Русская фантастика 2015

Александер Арти Д.

Кэл оглянулся. У лифта приподнял черную сумку, не открывая ее.

Килограммов семь. Открывать не стоит. Начну, наверное, с бара. Там в любое время можно встретить интересных людей. Скажем, доктора У Пу. За семнадцать месяцев многое могло произойти на корабле, но если китаец жив, он непременно сидит в баре, как и следует поступать правильному китайцу.

Раньше правила для завсегдатаев бара были просты:

а) не играй с доктором У Пу в джанго,

б) не занимай у доктора У Пу ни одной фаги,

в) не верь никаким самым клятвенным обещаниям доктора У Пу.

С секретными службами всегда выгодно дружить, но верить секретным службам необязательно. У каждого человека свои интересы. Как правило, ученые на военных

кораблях автоматически входят в состав секретных подразделений, и доктор У Пу не был исключением.

Думая так, Кэл рассматривал девушку, явившуюся из его снов.

Неброский маникюр и серебряное церковное колечко. Он пропустил девушку, сам вошел в лифт. И впитывал, впитывал, впитывал каждый жест, каждую (известную из собственных снов) деталь.

Все сходилось. Все было так, как виделось в его долгих снах.

Брюнетка. Бледные натуральные губы. Подкрученные реснички.

Он сказал: «Вы хорошо выглядите».

Она кивнула согласно. Пока тело слушается, пока руки не дрожат, а ноги держат уверенно – считай, ты выглядишь хорошо. Наверное, она и о Кэле так подумала. Ну да, наклонный здоровяк с рыхлым лицом, с неопределенным и неприятным взглядом, но крепкий, крепкий, с этой точки зрения он тоже выглядел хорошо. В глубине опаленной, хорошо прожаренной памяти Кэла звездочкой вспыхивало ускользающее имя. Аша. Оно пока ничего ему не говорило.

«Вы с бака?»

Ну да, он, конечно, с бака.

Откуда еще мог явиться такой верзила?

Узнать Кэла Аша никак не могла, уж слишком он изменился. А бак – носовая часть крейсера – всегда походил на муравейник. Невозможно запомнить всех баковых, даже с такой рыхлой мордой, как у Кэла. Доктор У Пу, ученый консультант десантников, любил повторять: «Если во дворе сушатся штаны, не проходи под ними». Но баковым на все было наплевать. Они бегали по кораблю, как муравьи. Нет, как яблоки. Ни одного червивого. Казалось, память Кэла вскипает. В ней образовывались черные воронки. С Ашей когда-то дружил Кокс, вспомнил он. В стальных руках черного десантника она, наверное, плакала и стонала. Не от боли, конечно. И теперь тоже улыбалась, разглядывая Кэла. Не догадывалась, кто он. И не догадывалась, какие странные мысли в нем так странно вскипают.

20

Семнадцать месяцев – срок не малый.

Потертые кресла, стойка с парой знакомых царапин на цинке.

Вместо музыки – метроном, работающий в сглаженном диапазоне. Пульсар Цефеи – надежнее не бывает. Кофейный автомат. Кэл почувствовал первый, совсем легкий, можно сказать, легчайший приступ голода, скорее, напоминание о голоде, ведь филза могла появиться часа через три, не раньше. Сотрудники охраны (Кэл судил по синей форме) – крепкие, уверенные – сидели верхом на высоких табуретах у стойки. На большом плакате красовался плечистый красавец. «Мы им вломим!» Еще трое – в оранжевых рубашках технического состава – поглядывали на чудесных птичек, испускаемых включенным инфором.

«Сколько там еще осталось?»

«Три часа сорок две минуты».

На птичек поглядывали – и бармен, и сотрудники охраны, и техники, и доктор У Пу. Старый китаец, оказывается, нисколько не изменился. Аша, подойдя, обняла его. Несомненно, ждала новостей. Здесь все ждали новостей с таким нетерпением, что наклонный человек остался незамеченным. Кэла это устраивало. Семнадцать месяцев назад тут все знали, что в кресло у стены обычно садится только он – десантник Кэл, а теперь пришел какой-то человек с бака и сел, где ему захотелось. Что с него возьмешь? Это Кэл всегда садился так, чтобы видеть все входы и выходы. Привычка десантника, не больше… но Кэл считал, что ему так нравится… Рука машинально прошлась по кожаному подлокотнику. За семнадцать месяцев мебель могли сменить, по крайней мере обивку, но ничего такого не произошло… Палец привычно скользнул в незаметную щель

