Русская Доктрина
Шрифт:
2. Дальний Восток – недооцененный полюс
Сегодня говорить об “однополярности” мира – значит впадать в ошибку, как стратегическую, так и фактологическую. Однако важно уже то, что “однополярность” существует в головах многих дипломатов и политиков, в первую очередь российских. Россия отказывается решать те или иные свои внешнеполитические проблемы напрямую, стараясь использовать Америку в качестве “медиатора”, и там, где американского влияния не хватает, мы оказываемся бессильны – как, к примеру, в “калининградском вопросе”. Не только внешнеполитические решения, но и внутренние реформы в России строятся из расчета на то, что через 20 лет США и Европа будут столь же влиятельны, как и сегодня.
Так ли это?
Не только внешнеполитические решения, но и внутренние реформы в России строятся из расчета на то, что через 20 лет США и Европа
Строго говоря, США никогда не были единственной сверхдержавой. Если они и могли когда-то всерьез претендовать на этот статус, то только в первые годы после Второй мировой войны, когда на их долю приходилось около половины мирового промышленного производства и когда они монопольно обладали ядерным оружием. Производство МБР началось в Китае в начале 70-х годов. Поэтому неудивительно, что уже в середине 70-х годов американская политика в отношении КНР строилась на том принципе, что он является сверхдержавой и что поэтому полная нормализация отношений КНР и СССР (результатом которой стал бы блок двух сверхдержав) будет иметь для США катастрофические последствия. Этот факт прекрасно отражен в мемуарах Г. Киссинджера, руководившего американской внешней политикой при президенте Никсоне, и Дж. Форда, который был при Никсоне вице-президентом и занял пост президента после ухода Никсона в отставку после уотергейтского скандала. Любопытно, что в Пекине действительно ничего не имели против того, чтобы США после распада СССР изображали из себя “единственную сверхдержаву”, но это не означает, что там когда-либо считали США таковой.
Уже в середине 70-х годов американская политика в отношении Китая базировалась на том принципе, что он является сверхдержавой и что поэтому полная нормализация отношений КНР и СССР (результатом которой стал бы блок двух сверхдержав) будет иметь для США катастрофические последствия. Этот факт прекрасно отражен в мемуарах Г. Киссинджера и Дж. Форда.
В издающейся в США и Европе справочно-аналитической литературе, освещающей те или иные аспекты состояния системы вооруженных сил различных государств, обычно сообщается, будто Китай располагает карликовыми ядерными силами (сравнимыми по числу боезарядов с ядерными силами Израиля) и ничтожным количеством стратегических ракет. Такого рода подход к изображению ракетно-ядерных возможностей КНР отчасти диктуется стремлением избежать паники американской элиты, к которой та склонна (что ярко проявилось в связи с событиями 11 сентября 2001 г.), а отчасти тем, что руководящие сферы США и Европы и после исчезновения СССР придают большое значение поддержанию западного и особенно американского общественного мнения в состоянии антироссийской мобилизации.
Впрочем, бывают и исключения, не всегда Китай представляется в виде военного карлика. Так, в номере журнала “Ньюсуик”, вышедшем в свет после кончины Дэн Сяопина, приводится карта, на которой показано размещение 13 баз китайских МБР, что соответствует наличию в состоянии боеготовности около 1 тыс. МБР. Там же сообщается, что военные расходы КНР равны 182 млрд долларов. Это уже не военный карлик.
Из китайских источников (обычные публикации, интервью руководящих лиц) известно, что принятый в 1979 г. план предусматривал к 1990 году вывести вооруженные силы КНР на уровень, которого достигли в 1980 г. вооруженные силы “сверхдержав” (США и СССР), а в 2000 г. планировалось достижение китайского паритета со “сверхдержавами”. В КНР в общедоступных изданиях опубликована масса данных, которые не оставляют сомнения в том, что этот план был реализован.
О производственном аппарате военной промышленности Китая (включая ракетную и ядерную) сегодня из китайских публикаций известно больше, чем о производственном аппарате военной промышленности США. Он огромен. Компания по производству баллистических ракет располагала в 1999 г., не считая филиальных предприятий, 56 предприятиями, а Компания по производству ракет ПВО–ПРО – 57 предприятиями. Всего – 113 основных заводов без предприятий авиационной промышленности. Это больше, чем число средних и крупных заводов, которыми располагают все американские авиакосмические корпорации. И это только ракетная промышленность. При таких мощностях, даже если бы КНР вообще не располагала принятыми на вооружение стратегическими ракетами, она могла бы стать великой ракетной державой максимум за 2 года.
