Русская фантастика 2015
Шрифт:
Рядом с плечистым монахом, несшим на увесистом посохе небольшой дорожный узелок, семенил дурачок Мач, внимающий, открыв рот, громогласным наставлениям спутника.
– Приветствую тебя, брат мой. Здоров ли отец настоятель?
– Твоими молитвами, брат мой.
– Стало быть, занемог, – покачал головой причетник из Компенхерста. – Экая беда. Но все же спроси у него, в силах ли он уделить толику драгоценного внимания этому юноше, принесшему бесценный дар вашей обители, наидостойнейшей во всей округе?
Глаза привратника зажглись интересом, который злые люди могли признать алчностью.
– Он что же, нашел… – зашептал монах.
– Не будем об этом, брат мой. Он лишь
Страж ворот кивнул и отослал ближайшего монаха сообщить аббату о посетителях.
– Что же это, если не секрет, – сгорая от любопытства и нетерпения, спросил брат привратник, переводя взгляд с круглого румяного лица брата Тука на тощую большеглазую физиономию нескладного Мача.
– А это – навершие посоха святого Коломба! Правда, здорово? – тут же затараторил сын мельника. – Оно мне вчера жизнь спасло! Я себе думал оставить. Красивое. И, того, от него на душе так светло. Ну, будто только-только из купальни, и новую рубаху надел. – Пастушок расплылся в улыбке и на мгновение задумался. – Да не простую, а шелковую, как у господ! – Деревенский простачок глянул на монаха. – Да вот, брат Тук говорит, негоже такую вещь при себе держать. – Он с надеждой глянул на привратника. – А может, все-таки можно? Я тогда пойду себе. На что мне отца настоятеля лишний раз тревожить, а? Он еще в тот раз на меня за что-то разгневался. А я что? Я ж только рассказал, как овечку искал. Сам же спросил! А она мне голос подавала, из пещеры так: «бе-е»…
– Да, я знаю, сын мой, знаю, – поспешил остановить его нервно вздрогнувший страж. – На то воля божья, чтобы человек разговаривал людским языком, а овцы блеяли. Не уподобляйся же неразумному животному.
– Это как же так, моя овечка – и неразумная?! – возмутился Мач. – Другая, поди, молчала бы. А моя так сразу: «бе-е». И я ее нашел!
– Все же не стоит оглашать дом божий столь непристойными для человека звуками.
– А, ну это да, это конечно, – закивал пастушонок. – А хотите, я в другой раз саму овечку приведу? Ей-то, поди, можно, она ж не человек. Она такая милая, кудрявая, ну точно ангелочки у вас. И голосок такой нежный, как она выводит: «бе-е». Заслушаться можно! Так я, стало быть, вдругорядь приведу? – Мач явно был доволен внезапно посетившей его идеей.
– Ни в коем случае! – Привратник едва удержался от неподобающей лицу духовному гневливости.
Кто знает, как долго ему бы это удавалось, но тут явилось спасение в лице служки, пригласившего гостей к его преподобию.
– Пойдем, сын мой, – сказал брат Тук и направился внутрь, подталкивая впереди себя вошедшего в раж пастуха. – Ты ступай, порадуй отца настоятеля своей находкой, а я пока наведаюсь в храм, помолюсь Святой Деве за твою душу грешную.
В соборе было пусто. Клирики, привлеченные сообщением о чудесном обретении святыни, устремились к апартаментам отца настоятеля, чтобы хоть одним глазком увидеть ее и услышать хоть краем уха рассказ о невероятной, чудодейственной находке деревенского пастушка. Наиболее наивные предвкушали, какая благодать снизойдет теперь на обитель. Иные же, более практичные, в уме считали барыши, которые должен будет принести наплыв паломников.
