Русская Америка: Открыть и продать!

Кремлев Сергей

В 1842 году Загоскина назначают начальником экспедиции по исследованию крупнейших рек Аляски — Кускокуима и Квикпака (джеклондоновского Юкона). Русские люди там уже бывали — в середине 90-х годов XVIII века отряд передовщика промысловой — артели Василия Иванова прошел на лыжах в бассейн Кускокуима и Юкона. Теперь туда отправлялся Загоскин…

Два года, передвигаясь пешком, на собаках, на байдарах, он летом и зимой вел геодезическую съемку, определил много астрономических пунктов.

Одной из его баз было береговое русское поселение редут святого Михаила, еще одной — русское же поселение на Кускокуиме редут Колмакова.

В итоге в 1847 году появилось первое развернутое географическое описание внутренних районов Аляски — «Пешеходная

опись части русских владений в Америке, произведенная в 1842, 1843 и 1844 годах».

Лаврентий Алексеевич точно указал уже самим названием, что им и его товарищами исследована только часть русских владений. Добытые знания о материковой Русской Америке показали, как мало мы о ней знаем.

Увы, уже тогда начинался искусственный упадок РАК. Внутреннюю Аляску до конца исследовали уже американцы — почти через двадцать лет после того как они ее у нас купили, в 80-е годы.

С 1847 года Загоскин стал членом Российского географического общества, а на следующий год вышел в отставку в чине капитан-лейтенанта. Жил он долго, скончался в 1890 году, то есть задолго до смерти он стал свидетелем того, как рушится дело, которому он отдал лучшие свои силы.

И естественно, что на продажу Аляски он реагировал болезненно.

В СОРОКОВЫЕ годы Русская Америка понесла и свою первую серьезную системную и территориальную потерю — за бесценок был продан Форт-Росс.

Еще в 1806 году в секретной записке Резанова министру коммерции Румянцеву от 17 (29) июня говорилось, что наша торговля с Калифорнией может иметь миллионный оборот.

28 января (9 февраля) 1808 года первенствующий директор Главного правления РАК Булдаков написал о том же уже самому императору, и некоторые места его записки выглядят настолько невероятно, что при их прочтении не знаешь — то ли пожимать плечами, то ли прибегать к «ненормативной лексике», то ли биться головой о вековечные российские стенки от мысли: «Ну почему, ну почему мы упускали и упускаем выгоднейшие возможности!»…

Вот что писал Булдаков:

«Всемилостивейший государь! Покойный действительный камергер Резанов, осчастливленный поручениями в.и. в-ва обозреть североамериканские российские заселения… равно уполномоченный и со стороны Российско-Американской компании по ее торговым видам… сделал много полезных открытий и замечаний ко улучшению российской торговли… Между прочими его замечаниями, подтвержденными и самоличным его опытом в бытность его в Калифорнии, есть одно такой важности, что я в лице всего сословия Российско-Американской компании приемлю смелость всеподданнейше довести оное до сведения в.и. в-ва.

Калифорния изобилует премножеством хлеба и, не имея никуда оному отпуска, ежегодно оставляет в гнилости более 300 000 пудов (почти 5 тысяч тонн! — С.К.); напротив того, американские заселения должны получать хлеб, провозимый через Сибирь одним сухим путем более 3000 верст, отчего самой компании становится он около 15 рублей пуд. Также и отвозимый в Камчатку казною на тамошние войска становится более 10 руб. пуд…

Калифорния преизбыточествует в рогатом домашнем скоте и лошадях, кои водятся без призрения в лесах и распространились многочисленными табунами даже до реки Колумбии. Правительство гишпанское, чтобы предупредить вред, наносимый сим скотом на нивах, определило каждый год убивать оного от 10 до 30 тыс.; напротив того, Охотский и Камчатский край имеет в таковом скоте величайшую нужду, терпя весьма часто всеобщую голодовку…»

Булдаков писал, что когда Резанов закупил в Калифорнии зерно (замечу — заранее предназначенное гнить), то было убито несколько сот голов скота только для того, чтобы в их шкуры это зерно положить, а мясо просто бросили…

