Русь против Хазарии. 400-летняя война
Шрифт:
Но Гумилеву видится заговор.
С чего он начинается? Мы начнем распутывать этот клубок с конца.
«Неясен и, вероятно, неразрешим только один вопрос: был ли Святослав сыном Игоря Старого? Летопись в этом не сомневается, у нас нет уверенности в этом».
Вот таким вопросом внезапно задается историк.
«То, что псковитянка Ольга приходилась ему родной матерью, несомненно, но был ли он действительно «Игоревич», – крайне сомнительно. Если же отчество его правильно, то этот Игорь был тезкой Игоря Рюриковича, соратника Олега, если тот действительно существовал», – начинает лукаво витийствовать Лев Николаевич.
Вообще, это смелая
Но вот кто позволил ему трезвонить о тайном адюльтере киевской княгини, позоря ее без предъявления каких-либо веских доказательств? Какое он вообще имеет право на подобные «версии»? Своими пошлыми намеками он покушается на честь русской правительницы на том лишь основании, что ему что-то померещилось. Привиделось. Это как минимум непорядочно и гнусно. А ведь Лев Николаевич не предъявляет доказательств вообще.
Никаких. Это лишь его предположение! А где же совесть, контролер наш лучший? Где вас манерам учили? Вы же вроде как интеллигентный человек.
Просто взять и оклеветать порядочную женщину. Ведь собирать сплетни – это одно, а делать на их основе выводы – это уже нечто иное. Особенно если даже эти сплетни роятся только в собственной голове.
«Интересно, что Ольга с сыном жила не в Киеве, а в Вышгороде, где «кормильцем» Святослава, т. е. учителем, был некто Асмуд, а воеводой его отца – Свенельд».
Вопрос, который напрямую вытекает из этих откровений, только один: а с кем жила Ольга?
И это совсем не праздный вопрос, особенно в контексте выводов, которые популярный историк делает дальше.
Для начала переведем на русский язык ту завуалированную мысль, которую тактично пытается довести до нас пытливый исследователь древностей.
Ольга проживает вдалеке от мужа, и вокруг нее постепенно собирается тесная компания, понемногу перерастающая в кружок заговорщиков, где каждый преследует свои определенные цели. Княгиня, например, мечтает освободиться от тирании и деспотизма мужа-варяга, вконец опостылевшего и надоевшего. Поскольку Игорь погряз в постоянных неудачах, поражениях и обидах, растратил полностью казну, а государство привел к зависимости от Хазарии и упадку. В конце-то концов он просто мешает ее личному счастью! Вот такой вывод следует из намеков «интеллигентного» Льва.
А распалившийся в своих денежных амбициях Игорь совсем перестал обращать внимание на то, как на него стало коситься ближайшее окружение.
Князь не видит даже того, что своим поведением он жену только раздражает. Что она его еле терпит, поэтому и живет в Вышгороде, да еще и со Свенельдом, а возможно, что и с неведомым княжеским тезкой. Подготавливая почву для переворота, растя в одиночку детей и давая им в знак протеста перед мужем славянские имена.
Бредятина редкостная.
Но, как говорит Гумилев, «это типично еврейская постановка вопроса, где не учитываются чужие эмоции. Свенельдичем и его дружиной овладела обида: они восприняли лишение их доли дани, без которой вполне можно было обойтись, как оскорбительное пренебрежение, на которое ответили убийством князя. Но так как Игорь и окружавшие его варяги после двух тяжелых поражений были на Руси непопулярны, то заговорщиков поддержали широкие массы древлян, благодаря чему переворот удался, ибо княжеская дружина оказалась в изоляции».
Заметьте, это не просто заговор, а заговор славян, неважно, древляне они или поляне, потому что общая угроза всех их объединила именно против варягов. Патриотический заговор!
Но мы опять забежали
Как говорится, и с чего же все началось?
Для начала приведем мнение авторитетного и знаменитого историка XIX века С.М. Соловьева: «Рассмотрев записанные в летопись предания об Игоре, мы видим, что преемник Олега представлен в них князем недеятельным, вождем неотважным. Он не ходит за данью к прежде покоренным племенам, не покоряет новых, дружина его бедна и робка, подобно ему: с большими силами без боя возвращаются они назад из греческого похода, потому что не уверены в своем мужестве и боятся бури. Но к этим чертам Игорева характера в предании прибавлена еще другая – корыстолюбие, недостойное по тогдашним понятиям хорошего вождя дружины, который делил все с нею, а Игорь, отпустив дружину домой, остался почти один у древлян, чтоб взятою еще данью не делиться с дружиною» (Соловьев, 1988 г.).
Гумилев развивает эту мысль, доводя ее до абсурда:
«Царствование Игоря Рюриковича Старого» – это определенный период господства норманнской династии конунгов, которая потерпела полное поражение в войнах и с иудейской Хазарией, и с христианской Византией, и с мусульманской державой Марзубана бен Мухаммада (Мусафарида) в Арране. Все эти неудачи не могли не разочаровать славян в способностях их западных соседей, и поэтому после 945 г. мы видим на золотом столе киевского князя со славянским именем – Святослав».
Нагородив такой огород, состоящий из фантазий, домыслов и откровенных бредней, историк на полном серьезе заявляет о том, что правление Игоря неудачно, славяне им недовольны и их терпение на нуле. В отчаянии они, доверяясь Ольге и ее «соратнику» Свенельду, готовят убийство князя и захват власти. И все это на благо Руси.
Вывод потрясает своей глубиной.
На трон восседает князь со славянским именем, а дальше историк продолжает что-то бормотать про другого брата Святослава, также имеющего славянское имя. Это ли не доказательство?
Притом и до этого вывода он доходит не сам, а берет его, бережно вплетая в свою строку, у В.Н. Татищева. Вот как это выглядит: «Только лишь блаженная Ольга, сама будучи происхождения славянского, славянам преимущества и имена славянские сыну и внучатам дала, а варяжские и сарматские уничтожила».
Аргумент весомый, спору нет. Гвозди бы забивать таким аргументом. Однако возражение на него лежит на поверхности. Этот аргумент присутствует практически в любой семье, в любом доме, и не надо для его получения забираться в толстые пыльные книги, не надо разрывать могильники по всей Руси. Подойди и спроси любую многодетную мать. Не нравятся многодетные матери, спроси обычную.
Кто дает имя ее ребенку?
И почти любая ответит, даже не запнувшись, что мы посоветовались с отцом, и именно он принял решение, как назвать ребенка. Или вместе придумали. А Ольга не мать-одиночка. Она княжна. И называть детей так, как ей самой вздумается, у нее никаких прав нет. Особенно в те давние времена. Так что выходит, что имена славянские детям дал сам Игорь, или пусть даже Ольга, но с его согласия. А почему? Мы уже об этом говорили. И кем был Игорь – тоже.
Но Гумилева уже несет. А когда теоретика несет, то его бульдозером не остановишь. Он уже краев не видит, фантазия бурная, наследственная, только лучше бы он ее, как папа, на другом поприще применял.