Russia Pragmatica
Шрифт:
В 1744 году, когда начались волнения под Новгородом, император часто был в разъездах, пытаясь успокоить крестьян своим личным присутствием. Пришлось взять в поездку даже членов своей семьи, для весомости в глазах народа. Частые разъезды вынудили его разделить свою гвардию, и небольшой дом в предместьях Новгорода, где регулярно останавливался Петр с семьей, охранялся всего несколькими десятками лейб-гренадер и кавалергардов. Решив, что настало время действовать, Салтыков через вторых и третьих лиц нанял людей — откровенных разбойников, убийц и насильников — которым за большие деньги отдали простой приказ: ворваться в дворец, и очистить его от всех людей, включая царя, царицу и их детей; при этом самим наемникам объявили, что там остановился богатый купец с семьей, который задолжал серьезным людям деньги. В ночь с 14 на 15 августа около трех десятков наемников бросились в атаку на дворец. Император в это время не спал, и быстро сообразил, в чем дело, вслед за чем собрал всех гвардейцев у входа и приготовился защищать свою жизнь и жизнь своей семьи. Завязались стычки у дверей и окон, где пистолеты и ножи оказались эффективнее фузей со штыками. В бою пришлось участвовать и самому царю — со шпагой в руках он заколол двух нападавших, пытавшихся прорваться к его жене. Из 32 нападавших выжили только 4, их перевязали и отправили в Тайную канцелярию — подлечить раны и посетить пыточную. Из несших в ту ночь службу 25 лейб-гвардейцев (12 гренадер, 12 кавалергардов и начальник караула) в живых остались 13, из них 7 были так или иначе ранены. Царь назначит семьям погибших большие пенсии, а выжившие получили большие премии и различные награды. Убитый начальник караула, Андрей Балабан, вместе со своими солдатами, позднее были увековечен в камне, как эталон верности и чести.
Раскачка ситуации продолжилась. В Думе члены дворянской партии стали оскорблять и провоцировать купцов и промышленников, в результате чего стали случаться потасовки. Часть дворянской партии при этом отделилась и образовала так называемую земледельческую партию, в которую вошли самые крупные и успешные землевладельцы, уже перешедшие на использование труда вольнонаемных и успешно развивающих сельское хозяйство в стране, возглавил их некогда мелкопоместный дворянин, пускай и из древнего рода, а ныне богатый и влиятельный землевладелец Петр Бунин. На купцов и промышленников стали совершаться нападения. В крупных городах — Москве, Киеве, Новгороде, Петрограде — начались волнения, вызванные различными причинами: то невыплатой жалования, то задержками с поставкой продовольствия, то вовсе непонятно из-за чего…. Тайная канцелярия смогла ухватить концы некоторых из них и арестовать зачинщиков и виновных, но разобраться в том, кто стоял над всем этим, пока не получалось. В 1747 году едва не случился настоящий бунт в Петрограде — но его удалось погасить усилиями самого императора, который лично вышел к толпе горожан и разобрался с причинами задержки поставок продовольствия. Волнения едва не случились и в армии — но, к счастью, все видные полководцы и командующие были на стороне царя, и смогли быстро подавить напряжение. Под Казанью начался бунт крестьян, и его уже пришлось подавлять силой, так как мирно проблему решить не удалось. Страна постепенно скатывалась в хаос, в адрес императора начали лететь обвинения — в неэффективном управлении, в отсутствии защиты от разбоя, и т. д.
Разрядка наступила в 1748 году, и обстоятельства ее были настолько же сложными, сколь и трагичными. Первым наследником Петра II был цесаревич Петр Петрович. Он рос в отца — как по телосложению, так и по уму, обладал великолепными манерами, и был настолько желанным женихом, что его отца буквально засыпали предложениями руки и сердца различных дам из знатных династий Европы, и не зря — Россия была выгодным династическим союзником, а сам цесаревич с 12 лет успел показать себя как сильный, волевой и в то же время галантный и обходительный молодой человек, от которого млели все придворные дамы и их дочери. Император и императрица гордились им и делали все ради того, чтобы тот получил достойное образование и впитал в себя весь дух правления его отца, его планы и идеи. Если ранее воспитание детей правящих монархов ложилось на плечи разных нянек и воспитателей, то Петр II не мог доверить никому чужому воспитание собственных детей, и активно участвовал в нем вместе со своей женой. Цесаревич также был очень храбрым — и это сгубило его. Отец, стремясь обучить сына навыкам правления государством, решил после 16-летия цесаревича назначить его соправителем. Для этого требовалось провести особую церемонию, на которую были приглашены множество людей. Когда из толпы в императора неожиданно направили дуло пистолета, Петр Петрович не раздумывая закрыл отца собой. Пуля попала в сердце, цесаревич умер, истекая кровью. Император был вне себя от горя и гнева — всего тремя годами ранее он потерял жену, умершею во время родов, а теперь еще и сына. Убийца оказался из числа обедневших дворян, не вполне в своем уме, и под пытками назвал несколько имен. Специально, или случайно, но он попал четко в цель — среди задержанных оказались видные лица из числа партии Салтыкова, и когда в Тайную канцелярию доставили их, они запели, как птички.
