Русалка
Шрифт:
Как ни странно, с Марусом дело пошло лучше, мне с ним легче было установить контакт. Возможно, дело было в том, что на нем не было амулета, а может просто более юный и живой ум, более открытый к новому, но я за несколько дней приспособилась к его ментальному восприятию, и он начал понемногу улавливать мои эмоции. Сперва это вызвало испуг и удивление, он даже сбежал, и несколько дней меня учил хмурый капитан Гарт, но потом парень успокоился и вернулся.
Со временем способность понимать меня его даже воодушевила. С помощью магии я смогла передать ему ощущения, чтобы узнать их названия, такие как «жарко», «холодно»,
Однажды я заговорила про корабль, точнее, показала его фигурку. Марус исправно рассказал про то, как называются на местном языке паруса, канаты, другие части судна, я сама припомнила глаголы: «сломать», «утонуть». Парень явно погрустнел, но плохого мне по этому поводу не говорил. А затем я нарисовала картинку корабля изнутри, начала спрашивать названия таких вещей, как гамак, ящик. Конечно же парень весь подобрался, правда, просить не посмел.
— Ящик… нужен? — спросила я невинно, с трудом строя простейшее предложение на их языке.
— Очень! — не выдержал Марус, значение я поняла больше по эмоциям, но он себя сам исправил: — да. Да, нужен.
Я лишь кивнула и продолжила наш урок: изобразила сперва совсем маленькую лодку-шлюпку, потом корабль намного больше того, что утонул, расспрашивала о них. Марусу сложно было сосредоточиться на уроке после моей подначки, но он старался.
На обед я, как всегда, уплыла на несколько часов, а после вернулась с подарком — я притащила целых два ящика из тех, кто нашла в корабле. Один из них выбрала тот, что был с книгами — полагаю, он принадлежал капитану или первому помощнику, остальные — случайно.
Конечно, мой подарок произвел огромное впечатление на людей. Они вдруг сообразили, что, если я буду говорить, со мной же будет можно и договориться! И я делала успехи в своем обучении.
Правда, когда через несколько дней к нам с Марусом подошел капитан и принялся объяснять, стараясь подобрать более простые слова, что они хотели бы вернуться на берег, я притворилась, что намеков не поняла от слова совсем. Корабль — да понимаю. Корабль плыть — да, конечно, все корабли плавают, пока не утонут. Что? Куда? Берег? Мы на берегу, да.
По сути своей, мне даже притворятся было не слишком надо. Я понимала смысл его намеков скорее логически и по эмоциям, набора слов, которые я знала, было еще недостаточно, чтобы разъясниться. Что такое материк, каково название их стран, как вообще произносится слово «страна» — все это было еще настолько сложными абстракциями, что без общего языка до их изучения придется доходить еще долго. Но после длительного сидения на дне в одиночестве меня это совсем не смущало.
А вот люди были совсем не рады ожиданию. Другие корабли потерпевших крушение не находили — и я даже не была в этом виновата. Не знаю, почему эти острова не пользовались особой популярностью, но я никакие корабли течениями
Постепенно перетащила мужикам не только личные вещи из ящиков, но также парусину и сеть для ловли рыбы. Не уверена, что она им сильно помогала, но какую-то мелочевку они на вылавливали, собрали новый плот — с инструментами и веревками он был уже куда больше и прочнее. Но я не боялась, что они уплывут. Зачем? Их и тут неплохо кормят… я кормлю. Правда, я могла предложить только морепродукты, но отсутствие овощей пока компенсировалось кокосовыми орехами. Правда, я сильно опасалась цинги и иногда подумывала притащить своим несчастным каких-нибудь овощей, но всякий раз себя останавливала мыслью, что не смогу объяснить, откуда что у меня взялось. Я, конечно, существо непредсказуемое, но, чем больше я учила язык, тем больше мне приходилось объяснять Марусу свои поступки. Конечно, иногда я просто изображала непонимание, но долго так идти не могло.
Метод учебы языка с погружением все же давал свои плоды, тем более, что мне помогала магия — эмпатия, как я это называла. Ко внушению люди оказались не восприимчивы, если с морскими созданиями мы могли общаться эмоциями как словами, то люди мыслили совсем иначе, как будто на другом уровне. Эмоции они могли воспринять, но, во-первых, боялись магии, вероятно, боялись, что я на них повлияю, как-то заворожу. А во-вторых, они чувствовали эти направленные эмоции слабо и только когда сами того хотели, сами были сосредоточены, а иначе совсем не замечали. Вот и верь так в то, что привороты возможны.
Когда я в очередной раз приплыла на урок, обнаружила, что люди сильно волнуются. Они уже отстроили себе шалаш поприличнее, и спешно укрепляли его всем, чем ни попадя, даже пресловутый плот пристроили как одну из стен. Я смотрела на это с любопытством и непониманием.
Тут ко мне, наконец, подбежал Марус, но он был явно не настроен на урок, в его душе бушевали такие сильные эмоции, что я замерла в удивлении. Что такое стряслось?
— Арина! — он рухнул на берегу на колени и посмотрел на меня с мольбой: — Арина, помоги.
— Как помочь? — спросила растерянно.
— Арина… — он сказал слово, которого мы еще не проходили. Видя мое непонимание, закричал громче, эмоциональнее, как иностранцы, которые, чтобы объяснить, пытаются повысить голос. Только ему это помогло, ему удалось не только закричать, но и создать что-то вроде образа. Он мелькнул и пропал, но я успела уловить, хоть и не была уверена, что правильно.
К нам подоспел капитан Гарт и, услышав лепет Маруса, попытался объяснить более простыми словами:
— Арина, это море. Море… волны… большие волны, очень большие волны. Сильный ветер, сильный. Все сломает. Вода с неба, дождь. — Я понимала его со второго слова на третье, но в сочетании с той эмоциональной картинкой, которую я успела уловить от Маруса, поняла и так.
Люди боялись приближения сильного шторма.
Глава 27
Шторм — это плохо.
Я как-то отвыкла бояться таких вещей в этом мире, потому что легко могла отсидеться на глубине, собственно, ощущая волнение стихии, я просто не всплывала на поверхность. А вот спрятать людей у себя под водой я не могла.