Русская фантастическая проза XIX — начала XX века (антология)
Шрифт:
Все худшее позади. Борьба была долгая и тяжелая, но победа перед нами… Новая борьба будет легче…
[1908]
Пётр Драверт
Повесть о мамонте и ледниковом человеке
Совершенно фантастическая история
Часть I
На Крайнем Севере
Глава I
Летом 19… года ламут Джергили, расставляя капканы на песцов по берегу речки Абагы-юрях, впадающей в Ледовитый океан, наткнулся на труп мамонта. От своих сородичей он слышал, что за это может быть награда большой серебряный рубль на красной ленте, — и потому, вернувшись домой, сообщил о находке Усть-Ямскому уряднику. Урядник доложил заседателю. Заседатель отправил рапорт
Начальник края немедленно по телеграфу известил о редкой находке Столичную Академию Естественных и Сверхъестественных Наук, откуда через три дня пришел ответ, что организуется экспедиция, а пока — до её приезда необходимо принять меры к охране трупа. Начальник области задумался, кого бы ему послать на Север. Простым сторожем нельзя ограничиться. Кто знает, может быть, мамонт вымыт водой из вечной мерзлоты берега, и в таком случае его угрожает при весеннем разливе унести рекой. Тогда ещё до наступления весны придётся извлечь его на безопасное место, а такую работу нельзя поручить за глаза туземцам. Чиновников неудобно было отвлекать от исполнения их прямых обязанностей, а местная интеллигенция в это время воодушевлённо занималась постановкой спектаклей на сербском, болгарском и других наречиях, которые усиленно старались привить населению.
Наконец подходящий человек нашёлся в лице молодого натуралиста Виктора Антрацитова. Это был государственный ссыльный, который в долгие и томительные час вынужденного досуга занимался кой-какими исследованиями и писал диссертацию на тему "О влиянии низких температур на степень удобоваримости малосъедобных предметов". Конечно соответствующие опыты он производил над сбой, а отчасти и над своей женой, которая самоотверженно предложила свой желудок для научных экспериментов. Это было легче, тем более что предметы съедобные и удобоваримые редко имели случай попадать в домашний обиход супругов.
Когда Начальник края предложил Виктору отправиться на Север для охраны мамонта, тот с удовольствием согласился, причём в его решении играли роль два фактора — идеологический и экономический. С одной стороны, улыбалась возможность посетить малознакомые, интересные страны, с другой обеспечивалась семья. Было хорошо во всех отношениях. Диссертацию отложили до чёрных дней, и Виктор стал готовиться в дорогу. Для услуг ему прикомандировали казака, добродушно-хитрая физиономия которого носила отпечаток слияния двух племён — монголо-тюркского и славянского. Он был вполне грамотен, читал, писал; исколесил область по все направлениям и ездил однажды в Иркутск. Начальник края выдал Виктору деньги и охранный лист, а местная полицейская префектура снабдила казака секретной инструкцией: по ней он должен был заботится 1) о том, чтобы вверенный его попечению натуралист не сбежал и 2) не занимался зловредной пропагандой и агитацией…
Скоро сборы были кончены, Виктор простился с женой и товарищами, и маленькая экспедиция выехала из города Ленска.
До Алдана ехали на лошадях, отсюда через Верхоямск до Усть-Ямска на оленях, а далее разрешалось делать выбор между оленями и собаками… Мы не станем описывать первую часть путешествия, а желающих ознакомиться с его условиями отсылаем к запискам барона Майделя, где читатель найдёт описание перевала через Верхоянский хребет и много других не менее интересных вещей. [49] Скажем только, что станций — в примитивном, конечно, смысле этого слова — было немного, расстояния между ними достигали порой 230 верст, а в промежутках находились так называемые "поварни", где путники останавливались для отдыха и кормёжки оленей. Поварня — это низенькое строение, кое-как сооружённое из самого разнообразного материала: дерева, камней, моха и снега. Необходимую её принадлежность составляет камелёк — род камина и ороны — нары. Олени освобождаются от упряжки и пускаются на волю, где без посторонней помощи вырывают себе пищу из-под снега, а путешественник входит в поварню. Это учреждение необитаемо, и желающий согреться, закусить и отдохнуть должен сначала нарубить дров и развести огонь в камельке, ибо температура помещения одинакова с температурой наружного воздуха. Пока труба прогревается, дым из неё нейдёт и заполняет собой всё пространство под потолком. В это время рекомендуется вырубить на близлежащем озере или тарыне [50] кусок льда или нагрести снега, чтобы приготовить воду для чая. После этого вы входите в поварню и, наслаждаясь негой теплоты у ярко пылающих дров, можете заняться вычислением, какое количество больших или малых калорий потребно для обращения в кипящую воду кусков льда, положенных в чайник и котелок. Хлеб и другие съестные припасы тоже кладутся к огню, ибо дорогой они превращаются в камень; по обыкновению хлеба не берут, а возят с собой муку.
