Русалка. Сборник страшных рассказов

Денисова Виктория

Тем же вечером, услышавшие скорбную весть крестьяне судачили о том, как неупокоенная дочка мещанского, ставшая после страшной своей смерти русалкой, утащила молодого барина на тот свет. А захмелевший после трех стаканов бражки овчар Тихон, тряс пальцем и кричал:

– А я говорил ему в лесок не ходить! да разве ж они нашего брата слушають? Вон оно как все и вышло. Мужики молча выпили за упокой души новопреставленного Николая и стали обсуждать цены на зерно.

О СИЛЕ ДУХА

Хмурым октябрьским вечером все собрались

у Вишневского по случаю именин его супруги. Погода, как и бывает поздней осенью, стояла гнусная – сутками напролет моросило то мокрым снегом, то ледяным дождем. К сумеркам из низин поднимался густой молочно-белый туман и разливался по округе. После ужина играли в вист, курили и обсуждали ужасную трагедию произошедшую с молодым, подававшим большие надежды художником Н., с которым многие из собравшихся были неплохо знакомы. Театральный критик Ставров – худой, высокий, и весь какой-то землисто-пепельный – от костюма и до волос, задумчиво произнес:

– Удивительна судьба человеческая! Помнится пару месяцев назад в этой самой комнате я спорил с Н. о мистицизме. Н. очень разгорячился и доказывал мне, что существование потустороннего мира – абсолютная и непреложная истина. Я рассмеялся, а Н. так побагровел, что на секунду мне показалось – он непременно меня ударит. Однако Н. сдержался, фыркнул и не попрощавшись уехал.

– Думается мне, именно эта глупая вера в сверхъестественное и сгубила несчастного. – подал голос хозяин дома.

– Уверяю вас, господа, это типичный случай деменция прекокс – раннего слабоумия. – выпустив тонкую струйку дыма, спокойно сообщил профессор Вяземский.

– А вот зря вы так все, ой как зря – прервал профессора маленький человек в изрядно поношенном костюме. Это был Репнин – издатель второсортного литературного журнала для невзыскательной публики. Он вытер вспотевшую лысину платком и нервно продолжил, – Я ведь сам лично был на том злосчастном сеансе и могу с уверенностью утверждать – Магир – настоящий медиум. И дух, призванный им – самый что ни на есть настоящий. А стало быть, Н. вовсе не болен. Он просто одержим.

По комнате прокатилась череда сдавленных смешков.

– А вы, позвольте спросить – этот самый дух лицезрели лично? Так сказать, во плоти? – насмешливо осведомился Ставров, – Но ведь если дух предстал во плоти, стало быть, никакой он и не дух. Или он был прозрачен и бестелесен?

– Бросьте вы издеваться! – возмущенно ответил Репнин. – Вам прекрасно должно быть известно, что духов нельзя увидеть, можно лишь почувствовать их присутствие.

– И в чем же выражается присутствие духа? – с улыбкой спросил Вишневский.

– О, я как-то в "Судаке" принял три стопки полугара на березовых почках, и вы не поверите – резко ощутил присутствие духа, – глумился Ставров. Расхохотались все, кроме Репнина. Он снял очки, суетливо протер их, и злобно осмотрев окружающих сказал:

– Очень зря вы господа смеетесь над подобными вещами. Ведь никого из вас там не было.

– Ну так расскажите ж нам, что случилось на том злосчастном сеансе, – миролюбиво предложил Вяземский.

– Да, да! – присутствующие поддержали предложение профессора – Весьма любопытно послушать.

– Что ж, – Репнин, слегка польщенный всеобщим вниманием, важно откинулся в кресле, –

отчего же и не рассказать?

…

Это было в конце августа. У княгини Левицкой часто собиралась публика, интересующаяся occult sciences. В наш город наконец-то пожаловал сам Магир – экстрасенс и медиум, слава о невероятных способностях которого давно уже распространилась по всей Европе. Ходили слухи, что Магир – незаконнорожденный сын немецкого барона и оперной певички из Тироля. Говорили, будто бы в детстве будущего медиума украли цыгане и за не полные два месяца, проведенные со странствующим народом шестилетний Магир, смог обучиться всем премудростям цыганского гадания и гипноза. После, ребенка якобы вернули родительнице, но та стала замечать за ним странности. Утверждали, что мальчик часто разговаривал с невидимыми собеседниками, перемещал предметы силою мысли, а однажды даже удавил служанку взглядом. Последнее особенно не понравилось матушке экстрасенса и не дожидаясь, пока участь служанки постигнет ее саму, женщина в страхе сдала сынишку в приют. Дальнейшая судьба Магира вплоть до его сорокалетия покрыта мраком и тайной. Известно лишь, что он внезапно объявился в Варшаве и с точностью до дня предсказал смерть одного тамошнего помещика. С тех пор имя его вызывает трепет и волнение у всех, кто хоть немного увлечен мистицизмом и оккультными практиками.

И вот наконец судьба занесла великого оракула в наш слегка подзабытый Богом городишко. Ведь давно известно, что, если про какой городишко забудет Бог, так непременно там начинают появляться медиумы, гадалки, спиритисты и прочие. Так произошло и с нашим.

Упомянутая выше вдовствующая княгиня Левицкая до ужаса обожала все что связанно с потусторонними явлениями. Вдовствовала она безутешно, а потому медиумы и спиритисты были частыми гостями в ее усадьбе, где всячески пытались установить контакт с усопшим князем. Поговаривают – некоторым это даже удавалось.

Именно по просьбе ее сиятельства Левицкой высокая, чуть сгорбленная фигура Магира и сошла с утреннего поезда, прибывшего на вокзал нашего города. Медиум был долговяз, плечист, обладал крупным носом и высоким лбом и достаточно неплохо для иностранца говорил по-русски, лишь иногда оглушая звонкие согласные. Разместили оракула. конечно у княгини, где этим же вечером он и провел злополучный спиритический сеанс, результатом которого стало буйное помешательство художника Н. Впрочем, обо всем по порядку.

На сеанс были приглашены члены общества "Спиритум", в которое входили – помещица Арбузова, жена главного врача земской больницы Хворостова, молодой, увлеченный мистицизмом художник Н., уже известный нам издатель Репнин, поэт Вышегорский и престарелая приживалка княгини – некто Агафья Собакина.

С наступлением темноты названные участники спиритического общества во главе с загадочным гостем уселись за круглый стол в просторной гостиной. Прямо перед Магиром лежала его знаменитая доска Уиджи. Комната освещалась единственной мерцающей свечой, водруженной в центр стола, отчего лица сидящих казались страшными восковыми масками, а тени, отбрасываемые их фигурами на стены, представлялись жуткими горбатыми чудовищами. Особого драматизма добавляла внезапно разыгравшаяся и довольно неожиданная в августе гроза. Страшная гроза с резкими порывами ветра и ослепляющими вспышками молний. Именно такая вспышка озарила комнату, как только все уселись по местам. Грянул оглушающий удар грома, и перепуганная звуком Собакина занесла уж было руку ко лбу, чтоб осенить себя крестом, но была прервана резким криком Магира.