И потому храм был пуст, если не считать отрока из Ноттингемского замка, частенько бывающего здесь, дабы преклонить колени пред образом Святой Девы. Завидев вошедшего отца Тука, он, ни слова не говоря, скользнул к выходу и затаился там, наблюдая за двором. Причетник же, благословив его по пути, быстрым шагом прошел в ризницу и вскоре вернулся, но уже без узелка.
– Отец мой, – остановил его паренек, когда причетник
– Сын мой, – брат Тук положил тяжелую ладонь на плечо юнца, – то, что ты именуешь грехом, является таковым лишь для тех, кто именно так его видит. А видят его так, поскольку таково их желание или же предел разумения. И если второе заставляет пожалеть скудоумцев, то первое само по себе греховно. Тот, кто видит зло во всем, что его окружает, имеет прямую склонность ко злу.
Если благое дело требует отступления от прямого, нахоженного пути, то следует вспомнить: не так ли поступил Отец Всеблагой, насадив древо познания добра и зла в саду, где обитали слабые разумением, простые и невинные Адам и Ева. Задумайся над этим, сын мой, и да пребудет с тобой мир.
Брат Тук перекрестил юнца и отправился к резиденции аббата.
– Ну что? – поинтересовался он, когда Мач наконец выбрался из любопытствующей толпы. – Отблагодарил ли тебя отец настоятель?
– О да! – закивал пастух. – Он сказал, что, поскольку навершие сие суть не земное сокровище, но духовное, то он благословляет меня и повелит служить мессы за мое здравие до скончания лет.
Брат Тук почесал тонзуру.
– Так вот, глядишь, и впрямь не грех…
Шериф Ноттенгемский ходил по комнате, возбужденно жестикулируя.
– Вы же понимаете, Роб, завтра отряд, сопровождающий золото северных графств, будет в Ноттингеме. Кстати, мне сегодня доложили, что возглавляет его не кто иной, как Гай Гисборн – мерзавец, передавший доброго короля Ричарда в руки герцога Австрийского и получивший за это хлебное место при казне. Если к завтрашнему дню он и его люди доберутся до замка, то наш план окажется под угрозой. Сами понимаете, у этой гнусной крысы особые полномочия. Я уже не говорю о том, что сэр Гай блудлив, как жеребец, и появление его на турнире в честь дня рождения Мэриан может плохо кончиться.
– Вам не о чем беспокоиться, сэр, я обо всем позаботился, – улыбнулся Локсли. – К завтрашнему дню никакого Гисборна в Ноттингеме еще не будет.
– Быть может, вы мне скажете, почему? – Барон Фитц-Уолтер удивленно поглядел на друга и, наконец, уселся, к радости собеседника, уставшего от мельтешения перед глазами.
– Как вам известно, этот негодяй, возомнивший себя потомком Хенгиста [8] и потому рядящийся в конскую шкуру, отчаянный лошадник и безумно гордится белоснежным арабским скакуном, вывезенным в качестве трофея из Святой земли. Завтра утром его постигнет жестокое разочарование в жизни. Мало того что коня не окажется в стойле, так еще и следов копыт вокруг не обнаружится.
8
Х е н г и с т (жеребец, ст. нем.) – предводитель наемников – саксов, приглашенных в Британию. Со временем превратился в завоевателя и стал королем Кента.
– Это как же так? – удивился шериф.
– Очень просто, – хмыкнул сэр Роберт. – Впрочем, наверное, не очень. Джон Литтл вынес скакуна на плечах. Как раз, когда я собирался к вам, парни отправили мне стрелу с запиской. Готов спорить, весь завтрашний день Гисборн проведет, разыскивая коня. И лишь послезавтра прибудет в Ноттингем достаточно разозленным, чтобы утратить последние крупицы рассудка, отпущенные ему Всевышним. А ведь известно: «Кого Господь желает покарать, он лишает разума!»
– Что ж, – барон Фитц-Уолтер рассмеялся и подозвал мальчишку. – Наполни кубки. За успех, Роберт! Да поможет нам Бог!