Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные
Шрифт:
Почти накануне банкета мне позвонил Залеманов и спросил, не может ли он привести к нам англичанина, приехавшего из Англии представителем фирмы его отца поставлять автомобили в Петроград и на фронт. Шура пояснил, что мистер Сэрк никого не знает и очень скучает. Он хотел бы познакомиться с жителями Петрограда. Я передала трубку Клеопатре Михайловне, которая сразу же одобрила идею пригласить англичанина. Среди гостей было много военных в парадных формах. Многие приехали в отпуск с фронта. Дамы тоже нарядились соответственно. Все расположились в просторном зале. Прислуга разносила угощение на подносах. Всюду горели люстры. Веселая атмосфера нарядного вечера водворилась заметно среди присутствующих. Уже никого больше не ждали, время подвигалось к ужину.
Неожиданно вошел молодой офицер и направился прямо к роялю. Все в изумлении
Мистер Сэрк явился со своим помощником мистером Лау. Оба оказались очень симпатичными. Сэрк был небольшого роста, рыжеватый, в пенсне, бойкий и веселый. Он успел нахвататься в гостинице русских слов. Он всех покорил. Было очень заметно, что Ляля произвела на него большое впечатление. Я поделилась этим с Залемановым, который ответил со своей неизменной улыбкой, полной хитрости: «Ничего. Он женат». – «Ну так что же, что женат? Ляля отобьет у любой жены». Шура засмеялся и сказал, что не надо забывать, что Ляля – официальная невеста Юрочки Григорьева, родители которого занимают столь высокое положение, что вряд ли Ляля решится на какое-нибудь скандальное поведение. «А впрочем, – прибавил он, – не наше дело. Только никак не пойму, почему она выбрала столь скромную и невинную жертву в лице бедного Юры, имея столько блестящих поклонников?»
Музыка заиграла, начались танцы. Мы все закружились в веселом вихре модных вальсов и мазурок. Были перерывы, кто-то декламировал Гумилева, вернувшегося из-за границы. Говорили, что он добровольно поступил в армию. Между приглашенными была Женя Мезенцева; ее попросили спеть. Она охотно исполнила несколько романсов. Также пела Тася Вяземская, моя одноклассница, некрасивая, но обладающая прекрасным голосом. Особенно пользовался успехом ее романс «У камина». После обильного ужина подавались ликеры и кофе в гостиной. Долго висели споры в воздухе, особенно, конечно, политические. Отец принимал в них очень деятельное участие. Он постоянно ругал немцев. Его любимое выражение было: «Эти варвары сидят на картошке и всегда рядом с пушкой».
Доставалось и нашему правительству, окружившему себя немцами17. Была доля правды в этом, но надо признать, что большая часть этих немцев были балтийцы, учившиеся в России, и между ними случались настоящие русские патриоты. Я узнала это от Вовы Днепрова. У него был товарищ – немец из Балтики, тоже морской офицер. Он был очень взбалмошный, но хороший друг и предан был русскому флоту всей душой.
Вова рассказал мне случай, который произошел с этим товарищем незадолго до войны. Он ехал за город в местном дачном поезде. Рядом с ним сидел настоящий пруссак, который с ним разговорился. Через некоторое время он ему заявил, что находит позорным тот факт, что его собеседник носит русскую военную форму, имея настоящую немецкую фамилию и говоря безукоризненно по-немецки. Возмущенный барон Р. встал, отворил дверь, которая была тут же в купе, схватил пруссака и выкинул его на мелькавшую мимо насыпь. Был большой скандал. Несмотря на подозрение в шпионаже подвернувшегося немца, Р. исключили из флота. Но его опала долго не длилась. Как только была объявлена война, его снова призвали. Он был блестящим офицером.
Вечер затянулся до утра. Мы, молодежь, танцевали, старики сели за карты. Сэрк все время приглашал Лялю. Они разговаривали по-немецки. Его помощник Лау много танцевал со мной, но мне было с ним скучно, он ни на каком языке не говорил, а я не знала английского. Моряков наших не было. Юра дежурил на яхте. Вова приготавливался уходить в Гельсингфорс, куда он был назначен на дредноут «Петропавловск». Утром разошлись все сонные, бледные, но довольные. Из моей школы никого не было; я не хотела смешивать столь разнообразную компанию.
