Русь окаянная

Ачлей Александр

Рублевский усмехнулся.

Они свернули на Малую Ордынку и вошли во двор большого здания постройки прошлого века. Поднялись на восьмой этаж и остановились возле бронированной, обтянутой коричневым кожзаменителем дверью. «Монстр» поковырял ключом, затем откуда-то вынул электронное устройство и послал в дверь импульс. Раздался щелчок, и дверь слегка приоткрылась. Представители двух разных направлений освоения «тонкого мира» вошли в святилище. Рублевский тут же указал рукой на дверь справа, и Николай Иванович послушно прошел в комнату.

Ничего

особенного. Диван, два кресла, рабочий стол с монитором, которым пользуются охранники для внешнего наблюдения, и компьютер. На стене — написанный маслом портрет бородача лет сорока восточной внешности. На столе между компьютером и монитором большая пирамида из какого-то минерала и каменное изваяние. В нем угадывались очертания животного, скорее всего, льва, под брюхом которого находилась человеческая фигура. Бардин встал напротив стола и стены с портретом и сконцентрировал на нем все свое внимание. Каким-то шестым чувством он ощущал нечто, исходящее от портрета. Человек, одетый в белую арабскую рубаху, даже на портрете мог служить олицетворением силы и великого ума.

— Это ваш Учитель? — спросил Николай Иванович, почтительно указывая на портрет и поражаясь доверию, оказанному ему, простому смертному.

— Нет, разумеется. Это мой Наставник. Как вы понимаете. Учителя я не имею права показывать никому. Присаживайтесь, Николай Иванович. Берите вон тот стульчик.

Бардин примостился сбоку, и Андрей Иванович включил монитор. Взору Кардинала предстала пустая комната, посередине которой кругом сидели в позе «фараона» его бывшие сотрудники. Их глаза были закрыты, лица непроницаемы, губы шевелились. Николай Иванович впился взглядом в экран, пытаясь не услышать (звук был отключен), а почувствовать звуковой ряд.

Рублевский с интересом наблюдал за Кардиналом, не роняя ни слова. Наконец усилия профессора были вознаграждены. Он почувствовал. Неимоверным усилием, сопровождающимся диким, немыслимым напряжением психики, он почувствовал упорядоченную вибрацию, исходившую с экрана монитора в такт движению губ «биологических приборов», созданных «монстром». Он сразу же расслабился и обмяк, всем видом напоминая то ли выжатый лимон, то ли тающее эскимо.

Рублевский выключил монитор и нажал кнопку, вмонтированную на внутренней стороне стола. Через несколько минут дверь открылась, и на пороге появился молодой человек с таким же непроницаемым лицом, как у бывших сотрудников Николая Ивановича.

— Кофе, — приказал Рублевский.

Через несколько минут на столе уже стояли две чашки крепкого кофе и блюдце с янтарными финиками. «Монстр» достал из шкафчика одну рюмку и бутылку коньяка, внутри которой лежали три скорпиона.

— Выпейте-ка, Николай Иванович. Вы перенапряглись.

Бардин послушно влил в горло коньяк, почти не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и взял с блюдца финик. Рублевский посмотрел на него с сочувствием и внезапно предложил:

— Спрашивайте, Николай Иванович.

Вы заслужили право задать несколько вопросов.

Бардин тряхнул головой, как бы приходя в себя.

— Определите, пожалуйста, диапазон моего любопытства, Андрей Иванович.

— Он неограничен, — засмеялся Рублевский. — Так что пользуйтесь случаем.

Люди, знавшие Кардинала, были бы, как минимум, очень удивлены, увидев его в состоянии такого возбуждения. Сам же Николай Иванович чувствовал себя Али Бабой, случайно зашедшим в пещеру с сокровищами. Но он тут же вспомнил, что сохранить жизнь герою «Тысячи и одной ночи» в отличие от его жадного братца удалось только потому, что он выказал умеренность и взял только самое необходимое.

— Это передатчики или приемники? — хрипло спросил он, кивнув на выключенный монитор.

— Передатчики, — ответил Рублевский, испытующе глядя в глаза Бардину.

— Они генерируют единое поле?

Рублевский кивнул головой.

— Смотрите. — Он взял лист бумаги и остро отточенный карандаш. — Сейчас идет первая стадия подготовки. — Он начал рисовать. — Они отрабатывают концентрацию на первом психическом центре, а его усиление путем создания вибрации при чтении индивидуальных мантр и есть генерация энергии.

Бардин сглотнул слюну. «Монстр» так просто говорил ему о том, чему он посвятил всю свою жизнь с того момента, как понял, что псигенераторы, созданные на базе электроники в закрытом НИИ, где он начинал свою научную деятельность, являются детской рогаткой в сравнении с самым совершенным пси-генератором, созданным самой природой. «Монстр» владел святая святых древних ученых — системой подбора звукового ряда для индивидуального организма. Индивидуальной биосистемы.

Рублевский усмехнулся. Он прекрасно понимал, что творилось в душе Кардинала.

— Второй этап — концентрация вибрации на шестом психическом центре, — продолжал он просвещать профессора, — и создание псиинформационной матрицы объекта воздействия. Третий этап — нанесение пси-энергетического удара по матрице путем выброса информации в биополе планеты через седьмой психический центр. Точнее, по одному из ее психических центров. Это при воздействии на расстоянии через биоэнергетическое поле планеты. Результат в этом случае ожидается через пять-восемь недель. При непосредственном контакте с объектом результат будет получен через несколько часов.

Бардин откинулся на спинку стула и утер лоб.

— Меня некоторые знакомые считают страшным человеком, Андрей Иванович. Но я — овечка в сравнении с вами. Да и человек ли вы?

— Это как посмотреть, — засмеялся «Монстр». — С ортодоксальной точки зрения я человек, поскольку у меня человеческое тело и человеческое сознание.

— С другой точки зрения, вы сверхчеловек?

— Не-ет, — протянул Рублевский и досадливо поморщился. — Сверхчеловек это Шварценеггер. С другой точки зрения я вообще не человек.