Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).
Шрифт:
23-го июня московское войско дошло до Русы, разорило ее и пожгло. Тогда новгородский передовой отряд высадился с судов на берегу Ильменя у Коростыпя. Новгородцы, ставши на твердую землю, думали неожиданно напасть на москвичей, но вместо того на них нечаянно напали. Сторожи великого князя, отправленные Холмским заранее к берегу, увидали новгородское войско и дали знать воеводе; и московское войско поспешно двинулось навстречу новгородцам. Пешая новгородская рать шла вперед, конная позади. Москвичи ударили на пехоту; новгородцы стали изнемогать и кричали, чтоб конные подоспели. Но конный отряд, владычный — не поспешил: "Владыка, — говорили конные, — не велел нам идти на княжий полк, а послал нас только на псковичей . И москвичи разбили новгородцев: пятьсот их пало на месте, другие убежали. Москвичи их ловили и приводили к своим воеводам. Воеводы приказывали отрезывать пленникам носы и губы, и в таком виде отпускали на свободу. Говорили им москвичи: "Покажитесь теперь своим!" По военному обычаю, ратники стягивали доспехи с убитых и пленных. Не берите себе, — говорили начальники, — изменничьих доспехов: у нас н своих доспехов много, и мы всем довольны . И москвичи бросали добычу в воду; а что могло
Война открылась тем, что начали жечь новгородские села. Пограничный новгородский пригород ко Пскову был Вышгород (ниже Порхова). Услышав, что псковичи жгут новгородские поселения, вышгородцы сделали набег на псковские села в Наве-режской губе. Так друг другу творили они взаимные пакости. 15-го июля псковское войско привалило к Вышгороду; ратной силы в городке, верно, было мало: отряды, которые пошли пус-тошить псковские села, еще не вернулись. Псковичи стали сильно теснить новгородцев огненными приметами; в городке не было воды; дым беспокоил осажденных, переваливаясь через стену; мучил их зной, томила жажда; они защищались храбро, стреляли в псковичей метко и убили одного из предводителей — посадника, а другим ловко раздробляли камнями головы; но на другой день утром, изнемогая от нужды, вышли из городского забрала с крестами, и воевода их, Есиф Киприянов, кричал осаждающим: "Псковичи, посадники, а весь Псков! повестую вам с челобитьем и с плачем: какая ни есть вам обида, ведают про то государь и ваш и наш князь великий, да Великий Новгород; а вы над ними учините милосердие; мы же вам животворящий крест целуем". И псковичи посоветовались между собой и оказали милосердие; вышгородцы отпустили пленников; псковичи отошли от города и стали опять жечь новгородские села вправо и влево, по одним известиям верст на пятьдесят от границы, по другим — верст па двадцать.
Новгородцы, отпущенные в Новгород Холмским без носов и губ, на одних навели страх, на других ожесточение и охоту к мщению. Сначала взял верх страх; стали говорить о мире, роптали на патриотов; владыка потакал такому говору. Послали к великому князю Луку Клементьева — просить опасу для послов; но приказали гонцу показывать вид, как будто не знают ничего о поражении под Коростынем, чтобы представить великому князю, будто не от нужды хотят мириться. Но когда Лука уехал, люди партии литовской ободрили народ и взяли верх.
