Русская фантастика 2015
Шрифт:
Сон плотен и призрачен одновременно. Сознание тонет в нем, словно в густом горном тумане. Пытается нащупать малейшую зацепку в реальности. И вновь с безмолвным криком срывается в бездонную пропасть ужасного видения, а голос нимфы Эхо раз за разом повторяет:
– И ты посмел?!… смел… смел…
– Да, могучий Менелай… лай… лай…
Ответ и впрямь звучит отрывистым и хриплым лаем, словно говорящему не хватает воздуха. Говорящему? Да ведь это ты сам отвечаешь страшному в своем гневе царю Спарты. Это твои губы с трудом выталкивают из горла слова, которые нельзя говорить. Которые нельзя не сказать:
– Я
Яркая вспышка перед глазами – словно секира опустилась с размаху на гребень шлема. На мгновение взор застилает багровая пелена, а потом ты видишь.
Его руки связаны. Ее – свободны. Она смотрит на мужа с холодной отстраненностью, почти с презрением. Он – с бессильной яростью и испепеляющей ненавистью. Во взорах обоих – ни тени раскаяния, ни отзвука мольбы о пощаде.
Сын Атрея по-бычьи наклоняет голову, словно изучая всех троих. Ноздри его с шумом раздуваются, могучая, волосатая грудь – признак гневливости мужа – ходит, подобно кузнечным мехам.
– Значит, – медленно падают в пустоту слова, – вы двое под видом торговцев три дня назад проникли в мой город?
– Да.
– Разведать?
– Да.
– И прошлой ночью отплыли домой?
– Да.
– Но алчному брату твоему, Гектор Приамид, сын и наследник правителя Трои, этого показалось мало? И он решил, не спрося твоего совета, похитить чужую жену? Чтобы унизить глупого царя Спарты. Показать всем, как он смешон и жалок.
– Ложь!!! – отчаянно кричит Парис, но смотрит он не на Менелая. Его отчаянный взгляд устремлен на ту, ради одной мимолетной колдовской улыбки которой не задумываясь предал все то, что составляло смысл его жизни. – Ты лжешь, слышишь?! Я не похищал этой женщины! Она пошла со мной по своей воле, ведь она никогда – никогда! – не любила тебя! Елена, – голос его падает до умоляющего, еле слышного всхлипа, – Елена, скажи же ему! Не молчи…
Но она молчит. Даже не поворачивает к любовнику головы – высоко вскинув подбородок, смотрит прямо в глаза мужа, застыв, подобно не вовремя оглянувшейся Эвридике. И в этом молчании, этом взгляде читается приговор.
«Довольно! Хватит!!!» – беззвучно кричишь ты, пытаясь ногтями, зубами, хоть чем-нибудь зацепиться за отвесные стены пропасти, чтобы замедлить полет. Но тщетно. И остается только смотреть.
Меч царя входит в живот Париса по самую рукоять. Кровь мощной струей омывает руку Менелая.
– Слышал ли ты, щенок, – с улыбкой, достойной младшей из Горгон, произносит тот, медленно проворачивая клинок в ране, – что молчание – золото?
Царь Спарты рывком высвобождает оружие. Брат опускается на колени, хрипит, пытаясь зажать ужасную рану. И падает лицом на мозаичные плиты портика.
– В своем ли я праве, царевич Трои? – вопрошает Менелай, поднимая окровавленную руку и глядя на то, как по ней пробегают отсветы пламени факелов.
– В своем, – слышишь ты свой твердый голос. – Кара настигла преступника, и она была…
– Жестокой? – смеются губы царя. Но не глаза.
– Справедливой, прости, брат!
– Справедливой… – медленно повторяет спартанец. – А справедливость – удел богов. Значит, убив твоего брата, я совершил деяние, угодное богам. Не так ли, храбрый Гектор?
Ты молчишь. Да Менелай и не ждет ответа.
– А что скажешь ты, жена моя? В силах ли правое мое дело перевесить твое, неправое?
И вновь – молчание.
Царь
– Тело не погребать. Бросить собакам. Этих – увести! – коротко приказывает Атрид и резко разворачивается всем корпусом. Так, что короткий алый плащ за его спиной раздувается колоколом, чтобы миг спустя вновь облизать могучие плечи атлета, точно лепесток огня. Или пригоршня крови. А сильные руки дворцовой стражи уже хватают тебя за плечи и трясут, трясут…
– …Царевич! Царевич, проснись! Спарта…
Ты дышишь, как критский пловец, нырнувший слишком глубоко за драгоценной жемчужиной и уже не надеявшийся подняться на поверхность. Сердце стучит отчаянно и неровно, и вернувший тебя в реальность матрос испуганно отшатывается, услышав сорвавшиеся с твоих губ слова:
– Слава богам, это был только сон! Проклятие богам – только сон!..
Душная ночь. Луна-охотница смотрит с небес, будто прицеливаясь. Кажется, еще миг, и ее леденящий луч стрелой сорвется с невидимой тетивы. Устремится вниз. Найдет цель, как бы она ни пряталась. А может – уже нашел? Нашел, и теперь скользит по лицу раскинувшейся на ложе женщины. По чудным локонам, выбившимся из прически. По широко распахнутым глазам. По зубам, жемчужинами блестящими меж приоткрытых кораллов губ.
Ее муж сидит за столом, спиной к ложу, раз за разом выводя пальцем в лужице разлитого вина одно-единственное слово:
«’» [12] .
Лоб правителя Лаконии нахмурен, губы сжаты, а глаза чуть прищурены и пристально смотрят в одну точку, как будто он решает сложнейшую задачу. Впрочем, может, так оно и есть?
– Мой царь. Мы привели троянца…
– Хорошо. Теперь оставьте нас. И чтобы никто не входил сюда до тех пор, пока я не позову… Почему вы медлите? Или боитесь, что ваш царь не справится со связанным?
12
K a l l i s t e (др.-греч.) – «Прекраснейшей».
Когда стихает стук сандалий удаляющихся воинов и покои вновь погружаются в тишину, Менелай делает странное. Он берет лежащий на столе широкий кинжал, подходит к пленнику и одним ударом разрезает ремни, стягивающие тому руки. А потом перехватывает кинжал за острие и протягивает троянцу рукоятью вперед. Но пленник не спешит принять оружие или хотя бы размять затекшие кисти. Его чуть расширенные в изумлении и ужасе глаза неотрывно смотрят через плечо царя туда, в глубину покоев, на ложе. И царь знает об этом. Он разжимает пальцы, и кинжал падает под ноги троянца, а сам тоже обращается взглядом к единственной любви в своей жизни. А может – просто не хочет, чтобы пленник видел в этот миг его лицо.
– Я не хотел ее убивать. Я любил ее. Так любил… Ты мне веришь?
– В то, что любил? Верю.
Усмешка горька, как желчь:
– Мне говорили, что царевич Трои отважен. Теперь я вижу, что он еще и учтив, сдержан и благороден. Твой голос почти не дрожит, и ты даже не сделал попытки нагнуться за кинжалом, я знаю. Хотя должен бы понимать: наверное, такого шанса не только спасти свою жизнь и бежать, но еще и поквитаться со мной тебе больше не представится. Радуйся, троянец! Ты и впрямь отважен.