Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

Пайпс Ричард

Большевики не смогли национализировать банки сразу после взятия власти в Петрограде из-за практически единодушного отказа банковских служащих признать их власть законной. Как мы видели, это сопротивление было в конце концов сломлено. На исходе зимы 1917/1918 годов все банки были уже национализированы. Государственный банк был переименован в Народный банк и поставлен во главе всех остальных кредитных учреждений. К 1920 году были ликвидированы все банки, кроме Народного банка и его отделений, производивших безналичные расчеты на местах. В приказном порядке были открыты все сейфы и конфискованы находившиеся в них золото, наличность и ценные бумаги. Меры эти едва ли оправдали ожидания большевиков: их результатом стало не столько установление правительственного контроля над деловой жизнью России, сколько потеря доверия к власти. Для нового режима это было горьким разочарованием³⁴.

В течение долгого времени финансовые дела большевистского правительства находились в полном расстройстве. После октября 1917 года практически перестала действовать налоговая система, и источник доходов государства заметно оскудел. Правительство импровизировало как могло,

пустив, например, в оборот купоны «Свободного займа» Керенского. Не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало нормальный бюджет. К маю 1918 года по оценке наркомфина, за шесть месяцев деятельности правительство потратило от 20 до 25 млрд рублей, тогда как поступления составили 5 млрд. [Саrr Е.Н. The Bolshevik Revolution, 1917-1923. V. 2. N.Y., 1952. P. 145. По мнению Карра, «к этим цифрам можно относиться только как к догадкам». Действительно, государственный бюджет на первые шесть месяцев 1918 г., принятый Совнаркомом задним числом в июне, определил расходы в сумму 17,6 млрд., а доходы — в 2,85 млрд. рублей (Наш век. 1918. 14 июля № 117(141).С. 1). По другой оценке, сделанной в тот же период, расходы за первые шесть месяцев 1918 г. составили 20,5 млрд., а доходы — 3,3 млрд. рублей (Ленин. ПСС. Т. 23. С. 537-538)]. Поскольку правительство было не в состоянии содержать административный аппарат на местах, оно не просто разрешило, но предписало губернским и уездным Советам отнимать деньги у местной «буржуазии». Ленин посчитал это порочной практикой, дающей основание каждому Совету считать себя «свободной республикой», и в мае 1918 года потребовал финансовой централизации³⁵. Но невозможно централизовать финансы, когда в центре нет денег. В конце концов Москва рекомендовала местным Советам перестать выпрашивать субсидии и справляться своими силами.

Чтобы получить средства, необходимые для покрытия огромных расходов, и вместе с тем подорвать экономическое влияние «классового врага», большевики время от времени прибегали к дискриминационному налогообложению в форме «контрибуций». Так, в октябре 1918 года на обеспеченные слои сельских жителей была наложена специальная одноразовая контрибуция в 10 млрд. рублей. Этот чрезвычайный налог взимался по китайской модели, введенной монголами в средневековой Руси: городам и областям были установлены квоты и дано право самостоятельно решать, как взимать платежи. Москве и Петрограду надлежало заплатить, соответственно, 3 и 2 млрд. рублей. В других областях местным Советам было дано распоряжение составить списки лиц, подлежащих обложению. [Пятый созыв ВЦИК: Стеногр. отчет. М., 1919. С. 289—292. Требуемые суммы, однако, были собраны лишь частично.]. Аналогичные контрибуции налагали по собственной инициативе и местные Советы — иногда, чтобы получить деньги для текущих расходов, а иногда — с целью наказания.

