Русалья неделя
Шрифт:
Клоун хмыкнул и отвернулся. Данил быстро перекрестил его в спину. Подскочив и зашипев, как разъярённый зверь, нежить прыгнула одним прыжком к парню:
– А вот этого делать не смей. Не люблю я этого. Иначе не посмотрю, что мне нужна твоя оболочка.
– Выведи мальчика!
– Заткнись, сиди и помалкивай.
Клоун раскрыл, невесть откуда взявшуюся, книгу и принялся громко читать на непонятном резком языке. Данил почувствовал, как в голове стало тяжело и мутно, мысли поплыли будто в тумане, перед глазами прыгали блики пламени от множества свечей. Из последних сил Данил притянул к себе
Данил несколько раз пытался встать на ноги и попытаться дать отпор этому гаду в клоунском костюме, но силы оставили его, он весь был словно тряпичная безвольная кукла. Время замерло в старом заброшенном здании.
И вдруг раздался грохот, дверь в подвал с шумом распахнулась и на пороге появился немолодой уже мужчина. Клоун перестал читать и с любопытством воззрился на гостя.
– А это ещё кто к нам пожаловал?
– Что, не узнаёшь меня, тварь?
Клоун вгляделся в лицо пришедшего.
– Ба, да неужели это ты? Время, однако, сильно тебя потрепало.
И повернувшись к Данилу, клоун изрёк:
– Извольте представить вам, господа, заслуженного артиста цирка, укротителя тигров – Ярослава!
– Что же вас привело к нам, Ярослав?
– Давние счёты.
– Ох, да неужто? – расхохотался клоун, – И какие же? А ты злопамятен, столько лет держать на меня обиду за маленькую шалость.
– Маленькая шалость? – мужчина сжал кулаки, – Ты погубил мою любовь. Мы с Элей должны были пожениться, а ты убил её, тварь. Да, доказательств не было, но мы все знали, что это ты.
– Хорошо, признаюсь – это был я, – притворно расстроился клоун.
– Я много лет ждал этого часа, – ответил укротитель, – Думал, что уже не удастся отомстить тебе, ведь ты ушёл, как трус, но теперь моё время пришло.
Клоун рассмеялся ему в лицо:
– Ты? Ты угрожаешь мне? Безумец! Что ты можешь?
– Больше, чем ты думаешь, исчадие ада, я готовился к этой встрече.
– Да ты что? Изучал древние манускрипты?
– Что-то вроде того. Я даже ездил в Индию. И кое что нашёл для тебя.
Клоун внимательно посмотрел на укротителя. В ту же минуту тот выхватил что-то из-за пазухи, приставил прямо к лицу твари и начал громко читать слова. Данил ничего не понимал, это было то ли некое заклинание, то ли ещё что.
Но клоун вдруг осел, резко переменившись в лице. Глаза его дико вращались в орбитах, рот перекосило, а плоть начала разлагаться на глазах у всех, одежда истлела, превратившись в лохмотья. Он пытался встать, но не мог. А Ярослав всё читал и читал на непонятном языке. Внезапно клоун обмяк и упал на пол, тело его стало чёрным, словно после огня, и вот уже одни кости лежали перед Ярославом.
Мужчина подошёл ближе и воткнул между рёбер тот предмет, что держал всё это время в руках, а после, оглянувшись на Данила, устал сказал:
– Вот и всё, мужики, вот и всё.
И рухнул на пол рядом с тем, что было недавно клоуном.
***
На улице давно светила полная луна. Моросил мелкий дождь. Данил выволок Ярослава на свежий воздух и тот потихоньку пришёл в себя и присел на землю. Отдышавшись,
– Эта тварь больше не вернётся. Я знал, что однажды он придёт снова, и потому объездил пол мира, чтобы найти способ его уничтожить. И вот однажды в Индии я попал к одному мастеру, и он помог мне. Я прожил рядом с ним два года. Здесь меня никто не ждал после смерти Элечки. Мастер научил меня многому, и дал предмет, способный запереть демона в теле. Этот нож ты видел сегодня. Теперь я могу жить спокойно. Он больше никому не навредит.
– А если кто-то обнаружит эти кости и вытащит нож?
– Нет, мастер сказал, что кости превратятся в прах вместе с ножом при первом же восходе солнца, никто не найдёт их. А до него уже недолго, – Ярослав взглянул на часы и улыбнулся.
– Дядя Данил, а что мы тут делаем? – подал голос Артёмка.
– Артём! Ты оклемался! – Данил подхватил мальчишку на руки и крепко обнял.
– Ну что, идёмте домой? – сказал Ярослав.
Двое мужчин и мальчик уходили всё дальше от заброшенного цирка, в подвале которого лежала груда пепла с торчащим из неё клинком рубинового цвета.
Глазливая
– Вон опять идёт, и что она всё ходит и ходит, и дождь ей не помеха.
– Да она, поди, и не чувствует его, дождя-то?
– Да кто её разберёт, дурную.
По скользкой, размытой дороге, чвакая босыми ногами по грязи, неспешно шла молодая девушка. Она то и дело останавливалась, обращала к серому небу, обнесённому тяжёлыми брюхатыми тучами, своё худенькое личико и стояла так блаженно улыбаясь.
– Тьфу ты, одно слово Глазливая, – две бабы наблюдали за девушкой из-за плетня, стоя под навесом.
– Ведь в одном платье да платке, простудится поди?
– Да ты хоть раз видела, чтобы она хворала? Её не берёт хворь.
– А вот я уже продрогла чего-то, идём в избу что ли, самовар поставим, согреемся.
– Идём.
Глазливая, как звали её в деревне, прошла мимо их избы, и пошла себе дальше под холодным осенним дождём. На самом деле имя у неё, конечно, имелось, Настасьей нарекли при рождении-то, да только лет с трёх уж, поди, никто её иначе, как Глазливая не величал. И не только потому, что были у девчонки глаза неземные, огромные, в пол лица, а ещё и потому, что могла она предрекать будущее, да всё чаще о плохом говорила.
То ли было так оттого, что предупредить она о беде хотела, а о счастье-то чего предупреждать? То ли сама она ту беду приносила, кто знает. Да только лишь едва она лепетать начала, так вскоре и складно речи слагать стала, говорит, ровно песню поёт, так у неё слово к слову-то и складывается. И примечать стали в семье, как она что скажет, так тому и быть.
А вот с чего она такой стала, никто не знал. Разное баяли. Одни говорили, что Анисья, мать её, когда мужа потеряла, Настю как раз под сердцем носила, от горя-то и спортился ребёночек внутрях, потому и родилась такая девчонка, не в себе. Другие говорили, мол, ночницы её подменили, когда она младенцем была, не человек, мол, она вовсе. Третьи и вовсе баяли, ведьма она. Но последним никто не верил, безобидная была Настька-Глазливая, мухи не обидит. Только и знает, что ходит по деревне, молчит да улыбается. А если вдруг стихами заговорит, то вот тогда уж жди беды. В остальное же время вреда от её не было.