Раскрутка маховика расследования пошла по нарастающей, и по настоянию императора все подробности расследования с небольшой задержкой печатались в газетах и рассылались по всей стране и даже за границу — чтобы все на свете знали, кто стоит за убийством цесаревича русского, и что бывает за подобные преступления. «Накрыть» удалось огромное количество заговорщиков, в число которых даже вошел министр промышленности Клюев. Раскрылась вся организация, в том числе и роль в ней Салтыкова, которого арестовали и доставили в Тайную канцелярию, где его, уже человека в возрасте, пытали так долго, что он умер от истязаний. Не лучшая судьба ждала и всех остальных участников заговора — кому отрубили голову, кого отправили в ссылку в Сибирь без права на возвращение, кого в обход законов продали в крепостные. Участников движения из числа священнослужителей ждала похожая участь. Народ ужаснулся от масштабов преступления и вины дворянской партии Салтыкова — оказывается, эти люди не только стояли за многими бедами крестьян в последнее время, но еще и покушались на жизнь семьи царя, и убили его наследника, цесаревича Петра Петровича, которого в народе обожали! Начались волнения, в ходе которых случались погромы поместий особо консервативных дворян силами крепостных, которые считали, что их господа состояли в заговоре, некоторых из них, которые пользовались особой «любовью» своих крепостных, растерзали на куски. Многих из таких бунтующих крестьян пришлось усмирять силой, и в качестве наказания их…. Сослали в качестве поселенцев в ближнюю Сибирь, Поволжье и Новороссию. До середины 1749 года Россию лихорадило от волнений, но постепенно все успокаивалось и возвращалось на круги своя. Консервативные дворяне, выступавшие против реформ Петра II, значительно поубавили свой пыл, уменьшилось и их количество — многие были репрессированы из-за своих связей с заговорщиками, а многие попросту слишком ценили свою жизнь, чтобы в открытую выражать возмущение. Антипетровское движение после убийства цесаревича настолько дискредитировало себя, что его остатки сами собой распались, и Петр II смог провести ряд реформ, невозможных ранее. Вокруг погибшего цесаревича Петра Петровича начал формироваться культ личности и романтическая атмосфера — в нем видели умного и мужественного человека, отдавшего свою жизнь ради будущего государства и своего отца в борьбе с реакционными слоями населения. Уже после смерти Петра II поднимут вопрос о канонизации его сына, а в честь геройски погибшего цесаревича будут писаться картины, стихи и создаваться различного рода премии и награды.
После этого ситуация в стране на какое-то время успокоилась. Дворяне спокойно занимались делами, не мешали развиваться другим сословиям, и менялись сами — многие стали адаптироваться к новому миру, начинали брать кредиты в Государственном банке и основывали свои фабрики, мануфактуры, или начинали торговать. Былые нравы постепенно уходили в прошлое — знать постепенно мирилась и с равенством по отношению к купцам и промышленникам, и с все более чахнущим крепостным правом. Некоторые дворяне даже стали отпускать своих крепостных по доброй воле — в таких случаях их премировал лично царь, называвший подобные шаги актами доброты, душевной чистоты и гуманизма. Однако среди консервативного дворянства текущее положение вызывало лишь раздражение и гнев бешеных животных, загнанных в угол, в результате чего они стали срываться на своих же крепостных. Участились случаи убийств крестьян своими хозяевами, в Тайную канцелярию пошли жалобы. Какое-то время их частично перехватывали, частично жалобы вообще игнорировали и тормозили на высших уровнях, однако в 1760 году прямо перед лошадью императора по дороге в Петроград упал на колени крестьянин Николашка Степанов, и стал слезно просить выслушать его. Император, само собой, согласился, и крестьянин рассказал ему о том, что он — крепостной, и его жену убил хозяин после того, как несколько недель ее насиловал он и его друзья. Как-то сразу всплыли множество других писем с жалобами на дворян со стороны крестьян…. Так начался «Салтычихин суд», по фамилии самой жестокой из всех привлеченных к ответственности дворян — Дарьи Салтыковой, которая замучила несколько десятков (а по слухам — более сотни) своих крепостных. В империи уже много лет действовал закон о запрете наносить вред крепостным как ценному государственному ресурсу, но многие дворяне его попросту игнорировали. Количество подсудимых достигло 87 человек. Уже во время суда их попытались отгородить другие дворяне и судья, чтобы те отделались только минимальными наказаниями — в ответ император покинул зал заседания, а затем вернулся с гвардейцами и приказал взять под стражу заодно и защитников. Судейский состав сменился,