распоротой кожи и нащупал фагу – выпуклую, как сердечко, прохладную, маслянистую…

Может ли фага храниться больше года? Нет, конечно! Через три месяца (исключений просто не бывает) фага самоуничтожается, – никаких соблазнов удачливому игроку. Кэл незаметно поглаживал пальцем так счастливо найденную фагу. Семнадцать месяцев… Целых семнадцать месяцев… Когда-то он сам сунул фагу в щель в тот момент, когда на «Сограде» взвыли боевые сирены…

Кэл незаметно приглядывался.

Доктор У Пу… Охранники… Бармен… Аша…

Чего-то не хватало для правильного восприятия реальности.

Вдруг до него дошло: юбка! В черной юбке с высоким поясом он видел Ашу и семнадцать месяцев назад. Десантники посмеивались над этой юбкой, но Коксу, например, нравился стиль ретро. И все же, все же… Какая женщина будет постоянно появляться в баре в одной и той же юбке? Это же не униформа. Вон на докторе даже любимая хламида сменилась: цвет привычный оранжевый, но покрой иной, рукава шире. И на спинке высокого кресла иероглифы подправлены: «Жилище Гун Шу-баня, уроженца Ло». Профессия доктора У Пу – не скрывать проблем. Блестящие маленькие глазки, румяные щечки. Глядя на китайца, трудно было признать, что время вообще движется. И Кэла доктор У Пу как будто не видел. Впрочем, что охотнику на кабанов какой-то там муравей? Доктор У Пу всю жизнь занимался спейсвурмами, наверное, он знал о них даже больше, чем они сами, а морда Кэла, человека с бака, говорила лишь о неумелом обращении с техникой.

«Да не укусит она!»

Голос показался Кэлу знакомым.

Чудесные, испускаемые инфором птички успокаивали.

И оранжевая хламида успокаивала. И кофейный автомат. И эти давно знакомые слова: «Да не укусит она».

Кажется, усатый техник за соседним столом опять торговал киберсобаку.

Кэл видел, как Аша приняла от китайца бокал с чем-то нежным, газообразным.

Ничего особенного в баре, в общем, не происходило. Вот только киберсобака. Семнадцать месяцев назад усатый техник торговал, похоже, её же. «У нее, – твердил, – специальные настройки. Нападая, она не просто показывает клыки, они у нее от ярости раскаляются добела. Не допрыгнешь до дерева, потом будешь рвать перья из головы, жженые раны лечить труднее». Техник счастливо хохотал. Он гордился своей киберсобакой. Обещал ее научить вынюхивать виртуальные следы спейсвурмов. «Сейчас покажу, на что она способна». Но задал, похоже, неправильную программу. Бар закоптился, киберсобака бесновалась, прыгала, раскаленными клыками рвала мебель. «Да бросьте вы! Придет Маклай, всё восстановит». Маклай? – не понимал Кэл. Какой Маклай? Бригадир десантников? И почему на Аше все та же черная юбка? И фага, спрятанная в кресле, не самоуничтожилась. И вода в стакане не испарилась. Не зря на плакате – прямо за барменом – краснощекий молодец неистовой пылающей молнией убивал, убивал и никак не мог убить крутящегося в ужасе пространственного червя.

«Не надо думать, что спейсвурмы окажутся похожими на червей…»

«А я научу свою киберсобаку брать любой след…»

«Не надо думать, что спейсвурмы окажутся похожими на червей, – негромко повторил китаец. Кэл хорошо слышал каждое его слово. Губы у китайца были маленькие. Такие же маленькие улыбки порхали по губам. – Чужие грызут пространство, – произнес он. – Чужие дырявят пространство, как сыр. – Все внимательно слушали. – Но не надо думать, что однажды мы действительно увидим спейсвурмов. Разве устрица видит хищную брахиоподу, прожигающую кислотой отверстие в ее перламутровой раковине? Нет, конечно. Она и боли никакой не чувствует. Из нее высасывают жизнь, вот и все. Мы можем гоняться за спейсвурмами как угодно долго, мы можем даже научиться бороться с ними, но увидеть… Ну, не знаю, не знаю… Мы хорошо изучили ископаемые останки дикинсоний, трилобитов, археоциат, но разве мы видели их живыми?..»