В финансовых делах Ленин был достаточно консервативен, и если бы он задавал в них тон, в советской России были бы с самого начала приняты традиционные методы налогообложения и формирования бюджета. Неразбериха в бюджете его беспокоила. В мае 1918 года, в свойственной ему манере преувеличивать все, о чем бы ни шла речь, он предупреждал: «Всякие радикальные реформы наши обречены на неудачу, если мы не будем иметь успеха в финансовой политике. От этой последней задачи зависит успех задуманного нами огромного дела социалистического преобразования общества»³⁶. Но не имея времени, чтобы вплотную заняться этими делами, он передал их своим сотрудникам, стоявшим на совершенно иных позициях. Они хотели уничтожить деньги и вообще финансовые методы, положив в основу экономической системы государственный контроль над производством и потреблением. Во второй половине 1918 года идея такой экономики получила активную поддержку в советских экономических публикациях. В ее защиту выступили такие именитые большевистские деятели, как Бухарин, Ларин, Осинский, Преображенский и А.А.Чаянов. [Обзор теоретических оснований проекта безденежной экономики см. в кн.: Юровский. Денежная политика. С. 88-125. Большое влияние оказали на большевистских теоретиков идеи, высказанные в этой связи немецким социологом Отто Нойратом (Otto Neurath)]. Их замысел заключался в том, чтобы обесценить деньги путем ничем не ограниченного выпуска бумажных купюр. Вместо денег предполагалось ввести «трудовые единицы», наподобие тех, что были выпущены «Трудовым обменным банком» Роберта Оуэна в 1832 году с целью служить знаками, выражавшими количество затраченного их владельцем труда и дававшим ему право получения соответствующего количества вещей и услуг. Эксперимент Оуэна с треском провалился (его банк просуществовал всего две недели), так же, как и «ateliers sociaux» Луи Блана, введенные во Франции во время революции 1848 года. Но русские радикально настроенные интеллектуалы вновь неустрашимо ступали на тот же путь.

Уничтожение денег было поставлено целью в программе Коммунистической партии, принятой в мае 1919 года. Здесь говорилось, что, хотя уничтожение денег пока не представляется осуществимым, партия будет всемерно к этому стремиться: «По мере организации планомерного общественного хозяйства это приведет к уничтожению банка и превращению его в центральную бухгалтерию коммунистического общества»³⁷. Соответственно, советский нарком финансов объявил свою должность ненужной: «В социалистическом обществе не должно быть финансов, и поэтому я должен извиниться, что говорю на эту тему». [Katzenellenbaum S.S. Russian Currency and Banking. 1914-1924. Lnd., 1925. P. 98. В свете этих фактов вряд ли можно согласиться с Карром (Revolution. V. 2. Р. 246—247, 261) в том, что финансовая политика большевиков, приведшая к полному обесцениванию российских денег, не была спланирована сознательно, а явилась лишь реакцией на чрезвычайные обстоятельства.].

Результатом такой политики стало нарастающее обесценивание русских денег, превратившее их в конце концов в «раскрашенные бумажки». Инфляция, происходившая в советской России в 1918-1922 годах, превзошла, пожалуй, даже более широко известную инфляцию,

которую предстояло в скором времени пережить Веймарской республике. Она была организована вполне сознательно и стала следствием наводнения страны таким количеством бумажных денег, которое только были способны произвести печатные станки.

К моменту, когда большевики взяли власть в Петрограде, в России находилось в обращении всего 19,6 млрд. рублей³⁸. Основную массу этих денег составляли царские рубли, известные в народе как «николаевки». Еще были бумажные рубли, выпущенные Временным правительством, — так называемые «керенки», или «думки». Это были просто талоны, напечатанные на одной стороне листа, не имевшие ни серийного номера, ни подписи или фамилии того, кто их выпустил, — на них обозначалось только достоинство купюры в рублях и предупреждение о наказании за подделку. В 1917-м и в начале 1918 года «керенки» имели хождение по курсу, несколько уступавшему курсу царского рубля. После того как большевики захватили Государственный банк и казну, они продолжали выпускать «керенки», не внося в них никаких изменений. В течение первых полутора лет (вплоть до февраля 1919 года) большевистское правительство не печатало собственных денежных знаков, удивительным образом не пользуясь традиционным правом независимой власти выпускать собственную валюту. Это можно объяснить только опасением, что население (в особенности крестьяне) откажется принимать эти деньги. Поскольку после октября 1917 года перестала действовать налоговая система, а поступлений в государственный бюджет из других источников далеко не хватало для удовлетворения запросов правительства, большевики вынуждены были всецело положиться на печатный станок. В первой половине 1918 года Народный банк выпускал каждый месяц от 2 до 3 млрд. рублей, не имевших вообще никого обеспечения. [Удивительно, как мало внимания обращали на эту безответственную финансовую политику представители деловых кругов и рыночной экономики, с какой готовностью они приспособились к большевизму. Как можно заключить из газет того времени (Наш век. 1918. 27 июля. № 102(126). С. 3), в июне 1918 г. в России можно было купить валюту США по цене 12 руб. 80 коп. за доллар, то есть по такому же курсу, как в начале ноября 1917 г.]. В октябре 1918 года Совнарком поднял ограничение на выпуск необеспеченных банкнот с 16,5 млрд. рублей (потолок, установленный еще Временным правительством, который с тех пор все время превышали) до 33,5 млрд.³⁹.