"Одной победой все дело переменится , — говорили они. Надежда была па помощь от Казимира, и послали к нему тонна, с просьбой прислать скорее войско на выручку Новгорода, а между тем, отправили против врагов ополчение. По известиям московских летописцев, число отправленных простиралось по одним до 30.000, по другим до 40.000, по третьим до 20.000, и всего вероятнее, что в этом войске было до 12.000, — число, показанное впоследствии убитыми. А по общей замашке летописцев прибавлять, можно подозревать, что и меньшее преувеличено. Это войско предположили отправить двумя путями: половину на конях вдоль Шелони. а другую половину — на судах. Положили ударить прежде на псковичей. До Новгорода, конечно, доходили известия, как медленно выходили псковичи, — с ними легче было сладить; всякая победа, хоть бы и над псковичами, ободрила бы новгородцев, — внушила бы им надежду; дружнее тогда взялись бы все за дело ратное. И потому, оставив па время москвичей, думали обратить и самое посольство Луки в свою пользу, — протянуть время переговорами и задержать Иоанна, пока расправятся со псковичами; а там Новгород с силами соберется; и победа придаст духу; тем временем от литовского великого князя помощь приспеет. И войско новгородское обогнуло западный берег озера, дошло до Шелони и следовало по ее левому берегу на псковичей. Но москвичи вернее и скорее получали вести из Новгорода, чем новгородцы о москвичах: в Новгороде были благоприятели Москвы; они-то дали знать сторожам, оставленным близ Коростыня, а сторожи сообщили Холмскому. Князь Холмский поспешил со своим войском прямо на встречу новгородцам, чтобы не дать времени пристать к ним той рати, которая шла на судах сзади. Летописцы, увеличивая новгородское войско от 20.000 до 40.000, уменьшают московское до 5.000.
13-го июля, в субботу, не доходя до селений Мусцы и Сольцы, новгородцы увидели на другом берегу реки московское войско. Несколько времени враги шли по одному направлению: эти на левом, те на правом берегу Шелони. Москвичи дошли до маленькой речки Дрянь, впадающей в Шелонь, и перебрели ее. Уже темнело. Москвичи остановились. Новгородские задирали, отпускали к ним через реку ругательства и похвалки. Окаянные, как псы, лаяли иэнося хульныя словеса на самого великаго князя", — говорит московский летописец. В московском стане одних раздражали и сердили такие приветствия, а другие стали призадумываться о том, что новгородцев гораздо оолыис, чем москвичей. "Братие, — ободрял Холмский воевода, — нам теперь мера послужить великому князю, своему государю, и биться с ними за государеву правду — хоть бы их триста тысяч было. Бог и Пречистая Богородица ведают, что правда вашего государя перед нами!
На другой день рано утром, в воскресенье, московские воеводы поставили войско в боевой порядок; заохочивали воинов w бою — припоминали лукавство и измену новгородцев перед государем. Холмский выехал перед войско; все сняли шлемы, все стали молиться. Холмский говорил громко:
"Господи, Иисусе Христе, Боже, пособивший кроткому До-виду победить иноплеменника Голиафа и Гедеону с тремя стами одолеть множество иноплеменных! Пособи, Господи, и нам, недостойным рабам Твоим, над сими новыми отступниками и изменниками, восхотевшими покорить православную вер} христианскую и приложить к латинской ереси, и поработить латинскому королю и митрополиту, и поминать имена врагои твоих, Господи, в Твоей соборной церкви!"
И все проникались мыслью, что идут против нечестивых отступников за веру и за государя, его же противники противятся Богу. Все были единодушны; все послушно готовились исполнять волю старейшего.
