Русская Америка: Открыть и продать!
Шрифт:
— Езели мало, так вот двести…
— И за что же это?
— А вы в комитете согласитесь с тем, цто будут длугие говолить, и больсе ницего не надо…
Уважаемый читатель! Державин деньги… взял. И тут же отнес их царю в расчете на немедленную, бурную и действенную реакцию.
Александр деньги тоже взял. И все — ни государева слова, ни государева дела…
А на первом же заседании Еврейского комитета все — кроме Державина — высказались за то, чтобы оставить евреям право винной продажи. Видя это, Гаврила Романович, хотя и был он «жителем Парнаса», прибег
Не прошло и года, и 8 октября 1803 года поэт от министерского поста был отставлен. Накануне он был у царя и спросил прямо:
— Государь, чем я прослужился?
— Ты очень ревностно служишь, — хмуро ответствовал вопрошаемый.
Державина в Министерстве юстиции и в Еврейском комитете заменил светлейший князь Петр Васильич Лопухин (считался, к слову, противником Сперанского), и с назначением этого сиятельного «лопуха» дела пошли на лад — быстренько разработали и приняли такое «Положение для евреев», которое вроде бы что-то им и запрещало, а на самом деле — все по-прежнему разрешало.
Указом императора от 9 (слава русскому Богу — не 13-го!) декабря 1804 года «Положение» было утверждено.
И доведено было до общего сведения следующее: «Лучше и надежнее вести евреев к совершенству, отворяя только пути к собственной их пользе, надзирая издалека (?! — С.К.) за движениями их и удаляя все, что с дороги сей совратить их может, не употребляя, впрочем никакой (??!! — С.К.) власти, не назначая никаких особенных заведений, не действуя вместо их, но раскрывая только собственную их деятельность. Сколь можно меньше запрещения, сколь можно более свободы (!!! — С.К)».
Еврейский историк Фин писал позднее: «В указе своем… император Александр I открыл перед светом свою справедливость относительно нас, евреев, и рекою потекла на нас великая его милость».
Еще бы! Ведь в ответ разливанной рекою в раззявленные русские рты потекла вонючая сивуха, протекающая в корчмарские, винокурские и сановные карманы уже червонным золотом!
Формулировки «Положения…» просто восхищают! Это же надо так здорово, демократично и политично все об евреях в России объяснить — что надо для их пользы русским делать!
Кто бы нечто такое и для русских в России написал?
Ну, для русских — не знаю, нашелся ли бы кто такой умник… А вот автором «Положения для евреев» (тут уж точно — «для…») стал тридцатилетний Михаил Сперанский, проживавший в то время в доме петербургского дельца-миллионщика Перетца и трудившийся под началом того графа Кочубея, который (вспомним слова Вигеля) крутил с этим «Перецом» темные финансовые шашни…
К слову, Перетц был связан, естественно, и с банкиром Николаем Штиглицем, а брат Штиглица — Бернгард занимался винными откупами в Кременчуге.
Такие вот «деловые» связи…
Державин считал, что Сперанского просто купили, а историки считают, что «взять» он все же не взял, а просто обеспечил себе карьеру. Лично я думаю, что правы и поэт,
Есть зато в исторических архивах документы о других давних событиях… И они сообщают, что 21 ноября 1818 года уполномоченные России внесли на обсуждение Аахенского конгресса записку бывшего секретаря прусского короля по иностранным делам пастора Дома. Если читатель удивится — с чего вдруг этот труд приняли на себя русские? — то отвечу: а с того, что записка поступила на имя Александра Первого.
Суть же ее — следующая реформа европейского гражданского и политического законодательства: 1) предоставление евреям равных с христианами прав; 2) обязательство правительств предписать иерархам церкви проповедовать самую широкую терпимость в отношении евреев.
Другой немец — доктор Шеффер в те дни так и не смог пробиться к русскому императору со своей запиской о русских Сандвичах-Гавайях. А вот пастор Дом пробился! Видно, Александр даже в 1818 году считал, что он пролил на избранный народ еще не все потоки своего благоволения.
Однако остальные цивилизованные участницы конгресса — Англия, Франция, Пруссия и Австрия были в этом отношении менее любвеобильны и записали в совместном протоколе: «Конференция, не разделяя безусловно всех мнений автора документа, воздает должное общей направленности и похвальной цели его предложений».
Тем и ограничились.
Истории эти я привел здесь не только для того, чтобы показать истоки некоторых «противочувствий» Александра, а и для того, чтобы спросить себя и читателя: «Если на императора так могла надавить внутренняя, от него полностью, казалось бы, зависевшая великосветская шушера вместе с шушерой кагальной, то как же на него могла надавить и, конечно же, надавила внешняя «золотая» шушера за его «американские» мечтания?»
Внешне Россия была великой империей, а на деле ее уже постепенно затягивали в сети внешних займов. Александр это знал, но видимым образом не только не противодействовал процессу, но сам ему способствовал.
Однако каким могло быть и было его внутреннее бессильное «противочувствие» этому?
Ведь в глазах Европы Александр был окружен ореолом победителя Наполеона и был столпом Священного союза монархов.
Франция его ослушаться не могла, Австрия, в общем-то, тоже.
Англия? Уже тогда замахиваясь на весь мировой колониальный небосклон, она не могла позволить себе роскошь прямой (тем более — военной) конфронтации с Россией…
А как и кем Александр выглядел в глазах Америки? И как он мог там себя и Россию поставить?