В США уже 20 лет ведутся разговоры о создании системы ПРО (противоракетной обороны) национальной территории и ПРО театра военных действий (ТВД). Практически ничего не сделано. В 2001-2005 гг. программы развертывания систем ПРО стали жертвой войн в Афганистане и Ираке. Иначе обстоит дело в Китае. В 1996 г. было объявлено, что в течение 10 лет будет развернута ПРО ТВД. В 1999 г. (!) было объявлено, что соответствующие системы ПРО ТВД созданы и испытаны. В Китае всегда планируют с запасом. Почти наверняка КНР уже развернула систему ПРО ТВД и опередила в этом отношении США. Любая ПРО ТВД обладает потенциалом ПРО национальной территории. Если принять во внимание, что после 1995 г. КНР стремительно, не скрывая этого, увеличивала военные расходы, нельзя исключить, что по крайней мере частично ПРО национальной территории КНР уже развернута.
С исчезновением СССР, убитого “ударом ножа в спину” (одно из наиболее чудовищных преступлений мировой истории), элита Запада полагала, что избавилась от конкурента. Однако это не так. Конкурент есть. И еще какой. В экономическом отношении КНР уже представляют собой сверхдержаву не равную, а превосходящую США. В военно-политическом отношении лавры сверхдержавы делят пока КНР и США.
США по-прежнему располагают перевесом над КНР в отношении способности вести военные операции на большом удалении от национальной территории. Но это – только при том условии, если налицо гарантии того, что территория США не явится объектом ответного удара. Реально ни одна администрация США по причинам политического характера не в состоянии вести военные действия со страной, располагающей потенциалом (даже скромным) ядерного удара по территории США. Возможно, когда-то США и были обществом идеалистов. Но в настоящее время они совсем не похожи на таковое. Соответственно их возможности в области ведения военных операций ограничиваются. Положение усугубляется расколом в элите США. И не только на “племя” республиканцев и “племя” демократов. Финансово-экономическая элита США не хочет делиться властью ни с политической элитой как таковой, ни с военной элитой. Она хочет держать и ту и другую в черном теле. В результате страдает качество и политической элиты и военной элиты.
Вооруженные силы строятся таким образом, чтобы в максимальной степени ослабить их способность служить базой власти для военной элиты. Отсюда специфика вооруженных сил США: во-первых, армия наемная (как в Англии в течение большей части ее истории), во-вторых, и тут отличие от армии доброй старой Англии, собственно военнослужащие составляют лишь немногим больше половины общей численности персонала вооруженных сил США, а почти половина лиц, получающих “компенсацию за труд” из кассы Пентагона, – вольнонаемные. Наконец, в культурном, конфессиональном и этническом отношении армия США побила все рекорды неоднородности, это “сборная солянка”: в ней невероятно большой процент военнослужащих различных меньшинств и военнослужащих-женщин. И вот итог: на поле боя в Ираке армия США (считающихся сверхдержавой) сумела выставить лишь 140 тыс. или немногим больше человек, да и те не испытывали особого желания сражаться. С такой армией США в состоянии вести войну только в том случае, если ввиду слабости противника она имеет вид карательной экспедиции или полицейской акции.
Неудивительно, что, используя экономические, идеологические и политические средства, шантаж и угрозы, США пытаются подвергнуть разоружению всех без исключения потенциальных противников. Но в том-то и дело, что политика ядерного разоружения, проводимая США, практически неэффективна, так как их реальный противник – Китай (разоружить который невозможно), а ядерное противоборство с Китаем, даже ограниченное по масштабам, США вести не в состоянии.
Военно-экономические возможности США соответствуют статусу региональной сверхдержавы в зоне от Гавайских островов (части территории США) и до Великобритании на востоке. Военно-экономические возможности КНР соответствуют статусу региональной сверхдержавы в зоне, включающей Юго-Восточную Азию, часть Средней Азии, в случае дальнейшего упадка России – большую часть территории России.
Налицо несоответствие зоны политико-экономического влияния США размерам ее экономических и военных возможностей. Это обстоятельство до сих пор совершенно упускается из виду в самих Штатах. Военно-экономические возможности США соответствуют статусу региональной сверхдержавы в зоне от Гавайских островов (части территории США) и до Великобритании на востоке. Военно-экономические возможности КНР соответствуют статусу региональной сверхдержавы в зоне, включающей Юго-Восточную Азию, часть Средней Азии, в случае дальнейшего упадка России – большую часть территории России.