Русальная неделя
Шрифт:
За дверью, как-то полупритаившись, стоял плешивый очкарик-секретарь. Выглядывал между половинками, будто из лифтовой кабины. Обнаружив, что на него вроде как смотрят, секретарь собрался с духом. Отодвинул одну половину двери и шагнул в кабинет.
— Александра Дмитриевна, Евгения Дмитриевна. Я, право же, ненамеренно, услышал часть вашего разговора…
— По делу говори! — поморщилась Евгения. — Не видишь, мы скорбим!
— В суде мог бы выступить я.
— Ты?! — Сёстры переглянулись, но смеяться не стали; взгляды, которыми они вцепились в очкарика, сделались заинтересованными. — Вместо папеньки?
— Осмелюсь… Да. Вашего папеньку, конечно, не заменить. Но я последние двадцать лет был на каждом его выступлении. Да я их наизусть помню!
— Хм, — сказала Евгения. — Это, кстати, верно. Елисей в папеньке души не чаял.
— Ну допустим, — сказала Александра. — Выступить ты сможешь. А дальше? Прокурор ведь разнесёт всё, тут-то ты и сядешь в лужу.
— Не сяду, сударыни! — Елисей даже руку к сердцу приложил. — Потому что вы ведь тоже можете присутствовать. На правах почтенной публики. И я буду с вами советоваться по каждому вопросу.
— А ведь может сработать! — Глаза у Евгении загорелись.
— Ну вот, — сказал я. — Вот и нашлось решение.
На какое-то время сёстры, кажется, даже позабыли о своей утрате. Им не терпелось вновь с головой погрузиться в работу. Графин отставили в сторону, и началось обсуждение каких-то сложных юридических нюансов.
— Я вам ещё нужен? — спросил я, улучив минутку.
— Нет, господин Давыдов, вы можете идти! — сказала Александра, не глядя. — Счёт за дверь и потраченное впустую спиртное мы вам пришлём до конца дня. На судебное заседание можете не являться. Если ваше присутствие для чего-то потребуется — мы вас известим почтой. Отчёты о ходе дела также будем присылать по почте. Просить вас о сохранении нашего… гхм, инкогнито, полагаю, излишне?
— Совершенно излишне. Я вообще за гендерное равноправие. Мальчик, девочка — какая разница, лишь бы дело нормально делалось.
Выйдя из кабинета, я кивнул хмурому верзиле, который ответил мне взглядом исподлобья. И вышел навстречу новым приключениям.
— Такие пироги, — сказал я Егору и Захару, когда мы за обедом сошлись в закусочной, которую рекомендовал Захар. — Дело за малым — деньги нужны.
И выразительно посмотрел на Егора.
Я уже был в своей обычной одежде охотника. Выходной костюм оставил в комнате на постоялом дворе. Домой планировал выдвинуться завтра утром, чтобы попасть засветло. А может, и не домой. Деньги-то правда нужны, а дома сидючи, их не заработаешь, не настала ещё эпоха высокоскоростного интернета.
— Занять, что ли? — не понял намёка Егор.
— Да какой «занять»? Я и так в долгах, как в шелках. Работа нужна. Откуда вообще охотники работу берут?
Мне всё перепадало как-то случайно или через Егора. А хотелось бы какой-нибудь базы — если, конечно, таковая имеется. Чтобы покопаться — с чувством, толком, расстановкой. Всех посмотреть, а потом уж выбирать.
Оказалось — есть.
— Так в Оплоте. Или в приёмном, — пожал плечами Егор. — Как у кого беда с тварями — туда сообщают.
— А если нет в деревне, скажем, Оплота? — спросил я.
— Тогда ждут, пока охотник случайно рядом не окажется. Ну или гонца снаряжают, например.
— Хм, — задумался я. — А у меня ведь, дай бог памяти, шесть деревенек в собственности. А я там даже не бывал ни разу. Нагрянуть, что ли, с внезапной проверкой? Вдруг там дичь какая творится. Люди страдают, кости бесхозные в лесах прячутся…
Вдруг хлопнула дверь. Да не просто хлопнула, а прям-таки громыхнула, аж стёкла в окнах задребезжали. И громкий голос, обладатель которого явно привык отдавать приказы и получать моментальные ответы на свои вопросы, раскатился по помещению:
— Кто здесь Владимир Давыдов?!
Я посмотрел на вошедшего. Крепкий дядька с лихо закрученными усами. Одежда не штатская, но и не военная, что-то среднее. На боку — сабля.
Я взглянул на Егора, на Захара. Оба развели руками — дескать, чёрт его знает, кто таков.
— Не нашенский, — определил Захар. — Смоленский, видать.
Дядька обвёл трактир грозным взглядом и повторил вопрос:
— Кто здесь Владимир Давыдов?!
Стоит ли говорить, что все присутствующие дружно повернулись ко мне. Такая себе конспирация. Хотя я не скрываюсь, мне-то что.
— А кто спрашивает?
Спросил я спокойно, без истерики. Но в наступившей гробовой тишине почти прогрохотало.
Дядька, сдвинув брови, направился ко мне.
— Вы — Владимир Давыдов?
— А вы — родственник Якова Брейгеля?
— Почему? — изумился дядька.
— Потому что я в этом городе знаком только с одним человеком, который любит отвечать вопросом на вопрос. Вот и интересуюсь, не родственник ли.
В трактире заржали. Якова Брейгеля в Поречье знали хорошо.
Дядька побагровел.
— Какой ещё, к чертям, Брейгель?!
— Так и знал, что врёт этот аферист про свою знаменитость, — поделился с Захаром и Егором я. — Яков Соломонович Брейгель — портной. Но раз вы его не знаете, видимо, не родственник.
— Ещё не хватало! У нас в роду портных нет, все служивые люди. Савельев Иван Федотович меня звать. Я помощник городничего. Из Смоленска прибыл.
— С какой целью?
— Доставить пред очи его превосходительства генерал-губернатора самозванца Владимира Давыдова.
— Что-о?! — Вот теперь я заставил голос громыхнуть. Поднялся за столом. — Ты кого это самозванцем назвал?!
В руках у меня оказался меч. Будто сам собой из ножен выпрыгнул. И недобро полыхнул голубоватым светом.
Вокруг заохали. Те, что подальновиднее, полезли под столы.
— Башку ему снесёт, — доверительно прокомментировал кто-то громким шёпотом. — Ей-богу, снесёт начисто!
Савельев, увидев меч, ощутимо струхнул. Потянулся было к своей сабле, но даже из ножен вытаскивать не стал. У кого преимущество — определил без труда.