Русская народно-бытовая медицина
Шрифт:
– Что же ты многим помогаешь?
– А как же? Дам испить, умыться – и полегчает. Иные приказывают умываться-то скрозь скобку, ну, а я так – и ничего, – помогает».
Не менее простодушно рассказывает про свое лечение другая орловская знахарка, Н-лья.
«– Ведь я тоже бабка, – сообщает она, – и помогаю, как могу: умываю я. С глазу приключится что, с недоброго слова, либо еще с чего, умою – и как рукой снимет. Матушка-покойница научила меня. Не колдовство это какое, дочка, говорила она мне, а Божеское дело, потому с молитвой творится. Дала она мне махонький образок Божией Матери, Сиропитательница называется, и велела спускать крещенскую воду и умывать той-то водой. Ну, вода-то у меня всегда есть, как годов пять стоит, бережешь так-то и для себя, и для добрых людей. Умою так-то и поможет. По осени нонча кум мой Д-с крышу крыл да и упал оттуда. Повредил руку, разнесло ему ее, как подушку. Пришел ко мне и говорит: – помоги, кума, Христа ради. Будто и упал-то легко, так катом и скатился, ан вот что! –
С такой же верой лечит от глазу и от «подею» бабушка М-на из д. Яклива, Орловск. г. «Приходит к бабушке и старый, и малый полечиться от глазу, или другое што подеется. Бабушка наливает воды в чашку, становит ее на стол, на уголь, который к порогу ближе, встает перед иконами, молится вслух Богу и всех угодников скликает: Божия Матерь Казанская, помощница, похрани и помилуй раба или рабу такую-то, Скорбящая Божия Мать, Троеруца Божия Мать, Нечаянная, Тихвинская Божия Мать и все Киевкие угодники, похраните и помилуйте раба или рабу Божию. Спаситель, Миколай-угодник. Сергий-чудотворец, Михайла-архангел, Петры-Павла, Тихон святой, преподобный, спасите и сохраните раба, или рабу Божию; садитесь на Сионския горы, подумайте думу о рабе таком-то; сядьте к нему на правое плечико, дуньте в ушко, выдуньте всю хворь и боль из жил, из костей, из буйной головы [64] ». – После этого она подходит к чашке, кладет в землю три поклона, дует крест накрест в чашку, опять кладет в землю три поклона, опять дует на воду крест-накрест, третий раз кладет три поклона, опять дует в чашку и каждый, раз говорить: «чёрный глаз, лопни раз, серый глаз, ненавистник! Похрани, Господи, рабу на всякий день, на всякий час, от чёрного глазу, от ненавистного глазу, от радостного глазу. Откутает бабушка печку, сажает этого человека на загнётку, взбрызгивает его с ног до головы, а остальную воду льет в бутылку и говорит: «Штобы три раза умывались этой водой, а если этой водицы останется от женщины или мущины, вылей, ты, говорит, в печку, за правое скуло» [65] .
64
Этот заговор в извлечении приводится как образец религиозных заговоров знахарей. Впечатление однообразия и чувство утомленности, которые испытываются при его чтении, и есть необходимые элементы действия, как это мы увидим потом, всех заговоров вообще.
65
Углубление с правой стороны печки, там, где находился древний очаг: место непопираемое, в некотором роде, святое.
При лечении лихорадки-варагуши, совершается целое священнодействие. Придя в дом больного, знахарка требует три кувшина с водой, выгоняет всех вон из избы, становит кувшин на вышке, под святыми, и начинает наговаривать в них воду: сначала читает «Отчу», а потом специальный заговор от варагуши [66] . Прочитав заговор раз, знахарка дунет на один кувшин; потом опять читает заговор и «Отчу» и дует на второй. Затем проделывает то же самое с третьим, берет из первого кувшина немного в рот водицы и брызжет на голову больного, водой из другого кувшина обрызнет грудь и руки, а из третьего – ноги и живот. Потом, призвав семейных больного, отдает приказ, чтобы они три раза в день обрызгивали больного и столько же раз давали ему пить – из одного кувшина утром, из второго вечером, а из третьего перед обедом. Знахарка ходит к больному до девяти раз (Орловск. г. и у.).
66
См. VII гл.
Не менее сложными ритуалом сопровождается лечение разных болезней знахарками в Коротоякском у. (Воронежской г.). Бабка-повитуха берёт в особый деревянный сосуд, из которого не пьют и не едят, чистой, свежей воды, кладет в нее уголь, ладан и соль, читает над этим составом троичную, а иногда Богородичную молитву, кладет несколько поклонов перед святыми иконами и, помолившись, начинает вспрыскивать больного с приговором, после произнесения которого дует на больного трижды, со словами: «аминь, аминь» (с. Архангельское).