Занятия в школе становились все труднее. Проходили много Островского. Преподаватель Евтихий Павлович Карпов был замечательным наставником бытового жанра. Анатолий Иванович Долинов [36] тоже нас здорово подтягивал. Будучи режиссером в Александринке, он был ограничен во времени. Случалось, что он нам назначал репетиции у себя на дому в три часа ночи. После спектакля артисты всегда ужинают, нам полагалось явиться в три часа ночи. В таких случаях мы не возвращались домой. Я шла к Жене, она жила на Глинке, то есть в центре; у нее я ужинала. Конечно, звонила домой, объясняя свое ночное отсутствие. Первый раз пришлось выдержать стычку с отцом. Он не хотел верить, что нам назначают репетиции в такой необыкновенный час. Я ему сказала, что он может сам проверить, позвонив Долинову. Он успокоился.
36
Долинов Анатолий Иванович (1869–1945) – актер, режиссер, педагог. В начале 20-х гг. эмигрировал (Берлин, Париж).
Был особенно ясный солнечный день, столь редкий в Петрограде. Ляля мне позвонила и скороговоркой объяснила, что ее и меня приглашают молодые летчики Яцук [37] и Мучник [38] совершить с ними молниеносный полет – проба только что сооруженного самолета. Неожиданное предложение показалось мне очень заманчивым, я сразу же согласилась. Я заметила Ляле, что фамилии ее летчиков очень необычные, даже странные. Ляля клялась, что они оба блестящие и очень известные летчики в военных кругах. Мы сговорились встретиться за Московской заставой. Была суббота. Школы в этот раз не было. Пиотровский, читавший всегда лекции по литературе, заболел. Гимнастику и танцы можно было пропустить.
37
Яцук Николай Александрович (1883–1930) – начальник авиационной школы Императорского Всероссийского аэроклуба (1912–1914).
38
Мучник Александр Филиппович (? – 1968) – один из первых русских летчиков. Командир 2-го Боевого отряда эскадры Воздушных кораблей «Илья Муромец». Полковник. В эмиграции во Франции.
Летчики встретили нас весело и шумно. Мучник, высокий красивый мужчина азиатского типа, был старым другом Ляли. Они часто проводили вместе каникулы в Финляндии. Аэроплан показался мне маленьким, какая-то странная коробка с крыльями. Яцук сел за руль. Мы еле поместились втроем; на полу было окошко. Скажу чистосердечно, трусости в себе я до сих пор не замечала, но мне стало не по себе. Закралось сомнение в благополучном исходе этого нового приключения. Когда мы взвились наверх с невероятным треском, нас скоро начало бросать из стороны в сторону. Мы с Лялей взвизгивали при каждом резком повороте, летчики смеялись. Голова начала кружиться. Яцук нарочно устраивал какие-то «петли», то есть невообразимо крутил свою крылатую коробку из стороны в сторону. Нас начало тошнить, мы запросились обратно. Приземлились благополучно, но встряска при спуске была очень неприятна. Когда мы вылезли из этой крылатой коробки, авиаторы поздравили нас с первым полетом и пригласили обедать в «Виллу Родэ». Они были очень довольны и уверяли нас, что и мы обе могли бы учиться на авиаторов.
Для меня этот необыкновенный выход не так просто кончился. Через несколько дней отец, совершенно разъяренный, вызвал меня в свой кабинет и, размахивая какой-то газетой, громко закричал: «Да ты с ума сошла? Еще этого не хватало! Полеты с летчиками на военных аэропланах». Оказалось, что во всех газетах было напечатано, что две девицы совершили полет с военными летчиками за Московской заставой. Было ясно сказано: Ольга Клевезаль с подругой. Отец ни минуты не усомнился, что подруга – это я. Отрицать было невозможно, да и бесполезно. Как и все в жизни, этот инцидент утасовался и о нем забыли. Иногда мне снился назойливый шум мотора и провал в воздушную дыру.