Шрифт:
Материалы, представленные сегодня читателю, складывались — да и сложились окончательно — в единую книгу постепенно. Наряду с новыми, представлены некоторые отрывки, написанные еще в 80-е годы прошлого (!) столетия. Теперь уже ясно, что эти тексты действительно разделяет граница эпох.
Сегодня совершенно очевидно, что в истории и культуре России жизненны и очевидны только две сквозные идеи — о Церкви и о Царстве. Если их так или иначе нет, налицо черты вторичности, подражания, печать чужого. Но еще хуже то, что и эти две сокровенные идеи русской истории сегодня почти полностью превращены в пародию (хотя мы и знаем, что Церковь врата адовы не одолеют). Более того, современный мир весь и есть пародия.
Тогда, в 80-е годы века ХХ-го, когда связь времен, которую многие (и автор этих строк тоже) тщетно пытались скрепить, распалась, и распалась окончательно, померещилось, что можно взять и восстановить монархию. Так или иначе — через приглашение оставшихся Романовых или учреждение «новой династии», путем Земского Собора или некоего переворота… Вскоре, однако, стало ясно, что власть денег и только денег, причем денег преступных — это надолго
Монархию невозможно восстановить. Всякая попытка восстановления — все равно чего — «монархии», «советской власти» или «истинной демократии» — с неизбежностью оборачивается и обернется гнусной и жуткой пародией. Но Царство бывает явлено. Как и в каких внешних формах — Бог весть. Оно может быть явлено вдруг — во исполнение обетований, данных века назад, святым и старцам, явлено не благодаря, а вопреки нам нынешним. Это область чуда — когда невозможно ничего, возможно все.
Важно понять следующее: то, из чего, собственно, и родилась эта книга, стержень которой составляет работа, давшая ей название. Вопрос о Царстве это вопрос прежде всего — собственно, и только — о истинно Царском Роде. А корнями он уходит не в 1613 год (призвание Романовых) и даже не в 862 (предполагаемое призвание Рюрика). Царский Род един, и это всячески подчеркивали старые русские живописцы, изображая Древо Иессеево, в частности, в Московском Кремле. Никакой монархической (или антимонархической) политикой, никакой, даже безупречной, формальной легитимностью подменить его невозможно. Более того, он не имеет отношения даже к тому, о чем часто рассуждают — достоин или не достоин, готов или не готов русский народ к монархии. Эта книга — попытка сказать другое и о другом. Только через политическую апофатику, «отсечение помыслов» проступают никогда не должные быть словесно обозначенными очертания этого другого.
Данная работа является исправленным и дополненным вариантом одноименной работы, впервые опубликованной в сборнике «Россия перед Вторым Пришествием», сост. Сергеем и Тамарой Фомиными (Москва, об-во св. Василия Великого, изд. «Паломник», 1998).
ВМЕСТО ПРИМЕЧАНИЯ
Большинство библейских и евангельских именований предлагаются в древлеправославной орфографии. [Греческие буквы для удобства читателя и форматирования на Pocket PC заменены латинскими. Также удалены многочисленные академические ссылки на архивные документы, не представляющие интереса для массового читателя. — Rumata.]
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
«Кто верно объяснит название Руси, найдет ключ к выяснению ее первоначальной истории», — писал польский историк А.Брюкнер. Более того, не только к первоначальной — к истории вообще, к ее «семенному логосу», смыслу, к русскому будущему. Ибо, как писал инок Андроник (А.Ф.Лосев), «само греческое выражение (EIS ONOMA или EN ONOMAK) доказывает, что имя является определенным местопребыванием божественных энергий и что погружение в него и пребывание в нем всякого тварного бытия приводит к просветлению и спасению последнего».
Словосочетание «древняя Русь» искусственно. Оно возникло из стремления официозной историографии XIX и особенно XX века отождествить русскую историю с историей иных народов и государств, доказать, что мы «не хуже других». Само стремление к такому доказательству выдает, однако, плохо скрываемое сомнение в его предмете. Так или иначе следует признать, что Русское государство VIII-X веков, от коего историки тянут эпоху «древней Руси», не более не менее, как до Петра Великого, к древнему, то есть античному мiру, никакого отношения не имеет. Перед нами типичное средневековое государство. Что же до собственно русской древности, то, руководствуясь методами позитивной науки, то есть документами, датировка которых всегда сомнительна, нам трудно что-либо здесь и сейчас о ней говорить развернуто. Приходится обрисовывать лишь наиболее общие очертания.
