплоть до XVI века. Надо обратить внимание, что рунические знаки можно было найти на предметах быта, в захоронениях, на украшениях и т. д. Сторонники «апокрифического» руноведения, которое развивалось в период с 1880-х по 1940-е годы, придерживались мнения, что эти знаки были особым выражением «германской культуры». Поскольку эти письменные знаки предшествовали латинскому алфавиту, то это якобы должно было доказать исключительную силу германского духа. Руны могли являться не просто письменными знаками, прототипами современных букв, но каждый из этих знаков обладал особым смыслом, а сложенные из рун символы могли трактоваться либо как целые фразы, либо как некие заклинания.

В конце XIX века в среде фелькише-группировок и немецких националистических организаций можно было наблюдать проявление повышенного интереса к рунам. Предпринимаемые исследования в большинстве случаев носили поверхностный характер и основывались на мистических предположениях и сложно доказуемых гипотезах. Однако именно работы этого периода сформировали повышенный интерес к теме, которая позже был подхвачена в исследованиях, предпринимаемых сотрудниками «Наследия предков». В основу большинства построений была положена гипотеза, что на территории Северной Европы существовала высокоразвитая цивилизация, использовавшая в качестве письменности рунические знаки. Указанная цивилизация в свое время дала начало античным государствам, равно как и государствам всего средиземноморского региона. Руны как бы являлись доказательством того, что нордическая цивилизация превосходила и предшествовала цивилизации античной. Среди исследователей рун можно выделить трех человек, которые хотя и по-разному, но все-таки внесли в свой вклад в формирование «мистической концепции» их трактовки. Это был Гвидо фон Лист (1848–1919), Филипп Штауфф (1876–1923) и Карл Теодор Вайгель (1892–1953). Предметом их исследований была не только древняя письменность и рунические знаки, но также любые проявления германского духа в повседневной жизни, символы, запечатленные на зданиях, предметах быта, в ландшафте и т. д. Именно эти символы, в том числе обладающие формой рун, считались своего рода тайными посланиями, точнее, проявлением древних знаний, которые были утрачены.

Надо отметить, что в задачи эсэсовского исследовательского общества в том числе входил поиск подобных знаний, а потому попытки интерпретации, которые Вайгель предпринял еще до прихода к власти национал-социалистов, оказались востребованными. Одним из направлений его исследований был поиск и интерпретация древних символов на фасадах домов фахверковой постройки. Инженерные конструкции превращались в книгу, позволявшую черпать из нее «тайные знания». Нельзя сказать, что подобная идея была впервые предложена именно Карлом Теодором Вайгелем. В начале XX века подобные мысли (хотя и различной форме) были высказаны и создателем ариософии Гвидо фон Листом, и активистом «Германского ордена» («Германенорден») Филиппом Штауффом. Они исходили из того, что носители мудрости древних германцев (арманы) сокрыли свои знания в переплетениях и орнаментах фасадов фахверковых домов. Таким образом, фахверк превращался в «носителя знаний о дохристианских верованиях германцев». Кроме всего прочего Гвидо фон Лист заявлял, что посредством рун и тайных символов смог обнаружить потоков «арманов» и повелел им сохранять расовую чистоту. Ариосфоия всегда была связана не только с поиском тайных знаний, но и с мистико-расистскими идеями, которые в целом строились на комплексе представлений об избранности «германской расы».