Орловы, получив известия о казни брата, начали вести откровенно подрывную деятельность. Нет, против самой войны они ничего не имели против, и храбро воевали с турками наравне с другими, но в то же время они стали агитировать гвардейцев «навести порядок в стране» по возвращению с войны. Петр II воспринимался как деспот, ведущий наступление на древние права дворян. Оказалось, что из числа дворян-гвардейцев многие так или иначе пострадали за время службы Петра II — или они лично, или их родственники. Вспоминались былые времена при Петре I, которые явно идеализировались, а некоторые копали еще глубже, вспоминая про Боярскую думу и называя нынешнюю Государственную «похабщиной» из-за предоставления там права голоса купцам. В результате этого постепенно сложился заговор, который распространился на Преображенский, Семеновский и недавно сформированный Финский гвардейские полки. Конспирация была обеспечена на высоком уровне, ненадежных гвардейцев и офицеров попросту не извещали о планах людей. В 1764 году гвардия вернулась с войны в Петроград — как раз в это время семья императора переезжала в новый Зимний дворец. Григорий Орлов, возглавивший возмущенных дворян-гвардейцев, решил, что лучше возможности попросту не будет.
Ранним утром 14 сентября 1764 года Преображенский, Семеновский и Финский гвардейские полки были подняты по тревоге. Перед ними выступили лидеры заговорщиков, в том числе сам Орлов. Указывалось на то, как несправедливо поступает царь, что страной вместо него управляют «поганые купчишки», что на дворян почем зря обрушиваются репрессии, страна на грани краха (после впечатляющей победы над турками), и вообще все очень плохо, и царя надо свергать. Вместо Петра на трон предлагалось посадить кого-то из его детей, или вовсе представителей других ветвей Романовых. Многие гвардейцы, заранее уведомленные о начале восстания, поддержали Орлова — другие же или поддержали его по своей воле экспромтом, или решили сделать вид, что поддерживают его: как только Преображенский полк покинул казармы, в нем уже недосчитались нескольких сотен человек, которые дезертировали, и количество таких постоянно увеличивалось. Тем не менее, тормозить уже не было времени: впереди была победа или смерть. Перебежчики из взбунтовавшихся полков тем временем отправились кто куда — кто в лояльные гвардейские полки, кто в императорский дворец, чтобы уведомить царя о предательстве. Петр II, уже будучи в почтенном возрасте, был шокирован известием о готовящемся перевороте, но быстро развил кипучую деятельность. Ему предложили бежать из Петрограда, однако было непонятно, кому можно доверять кроме лейб-гвардии, и каково состояние выездов из города: существовала вероятность, что те перекрыты мятежниками, и беглецов перехватят. Пытаясь определить, кто из военных сейчас ему верен, Петр потратил много времени, и лишь убедившись, что комендант и гарнизон Петропавловской крепости ему верны, он приказал переправить туда свою семью — на эвакуацию себя самого и вверенных ему войск, включая лояльных преображенцев, семеновцев и лейб-гвардейцев, времени уже не было: мятежники вышли на Адмиралтейский луг [2] и стали оцеплять Зимний дворец, который оказался в осаде вместе с царем.
Орлов поначалу попытался выдвинуть царю ультиматум — отречение от трона, возвращение старых привилегий, исключение из Госудаственной думы всех кроме дворян, и т. д., но ответ Петра II был простым — «Ваши условия не позволяет мне принять ни честь, ни совесть: вы приведете Россию к руинам». Первый штурм начался примерно в 11.30, и оказался безуспешным — у мятежников не было артиллерии, а осажденные (общей численностью около 500 человек) яростно отстреливались и отбивались штыками. Во дворце в это время находился испанский посланник Фернандо де Сервера — ему, как более молодому, пришлось защищать уже старого царя от рук его же гвардии, отстреливаясь из окон наравне с другими: при словах о том, что он не обязан никого здесь защищать, испанец откровенно обиделся, так как считал русского царя своим близким другом, и ради него даже выучил русский язык. Позднее он оставит воспоминания о тех тревожных минутах. Сам император Петр II в это время спокойно перезаряжал ружья для своих лейб-гренадеров — стрелять самому уже не позволяло зрение. Он целиком смирился с тем, что может сегодня погибнуть, и был счастлив, что его семья находится в безопасности. Второй штурм мятежной гвардии также оказался неудачным — подняв восстание против царя и встретив серьезное сопротивление, лучшие солдаты России как-то враз потеряли весь свой напор и боевой дух, который отличал их от других войск в предыдущих войнах. А уже в 12.10 ситуация резко переменилась.