Чрезвычайно ценными представляются нам некоторые указания, не случайно, видимо, появившиеся в самом начале второй мiровой войны в журнале «Вестник древней истории», хотя автор статьи «К вопросу о происхождении слова ROS, ROSIA, Россия» М. Сюзюмов собственно только обобщил ветхозаветные и в особенности византийские свидетельства о древнем сакральном имени, ставшем впоследствии общепризнанным этнонимом. «Можно утверждать с полной уверенностью, — пишет М. Сюзюмов, — что древние русские никогда себя „россами“ не называли: в древних памятниках русского языка подобного слова нет. Мало того, можно считать, что даже сами византийские греки в разговорной речи вряд ли называли русских „россами“ (ROS)… Лиутпранд, епископ Кремонтский, посетивший Константинополь в середине X века, в своем труде „Antapodosis“ упоминает о русских. При этом он сообщает, что русские получили свое наименование от греческого слова „ROYSIOS“ (что значит „красный“) и что это название русским дали за особый оттенок цвета их тела (de qualitate corporis)… В греческом переводе пророка Иезекииля раз встречается название ROS: „И бысть слово Господне ко мне, глаголя, сыне человечь, утверди лице свое на Гога и на землю Магога, князя Рос (ROS)“ (Иез. 38, 2)… „Однако, если внимательно проследить эпитеты Патр. Фотия, прилагаемые им к русским, то оказывается, что Фотий впадает в очевидное противоречие. С одной стороны, он называет русских народом всем известным, с другой стороны — об этих же ROS в своей второй беседе Фотий говорит как о народе совершенно не известном: ETNOS AFANES AL NASION, т. е. таинственный, неизвестный, ETNOS ASEOMOS (неясный) MEZE MEKHRI TES KAT EMON EPEL YSEOS GIGNOSOMENON (до похода на нас непонятный, нераспознанный). Как можно сочетать TO TRYLLOYMENON (то, о чем все болтают, общеизвестное, пресловутое) с AGNOSION (неизвестным), AFANES (темным)? Если иметь в виду конкретную народность, русских, напавших на Константинополь, — получается противоречие, действительно непримиримое“.
К этому «непримиримому противоречию» мы еще вернемся, и не раз. Пока что, в качестве некоего «введения в проблему», вспомним о варново-сословном делении арийского общества, сохранявшегося (разумеется, в вырожденно-рудиментарном виде) вплоть до французской революции XVIII века с ее восстанием «третьего сословия» против первого (аристократии) и второго (духовенства). Здесь же речь пойдет не о том. В древних арийских (яфетических) языках sur, rus, ros, kyr, syr, sar означало не только красный цвет, но и солнце, золото, кровь, (металлическую) руду, род и порождение (все понятия по сути синонимичны) и, разумеется, царскую власть и царско-воинское, кшатрийское сословие. Иными словами, Золотой Род или Царскую Кровь (Sang Royal). Кроме того, как отмечали еще в ХIХ в. А.А.Куник и В.Р.Розен, «Русь — от готского hrodh — слава (отсюда определение черноморских готов как хредготов. Это слово входило в состав имени Рюрик (Hrodhrekr) и первоначально обозначало династию, а потом перенесено на страну, где эта династия правила. Интересно, что в древнееврейском (симитическом) языке буква R (resh) это и голова (в том числе усекновенная) и князь, т. е. царь. „Загадочность“ „рода русого“ (он упоминается и как будущий род освободителей Цареграда в „Повести о взятии Константинополя“ XV века, приписываемой Нестору Искандеру, оказывается вполне объяснимой при том, что Византия не выработала династических начал — Императором мог стать и становился кто угодно. У русских же на момент падения Константинополя твердая царско-княжеская династичность была налицо. В этом смысле вызывающее недоумение у некоторых современных авторов имя прилагательное „русский“ оказывается вполне естественным обозначением царского подданного, государева человека, в принципе вне зависимости от его этнической принадлежности. Более того, оказывается, что для России этноним и государственное название совпадают с именем изначального для нее Царского рода. Смысла этого как для русской историософии, так и просто для русского самосознания переоценить невозможно.
