Русалка и гламурный пират

Филимонова Лина

Когда я явилась на пляж, Ерш с Лаптем уже собирались уходить.

— Привет, — сказал Ерш. — Как дела после вчерашнего?

— Рубашку я тебе потом принесу.

— Да я не про рубашку. Кстати, можешь оставить ее на память.

— Ну что ты, зачем такая жертва. А с памятью у меня все нормально. Я тебя помню. Ты Ерш.

Лапоть хмыкнул и выдал:

— Все-таки зря ты ее вчера не сфоткал. Я бы с удовольствием полюбовался на вид сзади…

— Ты о чем?

Ерш виновато опустил глаза.

— Вы, девочки, абсолютно всем друг с другом делитесь? —

в это высказывание я вложила весь доступный мне сарказм.

— Ты не говорила, что это тайна! — принялся оправдываться Ерш.

— Не говорила. Но имела в виду!

— Ну, извини…

— Что, весь пляж и весь город уже знает, что я вчера бегала по улицам с оголенным задом?

Лапоть гоготнул.

— Нет!

Ерш вытаращил глаза и стал очень похож на рыбу. А я все думала: откуда у него это прозвище?

А, кстати, почему Лаптя зовут Лаптем?

— А как тебя на самом деле зовут? — поинтересовалась я у своего давнего друга.

— Что? — не понял он.

— Имя. Есть у тебя настоящее нормальное человеческое имя?

— Ну.

— Назови.

— Зачем это?

— А в чем проблема-то? Оно, что неприличное? Или ты вражеский шпион и скрываешься?

Лапоть пробурчал себе под нос что-то невразумительное.

— Что за секретность? — продолжала удивляться я.

— Да нет, имя, в целом, неплохое… — произнес Ерш.

— Да что за тайны мадридского двора! — возмутилась я, поворачиваясь к Лаптю. — Ты про меня столько разного знаешь, чего тебе знать вообще не надо, а мне даже имя не хочешь сказать.

Лапоть посмотрел на Ерша и коротко кивнул.

— Марлен его зовут, — сказал Ерш.

— Марлен? Очень необычно. Впервые слышу. Оно французское, как Марлон?

— Оно советское. Означает «Маркс и Ленин». Батя его — ярый коммунист.

— А-а.

Понятно теперь, почему Лапоть предпочитает зваться Лаптем. Я бы тоже избегала такого имени. Хотя…

— Последний вопрос: а почему Лаптя называют Лаптем?

Я приготовилась услышать какую-нибудь заковыристую историю, но мои ожидания не оправдались.

— Фамилия у него Лаптев.

Да уж.

— Давайте уже навсегда покончим с этим вопросом. Осталось выяснить отчество.

— Владленович он.

— О!

Марлен Владленович Лаптев.

— Сочувствую, — искренне произнесла я, обращаясь к Лаптю. — Кстати, русская пословица говорит, что не имя красит человека. Полностью с ней согласна.

Лапоть по своему обыкновению пробурчал что-то неразборчивое.

— Кстати, — вспомнила я, вешая полотенце на перекладину спасательной вышки. — Спасибо за туфли.

Ерш посмотрел на меня непонимающе и ничего не сказал.

— Это был настоящий рыцарский поступок.

— Э-э… х-м…

Да что за привычка у этих двоих издавать невнятные звуки!

На следующее утро я снова столкнулась с Кириллом в квартире деда. Может, ему вообще сюда переехать? Заживут с дедом душа в душу, будут целыми днями чинить вай-фай и обсуждать обширное семейство Кирилла. Я чуть не ляпнула что-нибудь язвительное, спросонья напрочь забыв

о нашем бесславном свидании, случившемся не далее как третьего дня. По утрам я иногда туплю. Да что там, не только по утрам…

В общем, вспомнив о своем непозволительном поведении, я прикусила язык сразу после того, как выдавила «Доброе утро». Дед налил мне кофе, я добавила в него сливок и взгромоздилась на стул у окна, надеясь, что чарующие виды помогут мне окончательно пробудиться. На часах, кстати, было отнюдь не раннее утро, а почти одиннадцать часов.

Шушуканье у ноутбука, прерванное моим появлением, продолжилось. Если бы они не говорили неестественно тихо и не приглушали временами голоса до неуловимого шепота, я бы и не подумала прислушиваться. Но их странное поведение меня насторожило. Что такое? Что они там замышляют? Надо усыпить их бдительность, а потом вероломно выведать тайну.

Я встала, широко зевнула, поставила чашку в раковину и удалилась ленивой походкой человека, которому нет никакого дела до шушукающихся ближних. Выйдя в коридор, я прикрыла дверь не до конца и приложила к ней ухо.

— Отлично! — произнес дед и сначала тихонько захихикал, а потом заржал в полный голос.

Эй, я тоже хочу посмеяться!

— А, может, еще вот так? — деловито произнес Кирилл.

Дед заржал еще громче.

Я тихонько приоткрыла дверь, сбросила тапочки и на цыпочках подкралась к заговорщикам. Взглянув из-за их спин на монитор, я тоже засмеялась. Очень громко, так, что дед с Кириллом подпрыгнули на своих стульях. На экране разместилась очень забавная картинка: наша соседка Шапокляк в образе настоящей Шапокляк; под мышкой ридикюль, рядом муж в образе крысы Ларисы со сложенными лапками.

— Прикольно! — оценила я. — Что вы собираетесь с этим делать?

— Запустим вирусом в их интернет-систему, — признался, помолчав, дед.

— Круто! Что, с покером не вышло?

— Еще посмотрим, какой из вариантов выбрать, — отозвался старший заговорщик.

— О, есть еще варианты? Колитесь.

— Белые мыши. Пятьсот штук. В их гостинице.

Это уже Кирилл злобствует. Можно подумать, это на него Шапокляк натравила санэпидемстанцию. Хотя, вполне возможно, что она и его семье насолила. Шапокляк, она такая, все ей неймется, кажется, что у других и гостиницы лучше, и клиентов больше… А от зависти ее пробивает на всякие подлянки.

— Изобретательно, — говорю я. — Но вообще это хулиганство.

— А то! — засиял довольный дед.

— За это можно и в ментовку загреметь. И может, даже, больше, чем на пятнадцать суток.

— Ради такого дела я готов чалится на нарах, — дед произнес эту фразу с такой натуральной уголовной интонацией, что я подумала: а все ли факты его биографии мне известны?

— Тебя-то, может, и пожалеют, старого дурака. А вот Кириллу придется отдуваться по полной программе.

Дед озадаченно уставился на своего вероятного подельника и задумчиво почесал затылок. Кажется, я нашла верный аргумент против опрометчивых решений и безумных выходок.