А на другом берегу Тихого океана — в месяце морского пути от Калифорнии — сибиряки пухали с голоду…

Однако

не все было гладко и в солнечной Калифорнии, потому что, написав все это, «первенствующий директор и кавалер» продолжал: «Калифорния имеет величайший недостаток в полотнах всяких и железе. Вместо сего последнего употребляются там для укрепления домовых строений в связи кожаные ремни, поддерживающие даже потолки и все прочее, висящее с большой тягости. Россия же не только сего металла, но и полотен имеет в преизбытке и может без оскудения себя снабдевать оными другие страны».

Итак, налицо была не то что возможность взаимной выгоды, а широчайшая многоплановая перспектива. Тем более что Булдаков — по записям покойного Резанова — приводил мнение калифорнийского губернатора «дона де Ариллаги» (Хосе Хоакина Арильяги): «Ежели бы двор мадридский знал нужду здешнего края, то бы, верно, приступил к взаимным с Россиею торговым связям».

Резанов намекнул Арильяге, что хлеб в русские владения можно возить и из Кантона, но лучше и проще — из Калифорнии, если на то будет согласие Мадрида.

Арильяга поддакивал и одновременно жаловался на «наглость «бостонцев» — мол, и контрабандную торговлю ведут, и, как писал Резанов, «беспрестанно смуглируют по берегам и всеми наглостями ищут средств… водвориться в испанских владениях».

Поэтому русский камергер и испанский губернатор смотрели на проблему одинаково — если выступать совместно, договориться об общем крейсировании «для охранения своих новых подданных» с выделением для этого «по фрегату или военной корветте», то «колонии процветать будут, а берега наши, составляя взаимную между собой связь, всегда обеими державами равно будут защищаемы и никто уже между ними водвориться не отважится»…

Особой радости от новых соседей испанцы не испытывали (и основание Форт-Росса им ее не прибавило). Но русские были все же лучше «бостонцев», тем более что американские купцы были лишь предвестниками будущей экспансии уже политической, за которой у янки логически следовала уже прямая аннексия.

Булдаков просил Александра о договоренности с мадридским двором насчет свободной посылки в Калифорнию не более двух кораблей в год с заходом в Сан-Франциско, Монтерей и Сан-Диего.

По указанию императора Румянцев снесся с русским послом в Мадриде Строгановым. Но тут в Испании начались крупные политические перемены, и дело заглохло. А Румянцев 1 (13) декабря 1809 года сообщил правлению РАК, что царь позволил организовать в Калифорнии русское поселение — «на воле учредить оное от себя, обнадеживая во всяком случае монаршим своим заступлением»…

Так калифорнийская идея получила новое развитие и, если читатель помнит, в 1812 году Иван Кусков-Кусов утвердил ее закладкой Форт-Росса.

К началу XIX века, как и в XVII веке, вся Калифорния (и материковая Верхняя, и полуостровная Нижняя) входила в состав испанской Мексики. Форт-Росс, однако, находился за пределами испанской колонизации — Иван Кусков его так и ставил.

Еще до Кускова, в 1804 году, тут побывал служащий РАК мореход Швецов. По заданию Баранова он во главе отряда промышленников на двадцати байдарах прошел от Кадьяка до бухты Сан-Диего на границе Верхней и Нижней Калифорнии.

В 1808 году он свой поход повторил и, не доходя залива Сан-Франциско, открыл залив Румянцева (Бодега) у 38-го градуса северной широты. На берегу он заложил медную доску с гербом и надписью «Земля Российского владения».

Вот примерно здесь (чуть выше к северу) Кусков и выбрал место для Росса.

ТО, ЧТО испанцы фактически признавали права России на этот небольшой анклав, доказывается уже тем, что они никаких официальных дипломатических демаршей в адрес новых соседей не предпринимали, а просто «подперли» в 1817 году свои владения «снизу», заложив южнее русского поселения — между Форт-Россом и Сан-Франциско — свои миссии Сан-Рафаэль и Игнацио.