Русская ось колеса Сансары
Шрифт:
– Ты – красивая… бесподобно!
– Я могу быть ещё красивее! Положи руку мне на талию. Мне так приятнее, да и глазеть на нас будут поменьше. Мы будем как влюблённые… хотя я в любовь не верю!
– Почему? Я напротив – верю.
– Я допускаю любовь с первого взгляда, как исключение. Потому что в этом случае любовь приходит неожиданно, как дар свыше, и раздумывать некогда и нельзя. Разные там ухаживания, цветы, встречи-провожания говорят лишь о том, что время упущено, что идут поминки по любви, но никак не её развитие. Или говорят о том, что люди привычкой приучают себя друг к другу. Это скучно, это не любовь…
Был
Лера слушала с обострённым вниманием, с каким-то милым сосредоточением. Ей самой хотелось что-то понять и уяснить в музыке, которой полтора века. Она горячо аплодировала и несколько раз крикнула «браво». Было всё так, как рассказал Вася. Классическая музыка – точно книга символов, бездна знаний и знаков высших истин.
После заключительного аккорда, когда всё ещё звенели фанфары праздника, полный зал в поразительном единодушии подхватил жизнерадостную концовку собственным ураганным аккордом бьющихся друг о друга ладоней, и мощная волна ликующих возгласов волнами кружилась по залу, набирая силу, и затем лавиной неслась на сцену. Лера вдруг поцеловала Васю, отстранилась, улыбнулась и сказала, как могла громко: «Спасибо!»
В машине Лера пояснила благодарный поцелуй, откинувшись на спинку сидения и умостившись в его правильную и тщательно подобранную ортопедическую форму:
– Если бы не ты, я бы не пошла на подобный концерт. У меня были другие стереотипы понимания классической музыки. Я рада, что ошибалась: это не скучно. Но здесь также надо думать, что-то интуитивно соображать.
– Тебе противопоказано думать и размышлять в нерабочее время?
– Смеёшься?! Считаешь, если шпильки на туфлях в двенадцать сантиметров, значит, мозги куриные?
– Да нет же! Хотя это удивительно.
– Кстати, подержи эти туфли. В машине я одеваю другие, для удобства управления: мы же поедем быстро! Можешь засекать время: ровно через полчаса ты будешь стоять у дверей своей квартиры. В бардачке пакет – туфельки положи в него, а мои коронные кроссовочки всегда под моим сидением… Так что из стильной красавицы я сейчас превращусь… сейчас превращусь… думаешь – в кого?
– В ведьму!
– Угадал!.. Что-о-о!? Что ты сказал?!.. А вообще-то, как ты посмел такое сказануть? Я – ведьма!? Ты хочешь меня оскорбить?.. В первый же вечер оскорбить? Ты хочешь, чтобы этот вечер стал последним?
– Нет, нет-нет. Ляпнул не думая. Прости. Ты – волшебница. От тебя исходит магическая сила.
– В самом деле?
– Я это даже кожей чувствую, с закрытыми глазами.
– Проверим сейчас, как ты покоришься моей воле. – Она повернулась, обратила свои глаза в его глаза и долгую минуту собирала и прессовала во взгляде свои тайные мысли, выискивая брешь в его внутренней защите. Затем с легкой улыбкой и царственным величием протянула руку, через которую также шла её воля.
Василий, завороженный сиянием глаз чародейки, коснулся губами длинного среднего пальца с нанизанным перстнем, сверкающим в полутьме. Лера резким движением вонзила ноготок чуть повыше верхней губы – и капелька крови обагрила и ноготок и губу.
Боли не было. Странный привкус крови опалил горло. Лера с той же улыбкой поднесла ноготок к своим губам и размазала капельку крови по алому рту, поверх блеска помады. Затем она снова поднесла палец к месту укола. Губы зашептали странные непонятные сочетания слов – ранка на губе мгновенно сомкнулась.
– Не испугался? – со смехом спросила Лера и, не дожидаясь ответа, нажала на кнопку пуска автомобиля и резко утопила педаль акселератора.
Автомобиль, как выпущенная из тугого лука стрела, понесся по городской дороге…
3. Переписать судьбу
Красная «Мазда» летела по городу без остановки. Лера подбирала такой скоростной режим, чтобы не выпасть из «зелёной волны» светофоров, то притормаживая, то ускоряясь. Ночная мгла окружившая дорогу, поубавила участников дорожного движения настолько, что порой некоторые участки улиц элегантное авто проносилось в абсолютном одиночестве, словно улица, асфальт, фонари были сделаны только для них, что, впрочем, так и было в представлении бескомпромиссной девушки.
Сияя косметическим шармом, имея в резерве эскадроны ретивых лошадей, четырёхколёсный друг словно расправлял крылья – рвался ревностно исполнить волю водителя. И это возбуждало Леру. Однако громоздившиеся вдоль обочин сумеречные исполины домов, ограждение, разметка, знаки слегка охлаждали её страсть к дикой скорости, и она упражнялась в залихватских обгонах, стараясь не причинять никому помех, и в то же время самой лететь в авангарде, лететь на зелёный огонечек трехглазого регулировщика.
Выбравшись за город на трехполосное одностороннее шоссе она, не теряя ни секунды, включила форсаж болиду цвета свежей крови. От резкого ускорения Васю вдавило в кресло, и он словно подавился воздухом свободы и простора, ворвавшегося в приоткрытое окно.
– Закрой окно! – скомандовала Лера.
Эта её воля без промедления закрыла окно руками попутчика, который не мог сопротивляться здесь, в её управляемом снаряде. Василий, с затаённым дыханием и расширенными глазами, когда включается и боковое зрение, устремился вслед за ярким светом фар. Ему чудилось, что машина съезжает с дороги. Но нет, кругом же лес! Высокие сосны, заслоняющие звездное небо. Величественная Луна то и дело показывалась из-за крон деревьев. Направленный поток света фар выхватывал из какой-то пылевидной темноты очертания дороги. Там, где на придорожных столбиках были свет возвращающие полоски, две вспыхивающие линии протачивали во мраке слабые ориентиры пути и были точно сигнальные разметочные огни взлетно-посадочной полосы аэродромов.
Василию вдруг показалась, что вот так всю жизнь он будет мчаться по едва приметным ориентирам, предупреждающим преждевременный съезд за обочину с жизненного пути. Перед поворотом число указующих полосок, их яркость, зримость, очевидность увеличивалось, и Лера, порой не сбавляя скорость, мастерски проходила их, чуть подруливая, тем самым балансируя едва ощутимым креном разогнанного кусочка жизненного пространства.
А когда они выходили на прямую, ориентиры терялись, и они летели в серебряном туннеле из собственного света фар. Одно неверное движение, помноженное на величину созданной скорости – авто протаранит вековые деревья и скалы.