Русалка и гламурный пират
Шрифт:
Я забыла про Кирилла задолго до того, как открыла дверь в квартиру. Потому что вспомнила Аркадия, и на мои хрупкие плечи снова навалилась невыносимая тяжесть. Наверное, я очень громко шаркала ногами — дедова дверь открылась, и он вышел в коридор. В халате, благоухающий зубной пастой и ароматным гелем для душа. Жаль, что лампочка у нас в коридоре такая яркая…
— Ты чего бредешь, как зомби? — с лету оценил мое состояние дед.
— Перекупалась, — говорю. — Устала.
— Пошли, я тебя накормлю.
— Вообще не хочу есть. Я на набережной сосисок налопалась.
— Сосисок! — дед фыркнул. — А чего глаза такие красные?
— Очки
— Чего там ночью смотреть-то?
— А я с закрытыми не умею. Ладно, спокойной ночи.
— И тебе сладких снов.
Дед удалился к себе, подозрительно косясь на мою опухшую физиономию, но больше ни о чем не спрашивая. Вот и хорошо.
Я набрала горячую ванную и готова была плюхнуться в нее прямо в платье, сил стягивать его через голову совсем не было. Но я умудрилась снять его через ноги, расстегнув все пуговицы. Оно хрустнуло, наверное, порвалось по шву. Ну и ладно. Все равно я его больше никогда не надену. Потому что оно будет напоминать мне о самом дрянном дне моей жизни.
Лежа в горячей воде, я ощущала, как мое замерзшее и измученное тело отогревается, но внутри, в области сердца, все равно осталась колючая льдинка. Что же нужно, чтобы ее растопить? Наверное, время. Говорят, оно лечит. Возможно, и меня вылечит, надо только подождать, перетерпеть. Перетерплю, у меня просто нет другого выхода.
Вода в ванной остыла, кожа на моих ступнях и ладонях сморщилась, как у ящера. Неудивительно, ведь я только вылезла из моря, и вот уже снова барахтаюсь в ароматной пенной жидкости. Если я буду столько времени проводить во влажной среде, точно превращусь из русалки в неведомое морское чудище. Я выбралась из ванны и завернулась в полотенце, потому что халата под рукой не оказалось, а искать его мне было лень. Рухнув на кровать, я поняла, что, несмотря на нечеловеческую усталость, как моральную, так и физическую, уснуть сегодня ночью у меня не получится.
Я честно пыталась отдаться в объятия Морфея, около двух часов ворочаясь с боку на бок и упорно гоня прочь мысли о своем бывшем любовнике. Вместо этого я старалась думать о чем-нибудь другом. О Нике и ее драгоценном Эдичке, о курении деда, о маме, которая в последнее время даже звонит редко, не говоря уже о том, чтобы приехать в гости. Обычно это означает, что у нее все плохо. Когда хорошо, она жаждет поделиться со мной своим радостным настроением… Раз плохо, значит, она скоро вернется. И меня снова будут раздирать двойственные чувства. С одной стороны, я буду счастлива ее видеть, с другой — буду знать: раз она дома, значит, потерпела очередную неудачу и пребывает отнюдь не в радужном настроении.
Я думала даже о Германе, в надежде, что неприятное прошлое отвлечет меня от еще более неприятного настоящего. Но это не помогло. Я почувствовала, что в моих глазах снова собираются слезы, переполняют их и тонкими струйками стекают к ушам. Мне хотелось громко взвыть, поэтому я вцепилась зубами в угол одеяла. Мне нельзя распускаться, нельзя. Я должна взять себя в руки.
Вместо того, чтобы истерить, как глупая, хотя уже не синяя и не подмороженная, курица, я решила заняться глубоким самоанализом. Все равно не спится. Я сползла с кровати, обнаружила, что на мне ничего нет, натянула майку, трусы, и, на подгибающихся ногах переместилась на кухню. Вот та самая початая бутылка красного сухого, которая завалялась у меня с незапамятных времен. То, что
Я рухнула на пол перед большим окном в гостиной, предварительно стащив с дивана пару подушек. Распахнув окно, я не ощутила желанной прохлады, но воздух был свежим и пах морем и акациями, которые цвели где-то внизу. Я снова подумала о Германе и удивилась — впервые за два с половиной года, прошедшие с момента нашего расставания, эти мысли не вызвали во мне привычного отклика. Я могла думать о нем без зуда в сердце и без противного тянущего ощущения где-то над желудком, там, где по моим предположениям, находится душа. Или пищевод. Я переварила это. Снисходительного Германа, его аристократическую семейку, ощущение собственной ущербности… Меня отпустило!
Прямо сейчас, без малейшего чувства неловкости, я готова встретиться лицом к лицу со своим бывшим, с сокурсниками и прекрасным городом Санкт-Петербургом. Я поняла, в чем была причина моей истерики в выставочном зале — именно в этом. В освобождении. И освободиться мне помог Аркадий. Он, такой потрясающий и исключительный, уверенный в себе до невозможности, не выказывал ни малейшей снисходительности по отношению ко мне. Он не смотрел на меня свысока, он принимал меня такой, какая я есть. Пусть все это было недолго, но это было. Теперь, после того, как он подарил мне немного своей непоколебимой уверенности, ни одна высокомерная зараза не сможет заставить меня чувствовать себя ущербной!
С Германом я всегда была Золушкой, которую пустили в блистательный дворец то ли по счастливой случайности, то ли по недоразумению. С Аркадием я чувствовала себя королевой. С ним любая будет так себя чувствовать. Потому что он такой — настоящий король и рыцарь.
Любая… но не я. Я его потеряла навсегда. Да что там, у меня его по-настоящему и не было. Для него это было лишь кратковременным развлечением. А для меня? По плану — тоже. Но все пошло не по плану. Иначе я не сидела бы сейчас здесь с пол-литровой кружкой вина и опухшими от слез глазами.
А все же вино немного помогает. Сейчас мне кажется, что все не так уж трагично. Пусть мы расстались, но Аркадий сделал мне бесценный подарок — он вернул мне меня. Вернул, но взамен забрал мой душевный покой. Почему он не остановил меня? Почему согласился расстаться на день раньше? Ведь еще вчера, когда я предложила то же самое, он сделал так, что я передумала. А сегодня даже не попытался. Все? Наигрался? Да пошел он куда подальше! Он мне вообще не нужен. Я забуду о нем завтра к вечеру. А, может, даже и с утра не вспомню. Несколько внушительных глотков вина укрепили меня в этом решении.
Я выйду замуж за Кирилла. Заведем детей, построим новый красивый дом с зеленым газоном и бассейном. Все, как хочет дед. К этому решению я пришла приблизительно в 4.30 утра, сидя на полу перед распахнутым окном и наблюдая, как наступающий восход окрашивает море в бледно-сиреневый, а крыши и деревья — в лилово-розовый.
А что? Кирилл хороший. Уравновешенный, позитивный, хозяйственный. Детей любит, я не раз наблюдала, как он возится со своими племянниками. Да и внешне он вполне себе ничего: высокий рост, спортивная фигура, правильные черты лица. Здоровый, опять же, гены хорошие. А главное — я его хорошо знаю, прекрасно представляю, чего от него ожидать. Он надежный, как автомат Калашникова.