В новгородском войске, напротив, поднялось несогласие больших с меньшими, — то несогласие, которое сотни лет волновало новгородские улицы, и теперь оно не заснуло и в поле, в великие минуты, когда решалась судьба их Земли. Большие посылали меньших вперед; меньшие кричали: "Я чоловик моло-дый, испротерялся доспехом и конем, ступайте вы впреде, большие!" С таким духом стояли новгородцы в боевом порядке Враги поглядыаали'несколько времени друг на друга через реку, и вдруг, по приказанию Холмского, вся рать московская крикнула свой ясак: "Москва!" и бросилась с высокого берега в Ше-лоиь. "Господа и братья! — кричали воеводы: — лучше нам здесь положить свои головы за государя своего, великаго князя, чем со срамом возвращаться!" Дивное дело, — замечают летописцы, — в этом месте, как новгородцы сами после говорили, броду не было, но москвичи, не спрашиваясь броду, бросились в воду, и ни один конь не споткнулся с высокого берега, и никто не потерялся в глубине водной. Крикнули и новгородцы: "Си, София и Великий Новгород!" И ударилась Москва с Великим Новгородом. Новгородцы стали прогонять москвичей за Шелонь, как вдруг нежданно сзади бросились на новгородцев татары, всегда ловко умевшие устраивать засады и показываться в тылу неприятеля. Москвичи ободрились; Холмский приказал стрелять не в людей, а в лошадей; кони, взятые от работ, не приученные к войне, поднялись на дыбы; всадники, не умевшие владеть конями, падали с них стремглав: когда они в бешенстве несли их назад. — не умели удержать и повернуть; — народ был непривычный к бою: кто взят от кожевенного чана, кто от горшечной печи: отродясь не сидели на лошади, смерти ратной не видали, грому и треску оружия не слыхали, пороху не нюхали. Все столпилось, смешалось: передние ударились на задних, одни падали, другие на них летели с конями и в свою очередь были сбиты товарищами; бросились все в рассыпную; метали оружие, щиты, скидали с себя доспехи. Песчаный грунт берега не давал им скоро бежать; москвичи догоняли их и поражали сзади копьями и сулицами. Татары ловили их арканами. Шелоиское побережье устлалось трупами. Безоружные и раненые бежали, как безумные. Господь ослепи их, — говорит современник, — поглощения бысть мудрость их; бежали в леса, бежали в болота; раненые заползали в чащи и там истекали кровью; те вязли в тине; более счастливые, у кого кони были пошибче, летели без оглядки до тех пор. пока кони под ними не падали и не испускали дух; а некоторых кони донесли до Новгорода, да они со страха не узнали его и бежали мимо него, дальше, пока не падали с издохшими конями: все еще раздавался у них в ушах страшный ясак — Москва .
Московский летописец повествует, что двенадцать тысяч новгородцев поражено было на этом бою. Взяты были и начальники их; взяли тысячу шестьсот пленников; достались победителям и знамена с изображением святых, и договорная грамота с Казимиром: ее, верно, начальники побоялись оставить в непостоянном Новгороде; и даже тот писарь, который писал ее, достался в руки Холмского. Целый день на двенадцать верст гонялись за остальными москвичи, и сами выбились из сил, из-рубливая и закалывая бегущих. — Что значит, — спросил Холмский пленных воевод, — что вы с таким множеством не постояли против нас?" — "Мы как увидели, — отвечали воеводы, — иные полки с желтыми знаменами, как услышали людской говор и страшный конский топот, — на нас ужас напал, и страх нас объял, и трепет нас пронял!" Воеводы новгородские, конечно, разумели татар, появившихся неожиданно из засады; но москвичи дали этому ответу такой смысл, будто новгородцам представилось страшное видение, — по устроению Божию, в кару за их измену. Ставши гордо посреди убитых и умиравших, затрубили москвичи победу, и с весельем прикладывались к образам, нарисованным на новгородских знаменах, взятых с боя.
В упоении торжества, воеводы дали обет воздвигнуть в Москве храм Христова воскресения в память этой победы.
Рать судовая доходила на помощь, но уже не пошла на бой, — помогать было некому. Теперь уже москвичам опасаться было нечего; воеводы отправили отряды — жечь новгородские волости и истреблять людей. Рати пошли на запад и опустошали неистово Новгородскую волость вплоть до реки Наровы, отделявшей ее от земель Ливонского Ордена. В другую сторону, к великому князю, послан был некто Замятия, известить, что помог Бог Москве и силы новгородские сокрушены.
Великий князь стоял тогда в Яжелбицах с братьями и со всем главным войском. 18-го июля приехал Замятия. Великая радость исполнила тогда все московское войско. Иван Васильевич, в знак благодарности небу, дал тотчас же обет — построить церковь в Москве во имя апостола Акилы: в день этого святого совершилась такая блистательная победа. К довершению удовольствия, явились псковские послы и известили, что псковичи вошли в Новгородскую волость, в угоду государю — истребляют села, бьют людей и, запирая в избах, живьем сожигают.