Русская миссия Антонио Поссевино
Шрифт:
Последние слова Андрей Щелкалов выкрикнул, ударив сухоньким своим кулачком по еловой столешнице, за многие годы нахождения в Посольском приказе ставшей сухой и звонкой. И вроде дьяк ростом не велик, и кулачок-то у него — не больше гусиного яйца, а загудела столешница, словно в набат ударили. Истома аж моргнул от неожиданности. Загудела и затихла быстро. А Истома повернул голову и посмотрел налево, где сидел на высоком деревянном стуле с причудливой тонкой резьбой сам великий государь Иван Васильевич, царь, великий князь, князь и просто правитель земель многих — как старинных, так и завоёванных недавно. Сидел и грозно смотрел на Истому. Но молчал — стало быть, всё верно говорил посольский дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов.
Знал Истома не только немецкий и фряжский языки. Изучил и греческий — а как православному без него читать откровения
Покопавшись в сумке, Истома извлёк серебряную монету и протянул врачу. Глаза того жадно блеснули, и он произнёс длинную тираду, из которой Истома понял, что за визит ему уже уплачено. Но сделав вид, что не понял ничего, он продолжал настаивать, чуть ли не насильно всучивая греку потёртый серебряный иоахимсталер [16] . Врач облизал губы. Истома знал, что это слишком большая плата за один визит, но раненому, судя по всему, потребуется долгий уход, и он рассчитывал, что грек станет присматривать за больным. Так впоследствии и вышло.
16
Крупная серебряная монета, по образцу которой чеканились деньги во многих европейских странах. В России она называлась «ефимок» и имела хождение до конца XVII века.
Крупная серебряная монета, по образцу которой чеканились деньги во многих европейских странах. В России она называлась "ефимок" и имела хождение до конца XVII века.
Выхватив монету из рук Истомы, грек засунул её в свою сумку, где были сложены все его лекарские принадлежности, и вновь разразился уже не тирадой, а целой речью, из которой Истома понял, что за такую плату тот станет ежедневно навещать Поплера до той поры, пока он полностью не выздоровеет.
Истома только широко улыбался, изображая человека, совершенно не сведущего в греческой речи. Похлопывая врача по спине, он выпроводил грека из комнаты и спустился вниз. Время обеда уже прошло, и в животе у него ощутимо посасывало.
Хозяин таверны, преисполненный почтения к человеку, которого привёл сам начальник отряда береговой стражи, взялся лично обслужить солидного клиента. На столе появилась большая миска, наполненная дымящейся просяной кашей, обильно сдобренной мясным соусом. В отдельной посуде источал совершенно умопомрачительные запахи большой кусок свинины, приготовленный неизвестным Истоме способом. Привыкнув за время путешествия к разной еде, такое он видел впервые. Хозяин даже не поскупился на какие-то пряности, которые в последние десятилетия стали куда доступнее, чем ранее [17] , но всё же были ещё достаточно дороги для повседневного употребления небогатыми людьми. Посреди стола хозяин поставил запылённую бутылку вина, которую, спохватившись, тут же лично протёр полотенцем. А рядом с нею — большой медный бокал, покрытый снаружи зелёными разводами. Очевидно, более достойной посуды в таверне не имелось. Правда, изнутри, как заметил Истома, он был прекрасно вычищен.
17
После открытия морского пути в Индию в 1498 году.
Шевригин поискал взглядом божницу, чтобы перекреститься перед едой, но тут же спохватился — какая божница, он же в католических землях, пора бы привыкнуть — уже несколько месяцев, как выехал из Руси! Взгляд его упал на висящую на стене картину, не замеченную им ранее.
На ней дородная молодая женщина, оголив грудь, кормила пухлого младенца. Истома озадаченно приоткрыл рот: над головой карапуза светился нимб! Нет, конечно, он в действительности не светился, но мастерство написавшего картину неизвестного ему художника было настолько велико, что иллюзия свечения выглядела совершенно реалистично. Мастер подобрал краски для нимба настолько мастерски, что
Истома зажмурился и тряхнул головой. Иллюзия исчезла. Теперь на картине была просто толстуха с голой титькой и толстый же грудничок. Но кого художник изобразил на картине, Истома прекрасно понял. Нимбы просто так не рисуют, а уж у младенцев — и подавно. "Хороши же у латинян иконы, — подумал он, — прелесть бесовская, тьфу" [18] .
Однако истинное отношение к картине он не выдал ни взглядом, ни выражением лица, ни единым движением рук или тела. Служащий Посольского приказа как-никак, нельзя давать посторонним людям возможность читать по лицу! Хозяин, заметив интерес постояльца к картине, подошёл к ней и той же тряпкой, что только что протирал бутылку, смахнул пыль с рамы.
18
Позже различия традиций русской иконописи и европейской библейской живописи доставили Истоме некоторые неудобства. При дворе римского папы пришлось даже прикрывать срамные места на картинах, предложенных к осмотру русскому гостю.
— Я заплатил за неё три дуката, — гордо произнёс он, — такая же висит во дворце. Дож Джироламо [19] заботился об украшении Венеции и распорядился сделать копии с лучших картин, и я с радостью приобрёл одну из них. Пусть Мадонна с Христом-Младенцем будут покровителями моей таверны.
Истома только кивал в ответ, стараясь, чтобы ничто не выдало знание им итальянской речи. Хозяин таверны, вспомнив, что гость его не понимает, более не стал распространяться, и просто стоял в стороне, ожидая, не потребуется ли ещё одно блюдо. Но Истома уже насытился, и, встав из-за стола, поднялся в свою комнату.
19
Джироламо Приули — 83-й дож Венеции. Правил в 1559–1567 годах. Его правление отмечено многочисленными работами по украшению Венеции.
Поздно вечером прибыл гонец из Венеции: дож Николо да Понте желает говорить с посланником царя Ивана Васильевича к папе римскому. Явиться следовало завтра к обеду…
"Что ж, надо — значит, явлюсь, — усмехнулся про себя Истома. — Мне что дож, что вьюга — один чёрт".
И задумался. Вспомнилось самое высокое указание любыми способами выведать всё, что возможно. Но на визит Истомы в Венецию Андрей Щелкалов не рассчитывал: при русском дворе сведений о европейских делах было не так чтобы очень много. Да и зачем? Полно более насущных дел: от поляков да от крымчаков или шведов отбиваться. И думать, как закончить проклятую войну, которая тянется уж больше двадцати лет [20] .
20
Ливонская война к моменту визита Шевригина в Италию шла уже 23 года. По сути она представляла собой череду войн с разными противниками, к тому же отягощённую эпидемией чумы в конце 1560-х — начале 1570-х годов. Ресурсы и логистические возможности Русского царства были в совокупности значительно ниже, чем у его главного соперника на данный момент — Речи Посполитой. Кроме Речи Посполитой в указанное время русские воевали и со Швецией.
Посольский дьяк, а вслед за ним и сам царь полагали, что Венеция состоит в подданстве римского папы, поэтому достаточно договориться с понтификом, а он-то уж даст указание дожу. Но, видимо, всё было значительно сложнее. Да и грамоты к правителю Венеции у него не было. Но должна быть! К утру.
Надо — значит, будет. И доставит её ко двору не "гон-чик лёгкий" Истома, а, как и было сказано начальнику береговой стражи, посланник русского царя Истома Леонтий Шевригин! [21]
21
Леонтий — имя Шевригина по крещению, Истома — прозвище. В XVI веке прозвища часто употреблялись вместо крестильных имён.