При всем разнообразии приведенных приемов и средств, в них есть одно общее– стремление оказать воздействие на психику больного, которое должно быть тем сильнее и глубже, чем сложнее и таинственнее эти приемы, чем содержательнее, с точки зрения крестьянина, произносимый при этом заговор и чем больше он может тронуть его душу. Таковы, в особенности, заговоры и приемы чисто религиозного свойства, носящие характер как бы домашнего богослужения.
Эта основная черта знахарской терапии, считающаяся с духом больного и всецело проникнутая стремлением внести в него успокоение, при всей иногда уродливости ее практического применения, неизмеримо выше того бездушного взгляда на больного, которым отмечена средневековая западноевропейская медицина, с ее поистине чудовищным господством кровопусканий, процветанием каленого железа, обливанием ран кипящей смолой или варом, с ее моксами, фонтанелями, заволоками и проч. [67] Но, что не менее важно, в этой черте еще яснее сказалась идея того «влияния духа на дух», которая выразилась в народном учении о порче. Только влияние это направлено здесь не во вред, а на пользу человеку. Идея эта настолько ясна, что теперь уже невозможно не признать, что сила и значение заговорных приемов и средств заключается не в чем другом, как в лечебном виде внушения.
67
Взглядом на больного, лишь как на «материал», западноевропейская научная медицина, в известной степени, проникнута и до сих пор.
Элементы внушения можно усматривать как в самом способе произношения заговоров, – шепотом, монотонным и размеренным тоном, так и в их содержании, в этом многочисленном перечислении целого ряда святых и угодников, большинство имен которых так много говорит сердцу простого русского человека, в тавтологии, свойственной некоторым заговорам и, наконец, в самих приемах, которыми сопровождается их произнесение: в требовании тишины в избе, в таинственных манипуляциях с предметами наговоров и в заключительном приеме сбрызгивать и дуть на больного. Религиозный характер многих заговоров и заговорных приемов, при обоюдной вере в их силу и знахаря, и пациента, в некоторых случаях должен еще более усиливать значение заговоров, создавая, быть может, особый род внушения – религиозного.
Приняв такой взгляд на заговоры, нельзя будет отказать в известном значении даже простому нашептыванию, тем заговорам без слов, которыми, большею частью, пользуются знахари-шарлатаны: нужды нет, что содержание таких заговоров остается неизвестным для больного – ведь он уверен, что именно это незнание заговора и обусловливает его силу. С этой точки зрения, «нашептывание» является очень ловким и, месте с тем, сильным психологическим маневром.
Хотя, таким образом, элемент внушения, а также самовнушения, можно усматривать во всех заговорах вообще, некоторые из заговорных приемов знахарей носят на себе неоспоримый характер внушения.
Один череповецкий знахарь лечил зубную боль таким образом: усаживал больного на стул, спрашивал его имя, потом становился от больного шагах в 5-ти и пристально смотрел ему в глаза, что-то про себя нашептывая [68] . После этого он удалялся в чулан и оттуда, через несколько времени, выносил маленькую полоску бумаги, свернутую в клочок. Передавая бумажку больному, он строгим голосом наказывал: «вот, как будешь ложиться спать, положи эту бумажку на больной зуб, а развертывать ее и смотреть ни под каким видом не моги. Ночью эта бумажка исчезнет, а зубы к утру заживут». И действительно, зубы у многих заживали. Одному больному, не особенно доварившему знахарю, захотелось посмотреть, что такое заключается в таинственной грамотке. Придя домов, он развернуть бумажку и на ней оказалось три слова: «комуна, амуна, мамуна».
68
Без сомнения, прием этот, так напоминающий приемы врачебного внушения, вполне самостоятельный и независимый от влияния современной медицины. Лечебное внушение до сих пор еще составляет удел лишь немногих врачей и не выходит за пределы крупных научных центров. Создание этого метода народом может быть объяснено тою наблюдательностью, которою отличается наш народ относительно всего, что касается духовной стороны человека.
Очень интересными приемами пользуется знаменитый лекарь болезни «жаба» в д. Ватланове, близ Вологды, Сол-н, 67-летний старик. Лечиться к нему от этой болезни приходят за 50 и более верст. Очень редко крестьяне этого края обращаются с этою болезнью даже к врачу. Лечение болезни состоит в следующем: пришедшего больного С-н садить спиною к бревенчатой, ничем не оклеенной стене, где есть сучок, который бы приходился на уровне верхушки головы, прижимает последнюю крепко к стене и зажигает три лучники, воткнутые неподалеку, в щель стены, Потом, три раза крестит этот сучок, при каждом крестном знамении произнося вполголоса: «Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас», и после этого прикладывает к сучку толстый конец веретена, со словами: «как сучок сей иссох, так иссохнет жабка сия». После этого он прикладывает к больному месту слегка накаленное над зажженными лучинками железо, а потом прикасается нагретым над этими же лучинками двойным прутком, от выпаренного в бане, веника, и сделанным на подобие вилочки. В заключение всего, он дает больному пить, вместо чая, листья сухого березового веника: «этим средством, – говорит он, – я исцеляю сотни больных каждую зиму».