49
Путешествие по северо-восточной части Якутской области в 1868–1870 годах барона Гергарда Майделя. Перевод с немецкого. Приложение к 74-му тому, Зап. Имп. Ак. Н. Спб., 1894, № 3.
50
Тарын — покров из слоистого льда, возникающий зимой на дне долин рек (главным образом в Восточной Сибири). — Здесь и далее примечания автора. (Ред.)
Глава II
Усть-Ямск — самый северный из населённых пунктов Ленской области [51] . Отсюда до Абагы-юрях оставалось 400 верст по направлению а С.-В. Виктор, пользуясь кратковременной задержкой, отдохнул, нанял 4 рабочих ламутов, купил две ровдужные урасы и проводил в порядок путевые записи. Казак же принялся за составление доклада начальству о поведении "поднадзорного" натуралиста.
Этот акт ничуть не знаменовал собою отрицательного и враждебного отношения его к Виктору. Наоборот, дорогой наши путешественники сблизились и даже подружились, лишения в полярных странах часто сглаживают классовые и интеллектуальные перегородки; на угрюмом лоне северной природы как-то не приходит в голову ощущение разницы исповедуемых политических убеждений. Здесь во всём могуществе проявляет себя высокий инстинкт общественности и вытекающие из него разнообразные формы содружества и взаимной поддержки в борьбе с суровыми естественными силами… Казак писал своё донесение потому, что это было ему приказано, а сила дисциплины порой выступает ярче, чем сила внутреннего этического уклада, ибо первая никогда не входит в сферу сознания. Власть гипноза колоссальна…
51
Шаронов. Устья Яны. Казачье. Усть-Янск и его окрестности. "Сибирь", 1884, №№ 9, 10, 40 и 42.
"Г-н Антрацитов, — писал между прочим казак, — вел себя дорогой почти всегда мирно и по закону, и хотя обзывал меня несколько раз забастовочным словом "товарищ", то — надо полагать — по обмолвке. С усть-ямскими жителями преступных разговоров не ведёт, но про себя читает недозволенные книги; одну из них я осмотрел, и она оказалась сочинением какого-то иностранца, а какого не сказано. В ней, между прочим, говорится, как делать земляные трясения и потопы, а также о разных учениях запрещённых партий, например "приогидатоморфизме" и др." [52]
52
Очевидно, казаку попалась в руки книга профессора Иностранцева "Курс геологии".
— Ну, вот и кончил, — сказал, написав, казак, — посмотрит, барин, хорошо ли?
Виктор посмотрел и сказал, что хорошо.
Через три дня они выехали к Абага-юрях. Путь лежал по голой безлесной тундре, где лишь чахлые кусты тальника подымались над необозримой снежной поляной. Бледное солнце только на два часа показывало свой лик, зато огненные пальцы, пурпурно-лиловые складки и красочные дуги северного сияния проявлялись во всей красе. На остановках наши путешественники разбивали свои две урасы, прочно укрепляли их, чтобы отдохнуть и ехать далее. Прутьев тальника едва хватало на то, чтобы вскипятить чай…
Наконец, желанная цель была достигнута. Скованная льдом Абагы-юрях представилась глазам Виктора и его утомлённых спутников: довольно высокие берега реки слагались, где это было видно, постплиоценовыми отложениями, и стройные лиственницы, во множестве растущие здесь и там, оживляли пейзаж. Как известно, по берегам рек полярная граница расположения лесов отодвигается к северу.
Проводник указал место, в окрестностях которого должен находиться труп мамонта, и Виктор отдал приказ остановится. Подкрепившись пищей и отдохнув, рабочие принялись рубить деревья, чтобы соорудить несколько юрт для себя и имеющей прибыть из столицы экспедиции. Мерзлое дерево с трудом поддавалось клинообразному железу, порой искры летели от топоров [53] , но к вечеру благодаря дружным усилиям масса брёвен лежала уже на снегу.
53
Аналогичное явление см. у Маака: "Вилюйский округ", ч. 2. Спб., 1886.