В январе 1919 года в советской России в обращении находились 61,3 млрд. рублей, две трети из которых составляли «керенки», выпущенные большевиками. В следующем месяце правительство выпустило первые советские деньги, которые назывались «расчетными знаками РСФСР». [По данным Каценеленбаума, первые советские купюры были выпущены в середине 1918 г. в Пензе (Russian Currency. P. 81).]. Эти купюры циркулировали наряду с «николаевками» и «керенками», но по гораздо более низкому курсу, чем последние.

В начале 1919 года инфляция, уже чрезвычайно сильная, все-таки не достигла еще тех гротескных масштабов, которые ей предстояло обрести в ближайшем будущем. В сравнении с 1917 годом индекс цен вырос в 15 раз. Если принять уровень цен 1913 года за 100, то к октябрю 1917-го он поднялся до 755, к октябрю 1918-го — до 10 200, а к октябрю — до 92 300⁴⁰.

После этого запруду прорвало. 15 мая 1919 года Народный банк получил распоряжение выпускать денег столько, сколько требует хозяйство страны⁴¹. С этого момента печатание «крашеной бумаги» становится самой мощной и, пожалуй, единственной развивающейся отраслью советской промышленности. К концу года на монетном дворе было занято 13 616 рабочих⁴². Единственное, что ограничивало выпуск денег, это нехватка бумаги и красок, которые закупались для этой цели правительством за границей за золото⁴³. Но и при наличии материалов типографские станки не справлялись с необходимым объемом работ. Как заявлял Осинский, во второй половине 1919 года на «казначейские операции» — то есть на печатание денег — уходило от 45 до 60% бюджетных поступлений. Это был для него веский довод в пользу скорейшего уничтожения денег — меры, необходимой якобы для балансирования бюджета⁴⁴! В течение 1919 года количество бумажных денег, находившихся в обращении, выросло примерно в четыре раза (от 61,3 до 225 млрд. рублей). В 1920 году оно увеличилось еще в пять раз (до 1,2 трлн.), а в 1921-м — еще удвоилось (2,3 трлн. рублей)⁴⁵.

К этому времени советские деньги обесценились со всех точек зрения: покупательная способность 50-тысячной банкноты была равна покупательной способности довоенной монеты в одну копейку⁴⁶. Единственной еще ценившейся купюрой был царский рубль, но, поскольку их припрятывали, в обращении их практически не было⁴⁷. Однако людям нужны были какие-то единицы измерения ценностей, и взамен денег они выработали эквиваленты, наиболее распространенными их которых стали хлеб и соль⁴⁸. Как показывают приводимые ниже таблицы, инфляция в стране достигла поистине астрономических масштабов:

Реальная ценность русских денег, находившихся в обращении (млрд. руб.)⁴⁹

на 1 ноября 1917 г.	1919
на 1 января 1918 г.	1332
на 1 января 1919 г.	379
на 1 января 1920 г.	93
на 1 января 1921 г.	70
на 1 июля 1921 г.	29

Рост уровня цен в России в 1913-1923 гг.⁵⁰(на 1 октября)