Столь же многосмысленен и многозначен этноним славянин или словенин. Собственно известные нам из так называемой «академической истории» названия «славянских племен» — древлян, вятичей, полян, радимичей и т. д. не носили собственно имени словене или славяне и, несмотря на близость языков, даже далеко не всегда понимали речь друг друга.
«В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Слово бе Бог» — все знают это зачало Четвертого Евангелия (Ин. 1. 1). Слово Божие, или предвечная Жертва, закланная прежде начала времен есть (ибо мы здесь не можем говорить о временном, но лишь о эоническом измерении), собственно, про— и пра— образ сотворенного из красной (ROS) земли человека (словека) «гласоимнаго» (MEROIS или MERORIS) — первожреца и первожертвы единоименно. Предвечная жертва Сына Божия и Бога Второго Лица Пресвятой Троицы нетварно предваряет сотворение тварного человека и в известном смысле является для него materia prima. Христос с небес есть предвечный Адам (Красная Глина) и единоименно и новый Адам в Его Воскресшей Плоти. Сам Непадший Адам единоименно царь, нарекающий имена твари, и священник-жрец, вершитель жертвы мистерии Рая («плодитеся и множитеся»). Однако с падения первочеловека райская мистерия оплотнилась и превратилась в языческую кровавую жертву (дионисийские и собственно все языческие культы): для восстановления Райского измерения и новой безкровной Евхаристической жертвы необходимо было явление и жертва Самого Богочеловека в истории. Жрецы, однако, сохраняли в своем варновом, сословном предании искаженную память о служении Богу Слову, разумеется, как «сени, а не истине», по слову митрополита Илариона. «Сень» эта была, однако, столь глубока, до бездны преисподней, что «требовала» человеческого жертвоприношения, неизбежного во всяком ДО— и ВНЕ-Христовом мiре. Эти посвященные жрецы первоначально, по-видимому, и были собственно славяне или словене. Собственно, от них, вероятно, и получил свое название древний город Словенск, располагавшийся, как считают некоторые авторы, точно на месте нынешнего Новгорода (иные «поднимают» его чуть севернее и ближе к современному городу на Неве). «Ильменские державцы, основавшие Словенск и Русу, были обладателями всего Поморья даже и до Ледовитого моря, и по великим рекам Печоре и Выме и по высоким непроходимым горам в стране зовомой Сибирь, по великой реке Оби и до устья Беловодныя реки».
Одним из «богов» славянского дохристианского пантеона был Велес или Волос. Волосы — атрибут солнечного цвета, царя-жреца (вспомним, что Слово Божие есть Царь и Первосвященник). На анаграмму Волос-Слово впервые обратил внимание современный философ Владимир Микушевич. Помимо прямого указания на сохранение адамического, райского ведения даже в «язычестве» перед нами столь же прямое указание на то, что «славянин» или «словенин» или «гласоимный» (MEROIS) суть прежде всего жертва и жрец — разумеется, до времени, пока сама жертва Бога Слова не отменила «жертву кровавую, человеческую». В применении к «социальной структуре» древнего общества словенин есть жрец, служитель (разумеется, в кроваво-ветхом аспекте) Предвечного Слова, тождественный друиду или волхву. Таким образом, славянорусский язык — это царско-жреческая речь, подобно тому, как в Европе, например, франко-кельтское соединение есть соединение свободных (francs) воинов, то есть тех же русов и друидов-кельтов (klt — kchld — халдей — колдун), то есть тех же волхвов — «словен». С принятием христианства варново-сословное деление арийского общества, разумеется, очищается от «языческой мерзости» и «тайны беззакония», то есть конкретно от кровавой жертвы, и чудесным образом преобразуется в симфонию Православного Царства и приносящего Безкровную Жертву Православного священства. Понятия же «русский» и «славянин», «франк» или «галл» (hl-kl-klt), «гот» или «кельт» постепенно превращается в этнонимы. Осознать это можно, только встав «по ту сторону» не только знаменитого спора «норманистов» и «антинорманистов.