Русская фантастика 2009
Шрифт:
— Не покупают, — перевел усатый.
— Он что, издевается? Я понимаю, что не покупают. Причины?
Снова бормотание и ответ:
— Нет спроса на ваш товар, господин Ягодов.
Виталик перевел дыхание, я вжался в угол.
— Спроса нет? — Виталик шагнул к управляющему, оттолкнув плечом переводчика. — Что это еще значит? У меня твоя подпись на плане продаж имеется: скульптуры должны продаваться минимум по пятнадцать экземпляров в первые три недели. Почему, сука, ни одной?
— Так вони ж зроблеш з пластику, а не каменя, — управляющий надул губы и поправил очки.
—
— С камня тирстоуна, господин.
Виталик замолчал. Он не шевелился несколько секунд, потом покосился в мою сторону.
— Паша? Ты что-нибудь знаешь про тирстоун?
— В путеводителе читал. Их делали из местного камня. Скульптурки эти.
— Так… ты! — Виталик ткнул пальцем в управляющего. — Мне нужно три кубометра этого камня к… сегодня у нас четырнадцатое, одна… две недели. К двадцать восьмому. Нет, к двадцать пятому. Предоплата через моего бухгалтера в течение двух суток. Местной валютой, ясно?
Управляющий наклонил голову и вежливо улыбнулся.
— Тирстоун не производится, господин Ягодов, — ответил за него переводчик.
— Не производится? Не добывается, ты хотел сказать? Опять экологический запрет? Я поговорю с министром Петренко. Он ему, — Виталик показал на управляющего пальцем, — лицензию выпишет, пусть не ссыт.
— Видите ли, господин Ягодов, тирстоун не ископаемое. Строго говоря, это не камень.
— Так, ты мне прекрати юлить. Где ж его брали раньше? — Виталик вжал голову в плечи и надвинулся на переводчика. Переводчик выставил тонкие руки перед собой, словно закрываясь от клиента.
— Тирстоун… это… Я объясню. — Он поправил галстук, и мне показалось, будто он готовился к этой речи. — Дело в том, что лет через тридцать после поселения на Зенде колонистов у первых детей начали замечать некоторые биологические отклонения. И среди прочих было одно странное. То ли в биохимии организма коренных зендян, то ли в местном воздухе было что-то такое, отчего человеческие слезы кристаллизовались на воздухе. Буквально через несколько секунд влага на щеках становится хрупким, но кристаллом. Это и есть тирстоун. Поэтому материала так мало. Поэтому скульптурки такие маленькие.
У Инникова, автора «Скорбящей матери», погиб сын. Автокатастрофа. Водитель был нетрезв. Когда-то еще было очень модно выпивать, это считалось прекрасной земной привычкой. Когда-то было в моде все земное. Больше десяти лет жена скульптора плакала. Каждый вечер. Пока не умерла. На столе, возле фотографии сына, остался камень ее слез.
Инников окрасил камешки и сложил одну из скульптур, которую вы знаете как «Зендийскую мадонну». Всего таких скульптур шесть, все они из настоящих слез, которые местные жители приносили Инникову. Но «Скорбящая матерь» была особенно любима нашим народом, потому что она для нас больше, чем произведение: это символ нашей планеты. Мы — потерянный ребенок Земли. Мы всегда знали, что Большая Планета плачет по нас. Это наша общая боль, наш символ…
— Спокойно. Не дрожи, — Виталик поднял вверх указательный палец и задумчиво склонил голову. — Камень из слез, значит. Не продается. Верно.
— Господин Виталий, на Зенде нет проституток.
— Что?.. За идиота меня держишь? Парень, везде есть проститутки. Ты кому рассказываешь? Ты как вообще разговариваешь со мной, твою мать? «Господин Виталий», да я тебе…
— Извините, но это общеизвестный факт. Последняя проститутка Зенды крестилась примерно сорок лет назад, о чем написала в книге мемуаров. Книга…
— Молчать!!! Ты мне еще сейчас историю этой шлюхи будешь пересказывать! Книгу с автографом подари для полной радости… бойскаут! Проституток нет? Тебе найти проституток? Ты меня плохо знаешь. Я найду, ты не переживай. Будут плакать. Буду платить — будут плакать, сколько потребуется.
— Не треба. Це не допоможе, — неожиданно громко произнес управляющий, до этого стоявший молча.
Виталик повернулся к нему.
— Что ты сказал?
— Це не допоможе. Кому потрiбне невистраждане мистецтво?
Переводчик открыл рот, но Виталик остановил его жестом.
— Я понял. Не надо, я понял.
Он помотал бритой головой, отошел от них и опустился на стул. Местная парочка недоуменно переглянулась. Виталик вытянул ноги, потер лоб и шумно выдохнул.
— Я понял, — сказал он уже тихо и мирно. — «Кому нужно невыстраданное искусство?» Действительно, не станут они это жрать. Целевая аудитория не та…
Он сидел минуты три, с усталым лицом разглядывая свои ботинки, по-модному остроносые. Затем нахмурился, оглядел магазин, витрины, посмотрел на отражение солнца в стеклах. Что-то темное мелькнуло в его лице. Он достал телефон, нажал несколько кнопок и заговорил, не здороваясь:
— Сергей? Пришли мне утренним рейсом пару аналитиков потолковее… Да нет, ты знаешь, в общем-то ерунда, надо просмотреть архив местных телепередач лет за двадцать. Будем думать, авось решим чего. Да… и пусть захватят коллекцию фильмов про Джеймса Бонда. Нам нужен Джеймс Бонд. Угу. И Мэрилин Монро. И шоу танцующих карликов. Конкурс девушек, открывающих пивные бутылки вагиной. Кулинарные передачи для взрослых. Бои без правил. И тот сериал про сыщика-гомосексуалиста. И «Школу секса» с Первого канала. Джеймса Бонда только обязательно. И Диснея! И Мэрилин Монро! Нам нужны все!!!
Андрей Егоров
ЗАПОВЕДНИК
Я спешил домой через парк Победы. По осенней слякоти. Зажав под мышкой старый портфель. Поминутно поправляя очки. Мне было зябко. Я грезил, как ворвусь в тепло квартиры и, скинув одежду, залезу в горячую ванну. Потом, конечно же, сяду в кресло напротив аквариума и буду наблюдать.
В сумерках вдруг зашевелились крупные тени, шагнули на дорожку. От неожиданности я едва не вскрикнул. Их было двое. Кряжистые и пахнущие перегаром, как пара канистр со спиртом, стриженные под машинку, в спортивных костюмах. Вряд ли в парке проходили спортивные сборы — у этих ребят явно были совсем другие увлечения.