Русская развлекательная культура Серебряного века. 1908-1918
Шрифт:
«Развлекательное» сюжетное и поэтическое экспериментаторство не оставляло в покое авторов детских журналов начала XX века. По сути дела, происходило разыгрывание не разыгрываемого, что приводило как к поэтическому развлечению авторов, так и к развлечению читателя. Аналогичная игра затевалась с инфернальными темами (и соответствующими героями), весьма актуальными для Серебряного века. Детская литература вписывалась в этот мейнстрим. В журнале «Тропинка» появлялся колдун, живший в пещере за кровавым мертвым лесом (А. Кундурушкин), рыжая косматая кикимора (О. Беляевская); в «Смерти лешего» А. Радаков в инфернальном ключе живописует «царство Владыки фабрик»: «Бешено вертятся колеса, змеями тянутся ремни, ухают молоты. Тр-а-ах…тах…тах!.. Точно ноги гигантских пауков, рычагами машин, хватают, гнут, жмут» [148] .
148
[Радаков, 1912,
Но интересна сама литературная техника «разыгрывания нечисти». Одни опыты представляли собой следование фольклорной схеме былички о потерявшихся (обозначение нечисти, ее действие, пленение нечистью, молитва о спасителе, спасение), но в абсолютно детско-игровых сюжетных моделях и стилистике с явной издевкой над педагогическими клише (обиды родителей, порча игрушек и проч.). В достаточно объемной поэме «Глумушка» А. Рославлева инфернальная Глумушка «нашептывает» ребятам вполне профанные детские затеи [149] :
149
[Рославлев, 1913а, с. 30].
Украденный Глумушкой Гришка ищет спасителей, но, оказывается, что он всех обижал [150] :
И отца, и мать,И дядек, и нянек, и повара Прошку,И собак, и кошку, —И кур, и гусей,Воробьев, голубей —Всех обижал, а игрушки?У Петрушки Сковырнут нос.Дед морозБез сосулек, а заяц без лапки,От козы в сарафане остались лишь тряпки…150
[Там же, с. 33].
Спасителем оказывается «необиженный» кубарь, поскольку его и обидеть невозможно: он функционально предназначен для битья. Мы видим не прием устрашения, а своего рода «хулиганизирование» нечисти. Вертящийся кубарь как образ спасения – блестящая находка автора, причем вполне актуальная для Серебряного века: вспомним кубарь-фуэте или книгу А. Аверченко «Кубарем по заграницам». В аналогичной стилистике А. Рославлев публикует поэму «Сказка про кота и Вавилу» [151] .
151
[Рославлев, 19136].
Еще один прием связан с профанацией нечисти. В этой дискурсивной тактике демонстрируются интереснейшие логические и алогические ходы: дети черта (кроме одного), подражают обыкновенным детям, за что черт, подражая людям, собирается выпороть чертят, скрасив это иронией над квасным патриотизмом [152] :
Лишь трубку кончу, шалунамБольшую порку я задам, —Чтоб навсегда они забылиО жестяном автомобиле!Чтоб их рассеялись мечты!Чтоб помнить им была охота, —Свои рога, свои хвосты,Свое прекрасное болото!152
[Пустынин, 1912, с. 8].
Следующий прием можно назвать «лиризацией» нечисти. В стихотворной картинке С. Городецкого с рисунком В. Белкина «Лесная ведьма», обнаружившая потерявшуюся маленькую девочку ведьма, провожает ее домой, поскольку сама когда-то потеряла дочку, очень на нее похожую, искала ее сотню лет и поэтому обрела статус ведьмы. Последние два стиха лирически обосновывают метаморфозы персонажа безутешностью и безуспешностью материнских поисков [153] :
В лес заходит редко,Схожая такая.153
[Городецкий, 1912, с. 5].
В стихотворении О. Беляевской лирически преобразуется кикимора, которая имеет понятие о лекарственных травах, пестует зайчат и спасает птенцов [154] (см.: Тропинка. 1906. № 12. С. 551-553). На обложке журнала «Галченок» (1911. № 7) – мальчик, поехавший удить рыбу, слышит «экологические» упреки от водяного и кикиморы («рыбу съели», «все повырубили рощи) [155] . М. Пожарова фактически дразнит нечисть [156] :
154
[Беляевская, 1906].
155
[Городецкий, 1911а, с. 1]
156
[Пожарова, 1913, с. 1].
(Ср.: гоголевское «А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка?»)
Вариации с нечистью продолжаются в алфавитных практиках, например с буквой «я» [157] :
Подпираяся клюкой,В лес Яга идет домой.В излюбленном приеме «издевки» над дидактикой обыгрывается сюжет нарушения запрета и исправления героя, который будет весьма актуальным и в советской детской литературе. В «Сказочке», где: «Говорила детям мама / Не ходите на чердак», – дети обнаруживают кажущуюся или реальную нечисть, после чего: «Стал сынком послушным мамы / Необузданный Сергей» [158] .
157
См.: [Азбука Галченка, 1912, с. 5].
158
[Сказочка, 1913, с. 5].
Но самым интересным мотивом представляется появление «нечистого» героя среди детей: от бесенка Дымка на детской елке в стихотворении Поликсены Соловьевой «Как бесенок попал на елку» [159] :
И заснул, сжимая лапкойЗолоченый свой орех.Раздвоенный копытца.Хвостик серенький торчит.На снегу так сладко спится,Елка, свечи, праздник снится.Сердце радостью горит.Светлый сон к нему слетает.– Не забуду никогда! —В этом сне он повторяет,И над ним из тьмы сияет.Вифлеемская звезда.159
[Соловьева, 1906, с. 1083].
И так до знаменитой семичастной поэмы «Чертяка в гимназии» С. Городецкого. Появление лирического «нечистого» героя уже само по себе оригинально, интересно и задает новые обертоны читательского развлечения. Но меня интересуют не столько сюжетные вариации, сколько поэтическая форма, которая несомненно усиливает комический эффект и является школой комической поэтики. Приведем несколько отрывков. Начнем с «Чертяки в гимназии» С. Городецкого [160] :
Время к осени катилось,Про метели лесу снилось,Ветер рыскал в огородахШили ранцы в городах…160
[Городецкий, 19116, с. 11].