Русь против Орды. Крах монгольского Ига
Шрифт:
С той поры, как Иван Васильевич женился на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина Палеолога, весь церемониал великокняжеского двора, а также убранство великокняжеских одеяний обрели пышность, какая была присуща этикету блистательной Византийской державы в пору ее величия. В окружении великого князя появились знатные греки, съехавшиеся в Москву со всех уголков Средиземноморья, видя в московском государе новоявленного православного монарха, пытающегося в сердце Русских земель воздвигнуть град, хотя бы отчасти напоминающий великий Константинополь, где ныне хозяйничали
Татарские послы, вступившие в тронный зал, с невольным изумлением оглядывали высоченные закругленные своды, расписанные яркими фресками, мраморный узорный пол со вставками из яшмы и лазурита, длинный ряд небольших окон, утонувших в толще восточной и западной стен и забранных ромбами из разноцветного стекла. Стены обширного покоя радовали глаз различными лепными украшениями с позолотой.
Не менее ярки и впечатляющи были и наряды московских бояр и дворян, облачившихся в столь торжественный день в парчовые шубы с лисьими и соболиными воротниками, длинные кафтаны из дорогих тканей, сафьяновые сапоги с загнутыми носками…
Гости из Орды тоже постарались выглядеть великолепно. Послов было десять человек, все они были в длинных халатах из шелка и атласа самых ярких цветов, подпоясанных узорными поясами. Головы послов были покрыты у кого круглой шапочкой, у кого шапкой-кавуком, на которую наматывали чалму.
Возглавлял татарское посольство Идрис-бей, узколицый узкоглазый старик с седой бородкой и усами. Рядом с ним шли два бека в чекменях из бухарской ткани и желтых сапогах, которые с почтением несли на полувытянутых перед собой руках пергаментный свиток – послание хана Ахмата Ивану Васильевичу – и золотую пластину-пайцзу с изображением ханского лица. Русичи называли пайцзу басмой.
Среди московских вельмож прокатился гневный ропот, поскольку все увидели среди татарских послов важно вышагивающего Кутепа, совсем недавно набедокурившего в Москве и сбежавшего в Орду от гнева великого князя. Кутеп с издевательской усмешкой поглядывал по сторонам, зная, что неприкосновенен по неписаному обычаю, запрещающему трогать послов.
Не доходя до трона три шага, Идрис-бей громко проговорил по-русски, обращаясь к Ивану Васильевичу:
– Великий хан Ахмат, повелитель Белой Орды, владыка многих сотен степных родов и племен, блеск земного мира, величие ислама и мусульман… – Глава посольства сделал паузу, взяв в руки ханское послание и протянув его великому князю. – … Вручает московскому князю Ивану свое письменное изложение требований, без принятия которых невозможен мир между Русью и Белой Ордой.
В огромном гулком зале водворилась звенящая напряженная тишина.
Седобородый татарский посол в зеленом плаще и высокой шапке с загнутыми полями молча ждал, когда великий князь соизволит встать с трона и взять пергаментный свиток из его рук.
По хмурому лицу Ивана Васильевича с черной густой бородой пробежала тень досадливого недовольства, в нем словно боролись две внутренние силы: одна принуждала его взять послание хана, другая – надменно отвергнуть. Сделав над собой усилие, Иван Васильевич все-таки встал с трона и уверенным жестом взял ханскую грамоту.
Однако вместо того, чтобы передать ханское послание своему секретарю для торжественного оглашения, Иван Васильевич громко обратился к Идрис-бею, стоя на ступеньках, ведущих к трону:
– Чего же требует от меня, славный хан Ахмат? Почтенный, ты – голова ханского посольства и наверняка знаешь, о чем тут написано. – Иван Васильевич покачал свиток на своей широкой ладони. – Изложи-ка мне все прямо сейчас без излишних церемоний. Ну, я слушаю!
Это было явное неуважение к хану Ахмату, письмо которого должен был прочитать кто-то из русичей. Татары за спиной у Идрис-бея сердито заворчали на своем степном наречии.
Старый Идрис-бей властным жестом руки повелел прочим послам умолкнуть.
Затем глава посольства с мягкой улыбкой на устах принялся излагать суть ханского письма:
– Мой повелитель, великий хан Ахмат, требует от московского князя следующее: выдать живущего в Москве татарского царевича Джанибека, расторгнуть союз с крымским ханом и возобновить выплату дани в Белую Орду в размере, какой был установлен ханом Узбеком. Иначе – война.
Теперь заволновались и запереглядывались московские бояре и дворяне. Всем было ведомо, что максимальный размер дани русские князья отсылали в Орду при Иване Калите, сто лет тому назад. Со времени ослабления Орды, а затем после разгрома Мамая на поле Куликовом ордынская дань уменьшилась втрое. Василий Темный и вовсе отсылал в Орду сущие крохи, а в конце своего правления прекратил выплату дани совсем. Если возобновить ныне ордынский выход, установленный ханом Узбеком, то это грозит Московскому княжеству полнейшим оскудением казны. Великому князю просто будет не на что содержать свое большое войско.
Внезапно бек, держащий в своих руках золотую пайцзу, выступил вперед и сердито выкрикнул:
– Старик, ты изложил не все требования хана Ахмата! Есть еще одно требование. Хан Ахмат велит князю Ивану в знак покорности поклониться ханской пайцзе, как было заведено встарь при хане Батые.
Надменный узкоглазый черноусый бек протянул к великому князю золотую пластину так, чтобы тот мог видеть изображение лица хана Ахмата, отчеканенное на золоте.
Московские вельможи замерли, глядя на великого князя, по лицу которого растекся красноватый румянец еле сдерживаемого гнева.
– Давай, кланяйся, князь! – с мстительным торжеством выкрикнул низкорослый Кутеп из-за спин старших послов. – Иначе стотысячная ордынская конница опустошит всю твою землю!
Непонятно, что именно сильнее всего подействовало на Ивана Васильевича: наглый выкрик Кутепа или требовательный взгляд темных раскосых глаз черноусого бека, держащего в вытянутой руке золотую пайцзу. Великий князь колебался лишь мгновение, затем он резким движением выхватил из руки бека золотую пластину и плюнул на изображение хана Ахмата.
По обширному залу пронесся вздох изумления: многие знатные русичи невольно вскочили со своих мест, восхищенные таким поступком великого князя. Татары же разразились воплями бешенства, ощерив зубы и взмахивая руками. Двое беков ринулись на Ивана Васильевича, который швырнул пайцзу и ханское письмо себе под ноги, наступив на них сапогом. Двух ретивых послов вовремя схватили за руки рослые княжеские телохранители в длинных белых кафтанах с красными галунами на груди и красных парчовых шапках. Обоих грубо поволокли к выходу из тронного зала.