Русь эзотерическая
Шрифт:
Умри для мiра,
и воскресни во мне,
и ты поймешь,
что мiр достоин молчания...
Слова Андрея - как шелест листвы, как журчание реки. Остановившееся время... Удивление. Падение в небытиё, в сказку, в иномир. Казалось, будто камни вот-вот заговорят, вот они уже перешёптываются друг с другом... И - будто среди дня вдруг наступили сумерки. Так стало тихо и тревожно...
... Всё благое - блАго,
Благое всё благО,
Благое молчание,
Благое сострадание,
Благое венчание.
Да
Языком тишины,
Пока другие слышат лишь себя...
Небывалая сила молчания, разлитая всюду. Еще немного - и сердце разорвется. Или - остановится. Мир остановится.
Наталья вдруг почувствовала, что всё, что происходило в её жизни, все эти бесконечные будни - школа, институт, работа, друзья - мелочная и ненужная суета. Она родилась на свет именно для того, чтобы попасть к этим странным людям, которые "крутят Магниты", чтобы в результате оказаться здесь, сейчас, на этом месте, на этом берегу реки... Только здесь и сейчас она - есть. Живая. В огромном и неведомом, близком и дорогом, мире.
Внезапно ноги и руки сделались будто бы ватными. Наталья попыталась было встать, но мягко приземлилась на колени, а затем и вовсе склонилась и легла на камни. Кружилась голова, и всё уносилось куда-то прочь. Не было ни верха, ни низа.
– Наталья, что с тобой?
– испугался Сергей.
– Ничего... Всё хорошо, - ответила она одними губами, почти без звука.
– Скорее!
– скомандовал Андрей, - её надо поднять на руках. Бери её снизу, за ноги, а я - сверху возьму, за плечи. Укачивай её, как ребенка. Она и есть сейчас - маленький ребёнок, который только что родился. Она воспринимает нас и слышит, как ребёнок. Осторожно... Не урони!
Звуки еле-еле долетали до неё... Странное ощущение. Что-то знакомое, близкое, родное... В небе, которое простиралось перед её взором, как показалось, среди дня начали появляться звёзды.
Кто-то убаюкивал её на сильных руках.
Это - последнее, что помнила Наталья. До полного провала...
Глава 13. Николай и дядя Юра.
Возле стола под навесом, неподалеку от костра, осталась только Матушка Мария. Она быстренько сгоняла в палатку и достала из сумки довольно приличный кусок колбасы. Остаток того, что она брала с собой в дорогу. Матушка Мария знала, что на Поляне все сплошь вегетарианцы и нужно "держать марку", но так вдруг захотелось колбаски... И она быстренько нарезала кружками колбасу, приготовила и хлебушек...
В это время на повороте дороги, идущей по краю Поляны, показался и направился сюда, к столу, рослый бородатый парень в синем спортивном костюме.
– Добрый день! А я решил вот заглянуть - спросить, как дела у вас, на Большой Поляне, - улыбнувшись, сказал он.
– Здравствуй!
– ответила Матушка Мария, сам - кто такой будешь? Где нынче стоишь? Как сюда попал?
– Не помните меня? Я - Николай. В прошлые годы здесь в Магнитах участвовал. Стою далеко в лесу, по дороге на море.
– Близ Грушевой?
– Ага! Я в посёлок ходил, за продуктами, - Николай повёл затекшим плечом, приподняв на минуту
– А обратно я всегда возвращаюсь по этой дороге, навещаю ромашковую Поляну. Традиция у меня такая. А затем - ещё и строительный вагончик, что за "Дедушкой". Так дальний отсюда родник называется, с серебряной водой.
– Знаю. Ближний родник - говорят, с живою водой, а тот - с так называемой "мёртвой". Та вода раны заживляет, - кивнула Матушка Мария.
– Ну, и пить её тоже можно. Вкусная. Светлана, из местных, только её и пьет, - добавил Николай. Ну, вот, обойду знакомые места... Иногда и на дольмен ещё схожу, и к Скале...
Ну, а уж потом - сворачиваю к себе. Я стою неподалеку от старого лагеря - знаете, где в другие годы группы стояли? Не слишком далеко от лагуны, да от поляны Грушевой, где Магниты крутили...
– О. да! Сильные там места. Там, неподалёку, тоже есть дольмен. Только он сокрыт, вдалеке от хоженых троп. И не все о нем знают. Сильная там была у нас работа в прошлые годы. Мне именно там многое открылось. К примеру, то, что я, - много жизней тому назад, конечно, - прибыла сюда с Ориона! Я тогда онемела просто, а Владимир Сергеевич дал мне самое первое моё посвящение... Да, было время. И Владимир Сергеевич был не такой хмурый, как сейчас, весь просто светился... Но, говорят вроде, что те места отработаны уже. Так ты там один поселился?
– спросила Матушка Мария.
– Так, когда один, когда - люди какие-нибудь присоединяются. Можно сказать, я там своего рода сторож. Место сильное нашел...
– Николай... Погоди, так это, видать, я о тебе слышала! Ах, это же ты здесь целую зиму пережил, в палатке, в лесу?
– ахнула Матушка Мария.
– Да, было дело, - подтвердил Николай.
– Ну, несомненно, у каждого здесь своя работа ведётся, на тонком плане. Это - как Учителя распорядятся. И каждому здесь что-то своё открывается, особенное. Вот тебя отделили, видать, от групп. Или чистка происходит какая, или - индивидуальная работа... По-всякому бывает... А что за вагончик строительный? Какая-то новая достопримечательность этих мест? Ничего о нём не слыхала...
– Да нет. Не достопримечательность. Просто, люди там живут хорошие. В смысле, живут постоянно, а не только летом отдыхают да за пчёлами присматривают. Этот вагончик и есть их единственный пока дом. Я с ними зимой и познакомился. В самую пургу у них перекантовался. А зовут их Вера и Александр. У них ещё ребенок малой. А ещё, они здесь храм строят, на ментальном уровне. Создадут его на ментальном, намолят - и, глядишь, возможно, возникнет в будущем и храм настоящий, который объединит людей. Так они говорят, и я верю им, что так и будет. Очень духовные люди. Молитвенной практикой занимаются, - пояснил Николай.
– Я как-то здесь, на Поляне, из отрывков чьих-то разговоров услыхала, что кто-то на ментальном плане здесь строит храм. И те, кто обладает зрением духовным, будто даже могут увидеть этот будущий храм. И, как-то, около грязевого источника мы были, и я стояла в сторонке, и этот храм мне Учителя "показали". Явился он мне. Красивый такой... Весь сверкает! Да, а ты хочешь колбаски, милый?
– спросила она вдруг Николая, взглянув на стол и вспомнив про колбасу.
– Я её не ем, я же - вегетарианка, конечно, но на всякий случай прихватила в дорогу. Для попутчиков. Ты кушай. Не пропадать же добру.