В Петрограде, помимо частей гвардии, были расквартированы также второстепенные гарнизонные части и Балтийская дивизия морской пехоты. Был в столице также и адмирал, командовавший Черноморским флотом во время русско-турецкой войны, Дмитрий Анисимов, поднявшийся из мелких дворян благодаря поддержке императора и бывший целиком ему преданным. Узнав о мятеже гвардейских полков, он первым делом отправился на флот, так как был уверен в его лояльности — и действительно, на флоте ничего не знали о заговоре. В кратчайшие сроки были подняты по тревоге все наличные в Петрограде 3 полка морской пехоты, к ним присоединились сводные роты экипажей кораблей. В это же время из гвардейских казарм вышли части 5 гвардейских полков, оставшихся верными императору. Шансы мятежников на успех, бывшие минимальными [3], резко упали до нуля. Более того — рядовые граждане Петрограда, осознавшие, в чем дело, также стали собираться вокруг луга, хоть и не предпринимали активных действий, но были явно настроены враждебно к мятежникам. В их глазах ситуация была проста — над Зимним дворцом вился императорский штандарт, гвардейцы штурмовали дворец, а значит обратились против царя и собираются свергнуть его, что было для большинства очень плохой идеей. В конце концов, Адмиралтейский луг был окружен лояльными войсками, которые подтянули артиллерию. Над дворцом продолжал виться императорский штандарт, а гарнизон дворца постоянно увеличивался — все больше мятежников перебегали на сторону лоялистов в надежде на снисхождение царя. В этой ситуации у бунтующих гвардейцев не оставалось никаких шансов, и им был предъявлен ультиматум: сдаться или погибнуть. Григорий Орлов выбрал второе. По гвардейцам открыла огонь артиллерия, и за 40 минут все было кончено: множество участников восстания, включая самого Григория Орлова, убили, остальных ранили или заставили сложить оружие. В дальнейшем с большей частью из них поступили достаточно мягко, всего лишь отправив в ссылку, однако все офицеры и лидеры заговорщиков были казнены. Оставшихся лояльными военных наградили, многих повысили в звании. Перебежавших на сторону лоялистов поощрили небольшими денежными выплатами, хотя для них сущей радостью было то, что никакому наказанию они не подверглись — ведь за участие в мятеже они запросто могли лишиться голов. За счет лояльных гвардейцев все три мятежных полка были восстановлены, и стали постепенно возвращать былую численность за счет рекрутов, хотя имелись и заметные отличия: отныне в гвардии присутствовали специальные чины, отвечающие за благонадежность полков. Расформировывать старые гвардейские полки царь отказался, объявив, что это был бунт отдельных гвардейцев, но никак не гвардейских полков. Тем не менее, еще долгое время три мятежных полка были «запятнаны» репутацией бунтовщиков, и смогли окончательно очиститься только после жертв, принесенных ими на полях сражений с Наполеоном.
Неудачную попытку государственного переворота прозвали восстанием сентябристов, и оно стало одним из последних кровавых эпизодов противостояния царя, реформирующего Россию, и консервативных слоев населения. Жертвами его стали около полутора тысяч человек — убитых и раненых. Еще 94 человека были казнены, а более тысячи отправлены в ссылку. В правление Петра II больше не случалось крупных выступлений против него. Ценой больших потерь, в том числе и личных, он все же смог добиться того, чего хотел — перенастроить систему, созданную его отцом, и заставить ее работать по новой схеме, куда более перспективной и многообещающей. И хотя мятежи в истории России еще случались, но эта система уже начинала набирать силу и работать как надо, подминая под себя всех, кто хотел заставить ее повернуть вспять. В будущем это принесет свои богатые плоды, но самое главное — дворянство России было уже практически полностью преобразовано, став вместо основы русской государственности просто одним из ведущих сословий, которое вместе с прочими работало на усиление России. От былой вольности и закостенелости остались лишь слабые отголоски, способные лишь изредка напоминать о своем существовании. Впереди дворянство России ждал новый расцвет — правда, уже в новых, но не менее значимых ролях.