Русская Арктика: лед, кровь и пламя
Шрифт:
К идее русского похода на Северный полюс Георгий Яковлевич вернулся в 1910 году, когда на пароходе «Великая княгиня Ольга Константиновна» возглавил гидрографическую экспедицию к Новой Земле. Целью похода было составление точных карт Крестовой губы для коммерческих пароходов. Но до поры все планы оставались на бумаге. Тем более что Седов снова попал в опалу – на сей раз у генерал-губернатора Архангельской области А. Ф. Шидловского. Сказались и неуживчивый характер моряка, и сословные предрассудки генерал-губернатора, отзывавшегося о Седове не иначе как «талантлив, шельма, но выскочка!».
Промеж
Вера Валерьяновна Май-Маевская, благородная девица из семьи генерала, героя недавней русско-турецкой войны, тоже хаживала в Мариинский театр. Как-то раз там давали «Лебединое озеро». В главной партии была прославленная Анна Павлова. Стройные ножки бились в искусственной пене кружев, отточенные антраша и фуэте вызывали шквал аплодисментов. Стоя в партере перед просцениумом, балерину поощряли бурными овациями трое моряков. При серебряных погонах…
– Адмиралтейские! – почти машинально отметила Вера. – Шумно что-то они нынче себя ведут – не иначе после хорошей пирушки!
Более других старался высокий русоволосый лейтенант. Громко – во весь голос скандировал «браво», оглушительно смеялся, кидал на сцену цветы… Откуда было утонченной барышне Вере, воспитаннице женского Патриотического института для дочерей офицеров-героев, знать, что накануне Георгий Седов поспорил с друзьями, что на спектакле обратит на себя внимание самой примадонны великолепной Мариинки?
Примерно три недели спустя Вера с дядей, генералом Май-Маевским, были приглашены на званый обед к богатому золотопромышленнику Мордину. Генерал, оставшийся на войне калекой об одной ноге, не любил подобных мероприятий, но ради племянницы выезжал: девушке пора было подыскивать жениха. А у Мординых бывали молодые офицеры – друзья их племянника.
Вот и теперь хозяйка обещала представить Вере «замечательного молодого человека, морского капитана, объехавшего половину земного шара». Каково же было удивление Веры, когда этим замечательным человеком оказался тот самый, чересчур шумный поклонник балерины Павловой.
– Вот, знакомьтесь, Верочка, это Георгий Яковлевич Седов. Недавно вернулся с дальнего Севера, где без малого год плавал во льдах, – жеманно пропела хозяйка, усаживая Веру по правую руку от лейтенанта, державшегося на сей раз строго и скованно.
Вера протянула ручку для поцелуя:
– Что это вы побледнели, Георгий Яковлевич? Или вы смелы только с актерками в Мариинке?..
С этой невинной колкости суждено было начаться любви. Стремительной и неповторимой… Балерины были забыты навсегда. Трех месяцев не прошло, а Вера уже всерьез считала себя невестой…
Перед отъездом Георгия в новую экспедицию они встретились вновь – в генеральском особняке. Седов явился в парадном мундире. Кратко переговорил с родственниками
– Я люблю вас, Вера Валерьяновна.
– И я вас люблю, – Вера опустила глаза.
– Но прежде, чем предложить вам руку и сердце, я должен вам кое-что рассказать. Предупредить заранее о таком обстоятельстве моей жизни, которому высший свет Петербурга может придать значение… Ранее, чем вы скажете мне «да» или «нет», чем решите свою и мою судьбу, – выслушайте меня. Офицерский мундир может обмануть вас…
– Вот как?
– Да. Всего, чем я ныне располагаю, я добился сам. Вы должны знать, что человек, который любит вас всем сердцем и в мечтах уже видит своей супругой, происходит из иного, чем вы, сословия. Вы – офицерская дочь, я – сын рыбака, и родители мои – совсем простые люди, даже грамоты не знают…
– Я, пожалуй, пошла бы за вас, оставайся вы простым рыбаком, – еле слышно прошептала Вера, – а что до мнения света… Не будем об этом.
– Значит, «да»?
– Да!..
В июле 1910 года Георгий и Вера обвенчались – в Адмиралтейском соборе Петербурга. Посаженным отцом со стороны жениха на свадьбе был Ф. К. Дриженко. А вместо свадебного путешествия путь молодых лежал в Архангельск. Одним эшелоном с молодоженами ехали семеро экспедиционных рабочих, а в багажном вагоне были ящики с инструментами для метеорологических наблюдений, консервы и палатки, купленные для новой экспедиции.
…Острова Новой Земли тянутся у арктических берегов на полпути из Европы в Азию – с северо-востока на юго-запад. У границ материкового шельфа цепочку суши продолжает третий остров – Вайгач. Геологи считают, что эти морские горы, возвышающиеся в виде островов над водной поверхностью, являются продолжением Уральского хребта и водоразделом на пути из Баренцева моря в Карское. А меж островами – узкий и извилистый пролив Маточкин Шар. Отчего же – «Шар», если нет здесь ничего даже отдаленно круглого по форме? А оттого, что словом «Шар» русские поселенцы передали позаимствованное у норвежских мореходов слово «skaer» – шхеры. А на шхеристые норвежские берега Новая Земля как раз-таки очень похожа…
Вайгач отделен от Новой Земли другим проливом – пошире, который зовется Карскими Воротами. А между Вайгачем и материковым берегом – снова шхеристый пролив Югорский Шар. То есть преодолеть архипелаг моряк в начале двадцатого века мог всего тремя способами. Вдоль материка по Югорскому Шару, через Карские Ворота или же опасным и узким Маточкиным Шаром. Есть, в принципе, и четвертый способ – в обход Новой Земли, вокруг северо-восточной ее оконечности. Но этот фарватер – для особенно смелых. Уж очень там погода переменчива и льда много. За три столетия исследований Севера только трем капитанам удавался такой подвиг. Первым в 1596 году четвертым маршрутом прошел Виллем Баренц. В 1760 году – русский промышленник Савва Лошкин. А еще сто десять лет спустя, в 1870 году, норвежский мореплаватель Эдуард Иоганнессен. Да и проливами пройти получается далеко не у каждого: в Баренцевом-то море льда мало, здесь еще чувствуется влияние Гольфстрима, немного подогревающего здешние стылые воды. А вот в Карском… Здесь лед есть всегда, в любое время года – зря ли мореходы меж собой называют Карское море «ледяным мешком»…